Ароматы кофе - читать онлайн книгу. Автор: Энтони Капелла cтр.№ 71

Герберт издал еле слышный вздох.

— Я постараюсь заштопать вас наилучшим образом, — добавил я. А после мы переправим вас в Харар. Наверняка там найдется некая медицинская помощь.

Я повернулся к Джимо и сказал, постаравшись придать своему голосу недостающую уверенность:

— Мне нужен кипяток, Джимо, вощеная нить и иглы.

Влив в глотку Гектора четыре полных ложки хлородина, [47] я принялся за работу. Скоро стало очевидным, что даже мощная смесь лауданума, настоя конопли, хлороформа и спирта не способна полностью заглушить воздействие моего рукоделия. Пришлось просить Джимо и Куму держать Гектора за плечи и за ноги. Его вопли мешали мне сосредоточиться, и производимой работой похвастаться я никак не мог. Когда я закончил, лицо Гектора напоминало неумело заштопанные штаны: неровная спираль вощеной нити скрепляла его разорванную щеку. Но, во всяком случае, дело было сделано.

Не стыжусь признаться, что после всего этого я и сам принял приличную дозу хлородина. Это тотчас повергло меня в многоцветный сон. Мне снилось, что я снова в Лаймхаусе, мы дегустируем кофе с Эмили, Адой и Лягушонком. В моем сне Эмили спрашивала Аду: «Какую теперь мы будем пробовать жидкость?», на что ее сестра отвечала: «Пожалуй, кровь». После чего мне подают три маленьких фарфоровых посудины с темно-красной жидкостью, которую я деликатно пробую ложечкой. И едва я оглашаю, какие запахи обнаруживаю там — мясной бульон, медь, что-то растительное, — Эмили, повернувшись ко мне, голосом Ибрагима Бея говорит: «Теперь я знаю, вы никогда не предадите меня».

Вечером Гектору стало как будто чуть лучше, он попытался проглотить немного похлебки, которой с ложки его кормил Кума. Но утром у него началась лихорадка. Я дал ему доверова порошка и немного варбургских капель, [48] но вскоре он изошел жарким потом, лицо его до неузнаваемости опухло.

— Кума, — сказал я, — приведи здешнюю врачевательницу. Может, ей удастся что-то сделать. И вели ребятам изготовить носилки.

Врачевательница принесла травы и кору дерева, с помощью чего приготовила припарку. Наложив ее на раны Гектору, она принялась тоненько распевать над ним, сопровождая пение ритуальными движениями тела и жестикуляцией. Снова на время, казалось, это помогло: к вечеру Гектор пришел в себя. Но теперь он смог приоткрывать лишь один глаз: другой совершенно скрылся под опухшим веком.

— Роббэ?

— Я здесь?

— Сажай семена.

— О чем вы, Гектор?

— Новые… купил в Хараре?

— Да, купил. Не напрягайтесь так…

— Прикрывай всходы от солнца банановыми листьями. Обязательно пропалывай. Дикарям пропалывать не давай, лентяи и мерзавцы.

— Хорошо, Гектор.

— У тебя отлично тут пошло. Только не останавливайся, тогда… тогда со временем тут все цивилизуется. Цивилизация, вот что важно. Не мы. Мы — пустое.

Наступила долгая тишина, прерываемая лишь бормотанием врачевательницы и, как пила надрывающим душу, дыханием Гектора.

— Скажи Эмили, чтоб простила.

— Эмили?

— Ах-а… Заботься о ней, Уоллис. Она необыкновенная девочка…

— Разумеется, — произнес я озадаченный.

— Не дай им мэня эсть.

— Никто не собирается вас есть, Гектор. Разве что за исключением того проклятого леопарда.

— Как умру, хочу, штоб мэня сошгли. Обещай!

— Говорю же вам, Гектор, смерть вам не грозит. — Поднявшись, я пошел к двери. — Кума? Где, черт побери, носилки? Мы отправимся в Харар, как только масса почувствует себя лучше.

Я вернулся к постели. Врачевательница склонилась над запрокинутой головой Гектора, перехватывая руки, одну над другой, как будто вытаскивала у него изо рта веревку. Дойдя до воображаемого конца веревки, она словно вытащила что-то наружу и отбросила в воздух.

— Спаси-иба… — выдохнул Гектор.

По всему его телу прошла дрожь — я почти чувствовал, как оно борется за жизнь, видел это отчаянное усилие жизненных сил: удержаться, во что бы то ни стало. Снова врачевательница изобразила свое вытягивание и отбрасывание невидимой веревки. На этот раз Гектор только еле заметно склонил подбородок, внезапно у него изнутри с силой вырвался стон. И он затих.

В помощь врачевательнице из деревни пришли другие женщины, чтобы подготовить тело, я же велел людям вырыть могилу. Я ждал у входа в хижину, время от времени отпивая по глотку хлородин.

Из хижины вышла врачевательница с пропитанной кровью одеждой Гектора. Я кивнул на огонь:

— Сожгите!

Она помедлила, потом вынула что-то из одного кармана, протянула мне. Это была пачечка листков бумаги — похоже, письма, перевязанные очень старой выцветшей лентой.

— Спасибо. Возможно, это как раз то, что стоит отправить его родным.

Развязав ленту, я взглянул на первое из писем. На миг мне почудилось, что у меня, должно быть, снова начались галлюцинации.

Адрес отправителя был мне хорошо знаком. Письмо было отправлено из дома Линкера.

Мой любимый Гектор…

Я перевернул письмо. Оно было подписано: «Любящая тебя Эмили».

Я колебался. Недолго. Гектор был мертв, а Эмили — за тысячи миль отсюда. В подобных обстоятельствах угрызениями совести можно было пренебречь.

Мой любимый Гектор,

Когда ты получишь это письмо, я думаю, ты будешь уже на Цейлоне! Как это замечательно — не могу передать, как завидую тебе & как сильно мне хочется бы быть с тобой. Четыре года — это почти целая вечность, — но я уверена, тебя ждет большой успех, и дела на плантации пойдут так хорошо, что мой отец, конечно, забудет про свои возражения до окончания твоего срока. А пока, пожалуйста, пиши мне и сообщай обо всем, что ты видишь, так, чтобы я могла увидеть это твоими глазами и вместе с тобой упиваться каждым мигом. Как я мечтаю вступить в нормальный брак, чтобы быть всегда и везде рядом с тобой, а не разделять жизнь с тобой посредством пера и бумаги! У меня есть атлас, и я каждый день подсчитываю, насколько далеко уже уплыл твой кораблик (сейчас, когда я пишу эти строки, ты уже у берегов далекого Занзибара), и пытаюсь представить то, что видишь ты…

Дальше — больше. И столько еще всего, хотя остальное уже было не так важно. Все было сказано фразой: …мой отец, конечно, забудет про свои возражения… Гектор и Эмили. Помолвка. Это казалось невероятным, но доказательства были у меня перед глазами. Она не просто когда-то была влюблена в Гектора, она любила его физически, безгранично, страстно. Это содержалось в этих любовных письмах, и прежде всего — в пылкости, с которой Эмили описывала их связь, жадное ожидание ею их будущего союза: как это было непохоже на дружеский, но сдержанный тон ее писем ко мне.