Левая сторона - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Пьецух cтр.№ 35

Веня Сидоров был до такой степени потрясен сделанным открытием, что даже не осмотрелся в старообрядческой церкви, куда он попал впервые, а прямо от старушки сел в 11-й трамвай и поехал в Измайлово выводить на чистую воду Студента Прохладных Вод. Дорогой он почему-то думал о том, что у него уже полгода не плачено за комнату на Стромынке, а после о подозрительно низкой урожайности зерновых. «Это, конечно, необъяснимо, — говорил себе Веня. — Наверное, во всем виноват резко континентальный климат, или магнитные аномалии, или Тунгусский метеорит…»

Дверь ему открыл небольшой старик, который передвигался при помощи стула, совершенно лысый, в очках со значительными диоптриями, в галифе на подтяжках и ветхих домашних туфлях на босу ногу. Веню Сидорова он впустил сразу и без вопросов, вероятно, приняв его по старости за участкового милиционера, либо разносчика пенсии, либо лечащего врача. Веня прошел в комнату, чрезвычайно бедно обставленную, сел за стол и сделал обиженное лицо.

— Скажите, — обратился он к старику, — вы и есть тот самый знаменитый Студент Прохладных Вод, который морочил головы женщинам в первые годы советской власти?

— Если вы из милиции, — ответил ему старик, — то должен вам сообщить, что у меня в голове три мухи живут, — это будем иметь в виду.

— И давно они там у вас поселились?

— В одна тысяча девятьсот семнадцатом году.

— Кусаются, что ли?

— Не то чтобы кусаются, а щекотно.

— Ну, это еще ничего…

— Вот и я думаю: ничего. За давностью лет с меня взятки гладки, что было, то прошло, и поэтому для милиции я никакого интереса не представляю.

— Бог с вами, Иван Максимович, какая еще милиция, я ученый, хотел работу о вас писать…

— А то имейте в виду, что у меня в голове три мухи живут…

— Это я буду иметь в виду. Только как же мне о вас работу писать, если вы бессовестно всех надули, если вы живы-здоровы, вместо того, чтобы лежать на Измайловском кладбище и проводить в жизнь легенду о Студенте Прохладных Вод?!

— Вам, молодой человек, хорошо рассуждать после двадцатого съезда КПСС! А вот как вызвали бы вас в Чека в девятнадцатом году да сказали бы: «Ты это что себе позволяешь, собачий сын, не сегодня-завтра настанет социализм, а ты тут нам разводишь вредное колдовство!» — да еще показали бы наган вороненой стали, так не было бы о вас ни слуху, ни духу до самого двадцатого съезда КПСС! Я, прямо буду говорить, человек малодушный и поэтому сразу уехал, с глаз долой, в деревню под Моршанском, потом работал механиком на тралфлоте и только сравнительно недавно вернулся назад в Москву. Поселился я тут, на Третьей Прядильной улице, и ушам своим не верю: оказывается, женский плавсостав до сих пор верит в Студента Прохладных Вод!

— А кстати, — сказал Веня Сидоров, оживясь, — зачем вы себе взяли такой причудливый псевдоним?

— Потому что у нас чем непонятней, тем больше веры. Вот отчего у нас до революции народ такой был религиозный? А оттого, что у него бог был един в трех лицах, как, к примеру сказать, моя старуха, покойница, одновременно была прокуратура, соцсоревнование и завком. А почему потом все советской власти боялись? Потому, что у нее слова были непонятные, вроде «главапу», что ни слово, то «руки вверх»!

— И вы думаете, действовал псевдоним?

— Еще как действовал, потому что лечил я женский плавсостав по самой обыкновенной методике, — срам сказать. Хотя я в молодости конь был по женской линии и оттого всегда получал положительный результат. То есть слепая вера плюс неугомонная похоть равняется — положительный результат. У меня даже одна семидесятилетняя старушка нечаянно родила, у меня родила женщина, у которой в туловище даже не было чем рожать…

Веня Сидоров сказал в приятном удивлении:

— И откуда такая сила?!

— Сейчас объясню, откуда: потому что закрылся завод «Гужон». Я до семнадцатого года работал учеником слесаря на заводе братьев Гужон, корячился по четырнадцать часов в сутки, и поэтому мне было не до баловства. А потом завод у большевиков закрылся, и я пошел в Студенты Прохладных Вод. Популярность у меня, прямо буду говорить, была страшная, как у Пата и Паташона, поскольку в первые годы советской власти у наших мужиков не об том сердце болело и они своими женами занимались халатно, без огонька. А потом меня вызывают и говорят: «Ты это что себе позволяешь, собачий сын, не сегодня-завтра настанет социализм, а ты тут нам разводишь вредное колдовство!»

Веня Сидоров ушел от Щелкунова донельзя огорченным: жаль было времени и усилий, потраченных на работу «Городские суеверия в первые годы советской власти», жаль было обаяния легенды о Студенте Прохладных Вод, растаявшей без следа, почему-то жаль было старика Щелкунова, но больше всего было жаль себя, — это и понятно, поскольку ему предстояло все начинать с нуля.

В том же году Сидоров защитил дипломную работу, подтверждавшую примерами из практики социалистического строительства ту истинно гениальную догадку Ульянова-Ленина, что идея, овладевшая массами, становится материальной силой, и устроился завскладом в столовую № 2. Между тем давняя встреча со Студентом Прохладных Вод не прошла для него даром: уже в наше время он взял себе псевдоним Ширинский-Шихматов и победил на выборах городского головы в Набережных Челнах. В ходе предвыборной кампании он показал чудеса изобретательности и однажды, будучи не в себе, едва не упомянул о трех мухах, которыми якобы отмечены исключительные натуры, но вовремя одумался и смолчал.

В молодые годы младшего лейтенанта милиции Крутова одно время была популярна песня, в которой фигурировал странный вопрос «А что у вас, ребята, в рюкзака х?» и еще более странный ответ, — дескать, в рюкзаках у ребят можно найти все что угодно, от северного сияния до «Манифеста коммунистической партии», но только не жизненные припасы. Крутов был парень веселый, немного выдумщик и, здороваясь, всегда спрашивал: «А что у вас, ребята, в рюкзаках?» — имея в виду обыкновенное приветствие «Как дела?». Все знали про эту шутку и не принимали впрямую его вопрос, а говорили в ответ «Дела, как сажа бела», или «Дела у вас, в железных сейфах, у нас делишки», или наше вечное «Ничего».

Под Троицын день младший лейтенант Крутов ехал на своем желтом мотоцикле из Столетова в Михальки расследовать случай покражи на звероферме. Неподалеку от деревни Углы, в том месте, где шоссейная дорога круто брала вправо и спускалась в пойму реки Воронки, ему повстречались двое мужиков из деревни Савкино, которые были у него на плохом счету, именно Дегунин и Хвостов. Заранее сбросив скорость, младший лейтенант подъехал к этой парочке и спросил:

— А что у вас, ребята, в рюкзаках?

Вопрос попал как нельзя более в точку, поскольку за плечами у мужиков висели туго набитые рюкзаки. Собственно говоря, они ходили грабить так называемые «городские дачи», то есть одну некогда заброшенную деревушку, в которой отстроились несколько семей из Питера и Москвы. Теперь они возвращались к себе домой с неправедной поживой, главным образом жизненными припасами, набитыми в рюкзаки, словно нарочно в пику известной песне. Неудивительно, что, встретив по дороге Крутова, мужики смешались, а Дегунин от ужаса даже покраснел.