Жена декабриста - читать онлайн книгу. Автор: Марина Аромштам cтр.№ 15

Но это — от одиночества. От невозможности разделить. У меня же такого нет? У меня ведь есть такие люди, ну, близкие. Которые понимают.

И я сама говорила, что не люблю подвиги. Что мне не очень-то Свобода на баррикадах. Ведь так?

* * *

В детстве я так не думала. В детстве я мечтала о подвигах. Нам все время рассказывали про героев. И это казалось красивым — бросаться на амбразуру. Бросаться и погибать. А кругом цветы, цветы. И все поют песни.

Но чаще всего нужно было кого-то убить — какого-нибудь врага. Или царя.

Декабристы хотели убить царя. Народовольцы хотели убить царя. Брат Ленина хотел убить царя. Обычно подвиги совершали мужчины. Но были и женщины. Софья Перовская. Первая в русской истории женщина-цареубийца. Первая повешенная женщина. Символ яростного феминизма, исполнения желаний о равенстве прав.

Но потом Перовская почему-то мне разонравилась. Точнее, мне не хотелось подражать ее смертельному феминизму. Я думала, бывают женские подвиги. Специальные женские подвиги — как подвиг жен декабристов.

Моя бабушка предала дедушку. Моя мама отказалась уехать с отцом на Север. Но со мной все будет иначе. Я рассчитаюсь за них с Судьбой.

* * *

Почему у меня на душе такой праздник? Из-за причастности к тайному знанию? Из-за пирожков с капустой?

Интересно, на сколько лет Геннадий Петрович старше меня? Лет на пятнадцать? Больше? Но он, наверное, моложе Марии Ильиничны? Или нет?

Аська, думай лучше о высоком. О причастности к правому делу. Ты же хотела?

Весть от Солженицына.

Плюнула в морду системе.

Стала киномехаником. Демонстратором узкопленочного кино.

Ве-есело, ве-есело, весело мне. Весело мне, я скачу на коне…

* * *

Мы ходим в кино — в «Иллюзион» и в «Кинотеатр повторного фильма». Иногда — в «Художественный». Чаще всего программу определяет Влад. Его предпочтения известны: Тарковский, Герман, Вайда, Феллини. В общем, все, что труднодоступно и почти запрещено. А сегодня вот ходили смотреть «Площадь Сан-Бабила. 20 часов». По предложению Геннадия Петровича. Владу фильм сразу не понравился, и он весь сеанс мне мешал: с испугом всматривался в мое лицо, загораживая экран, пародировал мои круглые от ужаса глаза и нервно сжатые пальцы. Гладил по руке, уговаривал не портить нервную систему по пустякам — в общем, глумился, как умел. А потом откровенно плевался и утверждал, что только дядя Гена мог повести нас на это дерьмо — из своих замороченных идеологических соображений. Такая примитивная оппозиция «фашисты — коммунисты».

Мария Ильинична с ним не согласилась. Сказала, что фильм довольно живо передает атмосферу послевоенных пронацистски настроенных кругов Италии. И там яркие образы — все эти эмоционально и интеллектуально неразвитые молодые люди…

Я заметила, что вообще-то фильм про любовь. Про то, как люди могли бы жить тихой мирной жизнью. Но их по воле судьбы втягивает в противостояние — со злой и нелепой силой, которой совершенно нет дела до простых человеческих дел и радостей. И эта сила проезжает по ним катком. Геннадий Петрович улыбнулся и мягко возразил:

— Асенька, если бы эти люди не ввязались, как вы говорите, в противостояние, их жизнь была бы сведена к ценностям печного горшка. И о них тогда не стоило бы снимать фильм.

— Поняла, демонстратор? То-то. Держись дяди Гены. Он научит тебя отличать истинное отложного. Чем держаться за печной горшок, лучше кататься на бронепоезде.

