Вид с больничной койки - читать онлайн книгу. Автор: Николай Плахотный cтр.№ 73

Моя доля в том реестре значится под № 07 202 4444. Причем я был не последним в банке данных. В выданном на руки свидетельстве обозначено: уставной капитал ОАО разделен на 21 416 643 серий. Стоимость каждой акции 1000 рублей. В итоге складывалась астрономическая сумма: более двух триллионов так называемых уже деноминированных рублей. Такой налички не имели в своей казне ни легендарный Крез, ни сказочный Гарун аль Рашид. Правда, побогаче был наш Газпром. Кстати сказать, по народной бухгалтерии, личное состояние гендиректора АВТОВАЗа г-на Каданникова оценивалось в девятизначном номинале. Хотя он так и не попал в золотую сотню богачей отечества, счет коим ведет журнал «Форбс». Нет в том реестре и его подручного, мага и иллюзиониста Березовского, основавшего в одну ночь, что называется, на голом месте банковский чертог под именем ЛОГОВАЗ. Могу предположить, в том омуте осел и мой ваучер с присными дивидендами за прошедшие уже четырнадцать лет.

Никому неохота возвращать долги, тем более старые. Я, конечно, предвидел: хозяева автогиганта сочтут мои претензии оголтелыми, наглыми. Но ведь хлопотал я о капитале не только личном — в широком понимании наследственном. Повторюсь, но скажу: ведь к моему ваучеру за № 07 202 4444 имел прямое отношение достославный прапрадед Козьма, бурлачивший на великой русской реке еще в позапрошлом веке.

Через пятнадцать дней с Новой Басманной пришла депеша. Оказалось, мое заявление в суд, говоря казенным слогом, оставили «без движения». Да, тормознули на старте. Причина? В иске якобы не проставлена дата рождения, не указано место работы, не приложен детальный разбор взыскиваемой суммы, не представлены доказательства об уплате госпошлины…

Подумал: это только начало. Что ж дальше будет? Оттого-то народ и пасует перед жуликами: судиться с ними — еще дороже обойдется. А то бывает наш брат попадает из огня да в полымя.

Но взыграло ретивое: решил идти де конца, чего бы то ни стоило. К тому же во время бессонницы с чего-то вдруг явился мне лик Якова Мироновича…

То был кристальной честности криминалист еще советской закалки.

Знакомец мой работал в МУРе. Имел большие неформальные заслуги перед Родиной. Образно говоря, вывел на чистую воду чуть ли не целый взвод государственных преступников из учрежденческой среды. Были среди оных и знаменитости первого разряда. Благодаря личному участию Р. в Минфин (по официальному счету) было возвращено более 350 миллионов рублей. Сам сыщик ютился в однокомнатной лачуге, в Кривоколенном переулке, что по соседству с Мясницкой. Жил, по его словам, за спиной Феликса Эдмундовича Дзержинского — разумеется, памятника.

С Яковом Мироновичем познакомился я в приснопамятную пору, когда служил репортером в популярной газете «Советская Россия». Мы оказались соседями в самолете рейсом в Магнитогорск. После две недели жили в одном номере захудалой гостиницы. Вечерами резались в шахматы. По возвращении в столицу не раз приходил я к приятелю на Петровку, 38: получить совет, вызнать свежие новости. Заканчивались встречи обычно в ресторане Дома журналиста.

Через какое-то время, в погоне за «синей птицей» надолго покинул я Москву! Хотя обстоятельства потом переменились, наши пути не пересекались.

Телефонный номер в записной книжке не только истерся, но и не соответствовал действительности. Ведомый «автопилотом» интуитивно свернул я с Мясницкой в Кривоколенный. В ряду одинаковых подъездов безошибочно определил нужный, почему-то поднялся на пятый этаж. Дальше было совсем просто: возле пуговки электрического звонка узрел знакомую фамилию.

С той стороны не спросили, кто я и к кому. Массивная дверь будто автоматически распахнулась — в проеме, как в багетной раме, стоял сам Яков Миронович: один к одному! Тот же крючковатый нос, похожий на электрорубильник; тот же пронзительный взгляд из-под мохнатых бровей; на плечах все та же кацавейка из перелицованного военного френча и подбитая бурым обезьяньим мехом.

Старый муровец сызмальства любил юмор и теперь не удержался от шутки:

— Я кому-то еще нужен… Что ж, пройдемте в кабинет.

Присели за круглый стол, покрытый камчатой скатертью с бахромой. «Кабинет» являл собой комнату метров в тридцать, судя по всему, жилище то ли вдовца, то ли закоренелого бобыля пятидесятилетней выдержки.

— После почаевничаем, — обронил хозяин. — Сперва о деле. Молча выложил я на стол судейский листок.

Водрузил на нос очки с толстенными стеклами, на них напялил еще одни. Едва не касаясь буратиньим носом строчек, стал въедливо изучать документ. Быстро перевернул лист. Дальше читать не стал. Возвратил со словами:

— Филькина грамота. Кинь псу под хвост.

Я взмолился:

— Не кощунствуйте! Это же казенная бумага… Вот и государственный герб.

— Герб вижу. А где подпись? Кто персонально отвечает за текст. Решение не имеет юридической силы.

Погладив плешь, прибавил:

— В прежнее-то время за такие фокусы с работы поганой метлою гнали.

Яков Миронович обратил внимание и на нестыковку дат. Титульный лист документа был датирован 5 сентября, почтовое отделение проштемпелевало конверт только 7-го числа. Судья явно тянула время, что-то выгадывала; хитрила. Между тем в кодексе арбитражного суда напечатано: вопрос о принятии искового заявления к производству решается в пятидневный срок.

В этой связи подал я протест на имя председателя суда О. М. Свириденко. Цитирую по копии: «Мой иск к олигархам Автопрома и их братии судьей Федорининой не принят к производству, как догадываюсь, из сочувствия к сильным мира. Сам собой напрашивается вывод… Если бы иск о деяниях банды Ходорковского попал в руки преподобной Татьяны Викторовны, по сей день так и осталось бы «без движения», а хозяин ЮКОСа с сатанинской кривой своей ухмылочкой разгуливал бы теперь по Парижам и Нью-Йоркам. Оттого-то наше «обновленное общество» и не может одолеть круговую оборону темных сил. Коим имя — Коррупция».

Протест свой попросил пустить по кругу членов Коллегии арбитражного суда.

В отношениях со жрецами Фемиды возникла томительная пауза. Терпение лопнуло, позвонил в офис.

Невеселые были новости. Судья Федоринина заболела, хотя в последний момент уведомила меня, что «оснований для приостановления дела нет». Более того, назначила дату предварительного заседания: 28 ноября 2006 года. Но буквально следом пришла бумага следующего содержания. Восприемник Федорининой — некто Бурмаков — ставил меня в известность: «дело к разбирательству не готово» по целой совокупности причин. Выходило по детской считалке: «Вот лыко, вот мочало — начинай-ка все сначала!».

Меня загнали в угол. Что ж, с волками жить, по-волчьи выть! Вторично потребовал у председателя суда объяснений. По сути, то был крик души.

«Ваша честь! Два дня назад получил письмо, из которого узнал, что по делу № 34–361 назначен новый судья, причем безо всяких на то мотивировок… Будто я не полноправный гражданин России, а какой-то Ванька помещика Троекурова.