Абраша - читать онлайн книгу. Автор: Александр Яблонский cтр.№ 50

Страница

Маргарита же явно не прочь со мной сблизиться – в этом убедился вчера, сидя на берегу нашей речки – красота, конечно, тут изумительная, причем сейчас, пока вся эта комариная гнусь не проснулась, короткое время – недели две, не больше, можно дышать, наслаждаться дуновениями ветерка, омывающего лицо Божьим дыханием, то есть жить без назойливого гуденья, и изнуряющей борьбы с тучами кровососущей сволочи. Так вот, эта Маргарита и мила, и главное, того же «поля ягода», что и я, но, увы… Ты знаешь, после той ночи в КПЗ я по женщинам «не ходок».

Теперь о твоих мыслях и «убиенных родственниках». Вообще-то это забавная коллизия: не говоря уж про «наш круг», не говоря про интеллигенцию вообще, – даже в официальных, партийных и прочих «инстанциях» про убийство Романовых – и Николая, и, особенно, невинных детей, и Боткина, и прислуги – говорят – и говорят абсолютно справедливо! – с возмущением, негодованием, с брезгливым презрением к убийцам, в худшем случае – в номенклатуре – смущенно замалчивают, понимая, что это было кровавое, бессудное, бессмысленное и непростительное преступление. Но совершали его безграмотные, темные, забитые в прошлой жизни людишки, изгои даже в своей «черте оседлости», не имевшие представления о Романовых, о династии, о русской истории, «питавшиеся» тупыми, наглыми, посему действенными большевистскими лозунгами (Юровский, как известно, надиктовывал свои «Воспоминания», так как не научился писать даже к старости). Причем почти всех покарал наш «великий чистильщик» – Иосиф Виссарионович: только тот же Юровский, как известно, умер в своей постели, хотя, как говорят, приказ об его аресте был уже подписан – рак спас этого безграмотного убийцу от пуль НКВДшников. Все это ни в коей степени не оправдывает эту банду, банда она и есть банда. Что с них возьмешь?! Когда же речь заходит об убийцах не только из того же круга, НО РОДНЫХ!!! – история, общественное сознание самых различных кругов – и официоза – посмотри советские учебники истории, – и профессиональных историков, находящихся в скрытой оппозиции к этому официозу, и самые широкие круги разномыслящих интеллигентских кругов – все оправдывают и ЖЕНУ – Екатерину, «санкционировавшую» убийство своего законного мужа, и СЫНА – Александра, закрывшего глаза и не предотвратившего убийство своего отца! Поразительно! То, что не прощают безграмотному плебсу, не ведавшему, что творил, и наказанному при жизни (спасибо товарищу Сталину!), прощают тем, кто прекрасно ведал, что творит, самыми близкими людьми для этих убиенных, тем, кто прекрасно знал историю династии, России, более того, самих этих несчастных, кто жил с ними бок о бок. Им прощают, более того, возводят их злодейства в ранг праведной исторической миссии. А место этим екатеринам и александрам на виселице при жизни, и – анафема их памяти. Ан нет, не наказаны ни в жизни, ни в истории, жертвы же их оболганы – Россия…

Ну вот. Немного отвлекся. Спасибо тебе, Сереженька, за твои послания. Они для меня лучше любого успокоительного лекарства. Читая твои редкие, с оказией присланные письма и, главное, отвечая на них – время от одной оказии до другой долгое, поэтому я, не торопясь, всё обдумываю, по возможности достаю книги – в библ. или у моих «коллег», пишу несколько вариантов, и т. д. – я переношусь в иной мир – не столько в другое пространство, сколько в прошлое.