После этого Влад со звуком «паф» «расстрелял» сначала Сережку, а потом-с громким «та-та-та» воображаемых врагов в отдалении. Люди стали оглядываться. Мария Ильинична зашипела:

— Влад, мы в общественном месте. Как вы себя ведете?

Влад скорчил несчастную рожу. Геннадий Петрович попросил у него разрешения закончить свою мысль, сказал, что фашизм нужно знать во всех его формах и проявлениях. Он должен быть учтен, препарирован и запротоколирован с анатомической точностью и последовательностью. Мария Ильинична кивала, соглашаясь.

Еще с нами ходили Юля с Мишей и сын Марии Ильиничны.

* * *

Спросила у Вакулы, почему Влад все время поддразнивает Геннадия Петровича, даже хамит ему.

Вакула улыбнулся и сказал, что Влад хамит всем — невзирая на лица и положение. И лучше пропускать его слова мимо ушей. Не это во Владе главное.

Он прекрасный художник-тонкий и самобытный. Если я захочу, можно будет сходить к нему в гости — посмотреть картины.

Влад работает сторожем в профилактории завода «Красный пролетарий». Сторожем и дворником. Но у него к тому же золотые руки: он прекрасно режет по дереву. И что-то он там такое вырезал для профилактория — то ли табуретки с узорными ножками, то ли доски разделочные в пищеблок, то ли ручки для половников. Короче, директор профилактория за особые заслуги «подарил» ему маленький замусоренный подвальчик-под мастерскую. Этот подвальчик разбирали и обустраивали общими силами. Предполагалось, что он пригодится не только Владу, что в нем можно будет собираться.

Но потом Геннадий Петрович познакомился с Марией Ильиничной, и она предложила для встреч свою квартиру — как более удобный вариант. Все- таки довольно сложно каждый раз придумывать объяснения у проходной, почему на территорию профилактория в таком количестве являются непонятные люди. И хотя Влад божился, что может еженедельно справлять свой день рождения или Новый год, приняли предложение Марии Ильиничны.

Но Владу эта идея решительно не нравилась. Как и сама Мария Ильинична. Что-то он там на счет нее придумал, и никто не сумел его разубедить.

Это я не совсем поняла: должны же быть какие-то основания для такого недружелюбия? Разве у Влада много возможностей есть домашние пирожки?

Конечно, Марии Ильиничне Влад тоже не нравится. И это как раз легко понять. Мария Ильинична-человек воспитанный, интеллигентный. И ее должно коробить, когда кто-то, явившись к ней в дом, спрашивает специально громко, чтобы все слышали: «Где тут у вас можно пописать?»

* * *

Мария Ильинична попросила меня позаниматься с Митей: ему скоро сдавать выпускные экзамены, сочинение. А в декабре — пробная контрольная. Я обрадовалась: иногда мне кажется, я тоскую по учительской жизни. Только не хочу себе в этом признаваться. Целый вечер готовилась, листала свои тетрадки по литературе. Думала, будем с Митькой обсуждать разные произведения. Но у него оказался практический взгляд на вещи: нужны конспективные тексты сочинений-без всяких дополнительных проблем. В результате мы с ним три дня заготавливали шпаргалки. Я диктовала тезисный план сочинения, а он записывал на маленькие бумажки. Сама я никогда так не делала. Мама говорила, у меня должно хватать мыслей и слов высказаться по поводу прочитанного. Иначе чего я стою? Но Митька многое и не читал. Хотя что удивляться? Помню, во время выпускных экзаменов иду по коридору-навстречу парень из параллельного: выпустили нас — «по делам». Он шепчет: «Эй, помоги! Я по Достоевскому пишу. Про город». Только, говорит, не очень знаю, о чем там речь. «А ты вообще-то «Преступление и наказание» читал? Нет? Ты хоть знаешь, что Раскольников старушку убил? Даже двух?» У него лицо так и вытянулось-то ли от изумления, толи от восхищения: «Да ну?»