Уто - читать онлайн книгу. Автор: Андреа де Карло cтр.№ 49

Я смотрю на нее с расстояния метров в десять, выглядывая из-за шкафа, и не знаю, могу ли я гордиться этим результатом.

Она замечает мой взгляд, говорит:

– Ты что смотришь?

– Просто так, – отвечаю я.

Я не уверен, нужно ли к ней подойти, но все же выбираюсь из-за шкафа, спрашиваю:

– Тут есть что-нибудь вкусное?

– Нет, – отвечает она, продолжая есть. – Разве что что-нибудь из сладкого.

Я подхожу и тоже беру себе кураги и горсть миндаля.

– Спасибо Марианне, – говорю я.

– Да, – откликается Нина с улыбкой, которая была бы доброй, если бы не скривившиеся в уголках губы. – А папа подражает ей во всем.

– Полное очищение. Манна небесная и обезжиренное соевое молочко. – Раскинув руки, как крылья, и полуприкрыв глаза, я медленно раскачиваюсь из стороны в сторону.

Она смотрит на меня робко и вместе с тем испуганно: контраст черного и белого теперь, когда к ней возвращаются силы, стал еще ярче.

– А ведь знаешь, поначалу ты мне очень не понравился, – сообщает она мне.

– Премного благодарен, – отвечаю я, внезапно обнаруживая несколько пробоин в броне моей самоуверенности.

– Но ведь тебя невозможно было понять, – объясняет она, – ни о чем ты думаешь, ни кто ты на самом деле.

– В отличие от тех, кого понять легче легкого, – заключаю я, раздраженный и растерянный, но все же довольный, что она говорит обо мне.

– Дело не в этом, но ты так странно вел себя. Я думала, что ты задаешься.

– А теперь? – спрашиваю я, отчасти шутливо, отчасти серьезно, отчасти заинтригованный, отчасти уверенный в себе, отчасти умирая от страха. Она смотрит на мои волосы, на мои губы.

– А теперь, если послушать Марианну, так ты просто святой какой-то.

– А ты сама как считаешь? – все же спрашиваю я, хоть и предпочел бы совсем оставить эту тему.

– Я? – Смотрит на меня снизу, сбоку, начинает смеяться.

Мы оба смеемся, то сближаясь, то отдаляясь, словно стоим на качающейся на волнах лодке. Взгляды-вопросы, взгляды-ответы, жесты-вопросы, жесты-ответы, едва заметные движения губ и век, легкие изменения внутренних химических реакций, учащенный дыхательный ритм, учащенный сердечный ритм. Дрожь и пульсация, циркуляция влаги, колебания температуры, притяжение магнитных полей.

Она смотрит на меня снизу вверх, кладет руку мне на бедро, упираясь в него лишь кончиками пальцев, словно боится обжечься, рука соскальзывает с бедра, глаза загораются, неожиданно она приникает ко мне, губы к губам, тело к телу, и мы погружаемся в водоворот нашего слившегося дыхания.

Моя рука сжимает ей спину, на вкус ее губы стали другими, и тело пахнет по-другому с тех пор, как она снова стала есть, тело тоже изменило свою плотность, хотя все равно она еще очень худа. С горячечным, задыхающимся неистовством звереныша она совсем вдавила меня в стену, ни на секунду не ослабляя хватку, напрягая все свои мускулы, настойчиво работая языком. Я просунул руку ей под свитер, но не очень понимал, что мне делать дальше, здесь, в американизированной кухне семейства Фолетти, которая лишь одним сплошным окном отгорожена от гостиной; мне в который раз казалось, что реальность обгоняет мое воображение, не оставляя мне никакой возможности выбора.

Уто Дродемберг – соблазнитель, ему достаточно пальцем пошевелить, и женщины прямо тают перед ним. Мамы и дочки, стоит ему изменить выражение лица, стоит сказать хоть слово. Достаточно одного его присутствия, он может больше вообще ничего не делать. Только добавить во взгляд немного тепла и жизни. Не нужно иначе себя вести, не нужно играть никакой роли. Полная естественность и раскованность, можно не следить за своими руками, можно стоять и сидеть, как ему заблагорассудится. Всего несколько слов, всего один взгляд, одна мысль или тень мысли, отправленные по назначению, и женщины тают. И дело не только в сексуальной привлекательности, это куда более сильный, труднообъяснимый зов, женщины чувствуют его лучше, чем мужчины, потому что они более восприимчивы. И еще – такие подростки, как Джеф-Джузеппе, потому что они еще не обросли чешуей возраста, которая не пропускает ничего, что не согласуется с законами разума. Этим физическим притяжением управляет душа, и в этом, наверное, объяснение его неотразимости, хотя тут много не до конца понятного даже ему, много нового и старого как мир, раньше он иногда об этом думал, но проверить свои догадки не мог, и они так и остались догадками. (Но это и не чисто духовное влечение, по крайней мере, не в этот момент, хотя сейчас все ощущения настолько хаотичны, что было бы просто смешно пытаться их осмыслить.)

Уткнувшись Нине в волосы куда-то повыше уха, я сказал:

– А не лучше ли нам пойти в другую комнату?

Жарко, пахнет миндалем, кунжутным маслом, тягучим разогретым медом, полугустым-полужидким.

– Нет, останемся здесь, – говорит Нина.

Учащенное дыхание, потные ладошки. Она продолжала прижиматься ко мне лбом, шеей, виском в зависимости от того, какие движения мы делали; ее маленькие остренькие зубки то и дело покусывали меня за язык. Но она тоже, кажется, не очень понимала, что нам делать дальше: прикоснуться, сжать, слить дыхание – похоже, это все, что она хотела.

Я дотронулся до ее худенького зада и удивился, что он уже успел набрать форму и плотность, я потрогал ее бедра и талию под свитером: мне хотелось увидеть себя со стороны, но у меня это плохо получилось. Украдкой я осмотрел пол: может быть, использовать кухонную стойку как прикрытие? Мысли лишь о клочке защищенного пространства, хоть о какой-нибудь горизонтали, скользящие планы, хаос движений, образы, сменяющие друг друга кадр за кадром. Нина перехватила мой взгляд, сжала мою шею руками и потянула меня вниз, не переставая меня целовать; я был ошеломлен ее тяжестью, ее решительностью, влажным жаром ее дыхания, силой ее ног, сомкнувшихся вокруг меня.

Но как только я непослушной рукой начал заползать ей под свитер, крик Марианны: «Уто!» прогремел как сигнал воздушной тревоги, обрывающий всех на середине жеста.

Нина не ослабила хватку, лишь прошептала мне: «Ш-ш», – прямо в ухо. Но шелестящие шаги Марианны приближались к кухне, и мне совсем не хотелось, чтобы меня застали на полу, врасплох и беспомощного; я освободился от рук и ног Нины, вскочил на ноги, стойка перестала быть мне защитой.

Марианна застыла на месте: я видел, как от удивления у нее распахнулись глаза и в них пробежала какая-то тень. Скрывая свое учащенное дыхание, я постарался непринужденным жестом оправить рубашку.

Мгновение спустя из-за стойки появилась Нина, вся растрепанная и раскрасневшаяся, она смотрела Марианне прямо в глаза чуть ли не с вызовом.

Марианна отвернула от нас лицо, попыталась улыбнуться, но не сумела, внезапно она показалась мне очень хрупкой и измученной, не имеющей другой защиты от жизни, кроме своих красивых платьев.