Субмарина - читать онлайн книгу. Автор: Джо Данторн cтр.№ 66

— Оливер, иди. Спектакль все равно почти закончился. Для этой сцены нужно полное сосредоточение.

Я спускаюсь по лестнице в темноте, повторяя слова «полное сосредоточение».

Наш учитель по истории, мистер Линтон, говорит, что слово «концлагерь» нужно употреблять в речи крайне деликатно.

Я сижу за столиком в фойе с букетом украденных цветов и эрекцией. Глаза болят от дневного света. Еще совсем рано. Я понимаю, что стал участником какого-то извращения.

Бухенвальд считается концлагерем, потому что он был местом проживания множества заключенных; их рабский труд использовали для производства оружия. А лагеря смерти — Освенцим главный из них — были построены исключительно для отравления газом и массового уничтожения.

Нюхаю свою руку. Нюхаю цветы. Смотрю на часы на стене. До конца пьесы осталось еще десять минут.

Думаю, проблема заключается в отношениях Зоуи и Аарона. Я должен во всем разобраться.

Встаю и неровным шагом иду обратно, через двойные двери, и поднимаюсь в будку. Пройдя полпути, останавливаюсь на лестничной клетке и на этот раз сворачиваю влево, за тяжелую звуконепроницаемую дверь. Тихо прикрыв ее за собой, иду по серому коридору; двери только слева. Дохожу до конца и спускаюсь по лестнице. Внизу пожарный выход и двойные серые двери. Толкнув их, попадаю в большую комнату с высоким потолком. Стена слева от меня целиком сделана из пробковой доски, которая поддерживается деревянным каркасом. В деревянной стене вырублена узкая дверца. Справа — длинная кухонная столешница в крапинку. Она идет вдоль стены и заканчивается у второго пожарного выхода.

Со сцены доносятся голоса:

— Миром правит Бог. Высшая справедливость. Какое заблуждение. Кто наказывает нас, уничтожает нас кто разбросал наш народ по миру?

— Цивилизованные страны.

Эрекция потихоньку пропадает.

Диалог становится то громче, то тише, как радио с плохим приемом. Актерские голоса еле слышны — они могли бы говорить о чем угодно.

На дальней стене большая стальная трубка от кондиционера; она ползет ко квадратному вентиляционному люку, который выкрашен в оранжевый и закрыт решеткой. В углу свалены останки прошлых спектаклей: картонные деревья, неумело нарисованные углем портреты, римские колонны из полистрола. На вешалке для одежды в центре комнаты висит грязная нацистская форма и деревянная винтовка. Рядом с ней не то стремянка, не то кран на колесиках вроде машины, при помощи которой рабочие слезают с линий электропередач.

Красотка Хайя поет песенку. Узнаю ее голос:

Нас тащат через грязь,

Мы плаваем в крови,

Наши тела на пределе.

Так встанем же и объединимся,

Выйдем на свет и увидим,

Как нас предают наши же товарищи.

Замечаю, что весь пол обклеен желтым скотчем; ленты образуют фигуры, которые на первый взгляд ничего не значат. К полу прикреплен кусок брезента; на нем пятна коричневой, золотой и черной краски.

Ручка двери, ведущей за сцену, медленно поворачивается. Аарон заходит в комнату спиной; у него на голове наушники. Он несет в руках коляску вместо того, чтобы везти ее. Водружая коляску на место, обозначенное желтым скотчем, он все еще стоит ко мне спиной. На нем мешковатые джинсы и черные кеды. На спине футболки график выступлений какой-то группы в рамках мирового тура; одна из строчек гласит: «Суонси, Патти-Павильон, 5/6/97».

Вытягиваю руку, в которой букет, и жду, пока он обернется. Я уже знаю, что собираюсь сказать.

Он с трудом сдерживает смех.

— Невероятно, — тихо произносит Аарон.

Он оборачивается и видит меня. Его глаза накрашены черной тушью. Тушь не потекла. На оборотной стороне футболки написано Therapy?..

— Я пришел объяснить…

— Ш-ш-ш, — он прикладывает палец к губам, на цыпочках подходит ко мне, ступая по брезенту, и шепчет мне в ухо: — Все, что ты сейчас скажешь, ты должен произнести очень, очень тихо.

Наверное, пьеса уже заканчивается. Раздается барабанная дробь, подхватываемая множеством поющих голосов:

Не говори, что на этом закончится наш путь.

Не говори, что нам не найти землю обетованную.

Взбунтовавшиеся евреи поют свой душещипательный гимн протеста.

Аарон снимает наушники. У него маленькие уши.

Я шепотом говорю:

— Мы с Зоуи учились в одной школе. — Решаю не упоминать, какое у нее было прозвище. — И я решил помочь ей, написав специальное руководство, но она перешла в другую школу, прежде чем я смог вручить его ей. А потом я явился сюда, потому что боялся, что она никогда не изменится, и она меня соблазнила. Это было нетрудно, поскольку я все еще не оправился после разрыва с бывшей подружкой.

Он накрывает ладонью мой рот. Стараюсь говорить еще тише.

— Я понял, что на самом деле она не хотела заняться сексом со мной, а лишь стремилась вызвать у тебя ревность и разозлить тебя. Вот каким человеком она стала. Мне очень жаль. Я не знал, что было у нее на уме. Возьми этот букет.

Наше будущее окутано золотым светом,

А наши враги сгинут во тьме.

Аарон кладет руку мне на плечо.

— Я на минутку, — говорит он. Сняв с вешалки форму и винтовку, он исчезает за дверью.

Замечаю на столе несколько пустых винных бутылок, пакетики с шурупами и гайками и книгу «История африканских орнаментов». Над раковиной висит кусок фанеры; на ней белой краской нарисованы контуры различных инструментов: валик для краски, широкая кисть, ножовка.

Слышу крик Генса со сцены:

— Прекратите! Прекратите петь!

Музыка и пение замолкают.

Аарон возвращается с легкой улыбкой на лице. Один наушник прижат к уху, другой балансирует у виска. Он говорит очень тихо, почти беззвучно, одними губами:

— Оливер, не надо извиняться. Зоуи стерва. Не так ли, Зоуи? — Он вскидывает брови, ждет немного и кивает. — Зоуи не отрицает: она стерва. Просто использовала тебя.

— Я знаю, я понял. — Делаю шаг и кладу руку ему на плечо. — Она использовала меня, чтобы досадить тебе. Все было тщательно спланировано.

— Послушай, Оливер, вообще-то дело в том, что у нас с Зоуи слишком много свободного времени. Пока все остальные участвуют в сцене с оргией, мы болтаемся без дела. — Он понижает голос до шепота: — Мы с Зоуи поспорили, что она займется сексом во время спектакля. Думали, хоть какое-то развлечение.

Со сцены доносятся слова:

— И ты тоже, и ты, и ты! Все вы ходите в оперу, а там одни евреи!

— Но у нас не было секса, — цежу я сквозь зубы.

— Я в курсе — актриса из Зоуи никудышная.