Невольно я вижу тебя с твоей «маленькой», Николеньку на ковре с твоим паровозиком в руках – это была его самая любимая игрушка, – Тату, тогда такую жизнерадостную, такую светлую – я помню, ты был в нее тихо и тайно влюблен, в нее все влюблялись, но, поразительно, никто никогда не пытался эту влюбленность проявить и, тем более, ей выказать – было в ней нечто царственное, недоступное. Я боготворил ее, и всю нашу совместную жизнь не понимал, почему она полюбила меня… Как это было давно и нереально, точно на экране, не про нас, у нас, грешных, так быть не могло. А было же…

Гоню от себя всякие мысли, но результат мизерный. Главное – ничем помочь не могу ни Коке, ни Тате – ей, впрочем, вряд ли кто может помочь. Несчастная она, несчастная. И всё – из-за меня. И возникает дилемма. Через семь месяцев истекает срок. Что делать, не знаю. Раньше, как и любой на моем месте и в моей ситуации, рвался бы на Большую землю, дни и часы отсчитывал, умирал бы от нетерпения. Теперь же —? Дни-то отсчитываю, но по другой причине. Надо принимать решение, но это трудно. Хочу ли я увидеть всех вас, прижать Николеньку, забыть прошедшие вырванные годы, вернуться к нормальной жизни? – Конечно, да. Но представить, что окажусь в своей комнате, в своей кровати, рядом с Татой, не могу. Знаю лишь, что начнется кошмар, из которого будет не вырваться. Ты, естественно, мне не советчик, мне никто не советчик. Приходит даже мысль, а не нарушить ли режим, не схлопотать ли еще дополнительный срок. Ладно, еще, слава Богу, семь месяцев (дико звучит, не правда ли!).

Как ты поживаешь? Всё в своей огнедышащей берлоге? Слушай, а что у тебя с женщинами? – По-прежнему любишь это дело?

Всё. Закругляюсь. Передам тебе письмецо для Коки. Будь здоров и счастлив. Да хранит тебя Господь.

Твой Саня.

...

Родной мой мальчик, Николенька, здравствуй!

Вот прошло еще полгода с тех пор, как я получил от тебя сразу два письма и смог ответить. О себе скажу кратко: слава Богу, всё хорошо. Один день похож на другой, как две капли воды. Раз в месяц привозят кино. В последний раз пересмотрел «Карнавальную ночь». Лента была старая, всё время рвалась, но больше не на экран смотрел, а в себя: вспоминал, как мы с тобой вдвоем ходили на этот милый фильм лет пятнадцать назад. Ты был совсем еще мальчик желторотый. Тебе очень понравился Игорь Ильинский и, особенно, Филиппов в роли лектора из об-ва «Знание»: «Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе» – ты так радостно и заразительно хохотал.

Вообще живу я здесь воспоминаниями. Мечтать не о чем и незачем. На днях вспомнил, как ты нашел красные грибочки – маленькие, крепенькие. Я шел впереди и перескочил через канаву, а ты был позади – приметил и тихонечко снял. Потом мы в этой канаве нашли еще с десяток подосиновиков. Ты хорошо искал грибы и разбирался в них. И еще помню твой первый поход за грибами – тебе было лет пять, и вы пошли с мамой. Ты вскоре вернулся, так как твоя корзиночка была уже полна. Грибы ты собрал очень красивые – красные головки с белыми бугорками – мухоморы. Мама их выбросила, а ты заплакал – жалко было – такие красивые!

И еще вспоминаю, с каким удовольствием ты пел «Чарочку». «Чарочка моя, серебряная,/ На золоты блюда поставленные/ Кому чару пить, / Кому выпивать? – / Пить чару нашему Коленьке…» У Яблонских «Чарочку» пели чуть иначе – слова те же, но мотив другой. Думаю, они пели правильнее: помнишь, мы с тобой и с мамой ходили в «Промкооперацию» на «Дни Турбиных», там еще Лариосика играл совсем молоденький Леонов, впоследствии знаменитый артист; так вот, там «Чарочку» пели, как Яблонск. Но мы привыкли к своей…

Сыночек мой ненаглядный. Каждую минуту я с тобой. Всё бы отдал, чтобы помочь тебе, но как? Очень прошу, береги маму, это – крест, и не тебе бы его нести, но Бог так распорядился. Она же ни в чем не виновата. Виноват я. Ты прости меня. Родной мой, ты совсем уже взрослый мужчина, мог бы быть папой… Но для меня ты – всё такой же Николенька, лежишь в кроватке за ширмочкой под одеялом с кружевным пододеяльником или сидишь на ковре с пожарной машиной от д. Сережи. Храни тебя Господь.

Страница