Эта русская - читать онлайн книгу. Автор: Кингсли Эмис cтр.№ 24

– А, ну очень хорошо. – Опять пауза. – Простите, пожалуйста, можно вас спросить?

– Можно, только быстро. – Корделия опять трудилась над своей картонной доской.

– Ты, душечка, пакистанка?

– Простите, что?

– Ой, простите и все такое, мадам, я просто подумал, как вы говорите. Значит, из Европы? Я говорю, из Европы?

– Иди в жуобу, грен зобадчий, – ни на йоту не изменившимся голосом посоветовала Корделия, дала отбой и набрала следующий номер. Ответила женщина, у которой Корделия спросила, не сможет ли та совершенно случайно прихватить марок на почте тут совсем рядом – ну, почти рядом, и она ведь все равно поедет на такси – после чего подробно растолковала, сколько и каких. Прежде чем картонка была на сегодня отставлена в сторону, пожилой джентльмен из Финчли, никогда не относившийся к числу горячих поклонников Корделии, был вынужден прослушать избранные места из театральной программки полуторамесячной давности, хотя в театре он последний раз был в 1979 году, а кембриджская однокурсница из Челтнема – выдержки из прейскуранта вин с Сейнт-Джеймс-стрит, с особым упором на малоизвестные сорта молодого кларета, хотя вина к ее столу всегда покупал муж, причем исключительно в соседнем магазине. Интересной подробностью этого последнего разговора было то, что на самом деле он состоял из двух звонков: короткого звонка Корделии с просьбой ей перезвонить, без объяснений, зачем именно, и потом куда более длинного звонка входящего. Это тоже было ее испытанным приемом, хотя сегодня разговор затянулся даже дольше обычного, в основном из-за того, что муж приятельницы находился в комнате и мог с большой вероятностью устроить скандал, если бы до него дошло, что ему придется платить за двадцать минут Корделиной болтовни, причем по дневному тарифу. Мужья ее приятельниц составляли обширное общенациональное, точнее, даже интернациональное братство: не будучи, за редким исключением, знакомы друг с другом, они были едины в помыслах и суждениях по крайней мере по одному предмету.

Все еще хмурясь и бормоча под нос, – полуденное солнце, лившееся в окно, посверкивало на ее браслетах и подсвечивало чуть заметный пушок на верхней губе, – она набрала еще два-три, очевидно, не столь важных номера из сегодняшнего списка, а потом решительным взмахом карандаша перечеркнула все остальное. В завершение дневных трудов она совершила еще один звонок в стиле coitus interruptus. [3] Этот звонок предназначался старушке, которая как раз ковыляла по садовой дорожке к дому, согнувшись под тяжестью двух толстопузых пакетов с продуктами. Она успела шмякнуть их на крыльцо и судорожно схватиться за ключ, но тут телефон умолк на полузвоне.

Корделия посмотрела на наручные часики – это требовало немалой ловкости, учитывая все ее браслеты. Она с выражением смутного неудовольствия на лице стояла перед зеркалом, когда у входной двери позвонили. Услышав звонок, Корделия открыла крошечную круглую коробочку и аккуратно оттенила правую щеку чем-то чуть-чуть розоватым – на это ушло добрых полминуты. Потом она размеренным шагом направилась вниз, неспешно напевая в такт шагам:

– Доп… доп… доп… вод идет здрашила…

Эту песенку она обнаружила на старой пластинке на семьдесят восемь оборотов, еще времен ее детства Криспин, помнится, не на шутку расстроился, когда установил с абсолютной бесспорностью, что как минимум некоторая часть молодых лет Корделии прошла в определенном подобии детской, да еще и под присмотром особы, которую без особой натяжки можно было назвать няней.

– А ды бобруобуй… бриврадидьзя в гро-го-дила Песенка, по-своему очень трогательная, напирала на то, что страшилу можно и не бояться, предлагая детишкам несколько хитроумных способов его обмануть, но вряд ли хоть одно дитя воодушевилось бы услышав ее в исполнении Корделии.

– У дебя в гроватке… збрядан бистоулет…

А ждо он игружежный, здрашиле дела нет…

Куплетов Корделии хватило до самой входной двери – звонок к этому времени прозвенел второй раз, дав ей возможность истошно выкрикнуть «Иду!» на расстоянии тридцати – сорока сантиметров от замочной скважины и в ту же секунду настежь распахнуть дверь. К некоторому ее прискорбию, моложавая и миловидная женщина, стоявшая на пороге, была поглощена созерцанием двух хорошо одетых негров, которые как раз собирались затеять поблизости драку. Убедившись, что драка не состоится, она повернулась к Корделии. В руке у нее был полиэтиленовый мешочек на несколько размеров мельче упомянутых ранее полномасштабных пакетов.

– Здравствуй, милочка, – проговорила Корделия голосом, сходившим у нее за монотонный, и, закончив на этом приветствия, зашагала прочь через прихожую.

Милочка, именуемая также Пэт Добс, сообщила ей вдогонку:

– К сожалению, скатов не оказалось.

Корделия остановилась как вкопанная.

– Что? Извини, милочка, я не расслышала. Что ты сказала?

– Скатов сегодня в рыбном магазине не было, продавец сказал, их привозят только по средам, и я вместо этого купила двух отличных камбал.

– Они совсем не похожи на скатов, милочка.

– Ну, раз уж на то пошло, наверное, медузы тебе подошли бы больше.

– А у них были медузы? Удивительно.

– Не было. Точнее, я не видела. И не спрашивала.

– Что ж, – проговорила Корделия, – тогда будь добра, положи эту… рыбу в холодильник. – Голос ее звучал тускло.

– Хорошо.

– Только, разумеется, не в морозильник.

Убирая камбал в холодильник, Пэт Добс тоже бормотала себе под нос, но куда более связно, чем Корделия. Когда-то они были соседками, но потом Пэт и Гарри поняли, что этот район для них дороговат, а кроме того, тут живет Корделия. Тем не менее бывшие соседки поддерживали довольно тесные отношения: Корделия – чтобы гонять Пэт по поручениям, брюзжать и говорить ей гадости, Пэт – из угрюмого любопытства. Вернее, так это называл Гарри, когда не употреблял слова «мазохизм», «чертово женское самоотречение» и тому подобное. Впрочем, весь этот набор слов был в общем-то не вполне по делу, если только не считать «мазохизм» синонимом «развлечения». Так уж случилось, что Пэт была сегодня совершенно свободна и даже подумывала, что пора полюбопытствовать, чем там занимается старая кляча Корделия, а ее жалобы на то, что ей сегодня некогда, были лишь одним из способов исторгнуть из этой дурищи очередную порцию хамских словечек. Так, к примеру, Пэт отлично знала, где находится пресловутый рыбный магазин, собственно, она сама же и показала его Корделии пару лет назад. Ох и позабавит она сегодня вечером Гарри, причем рассказ будет украшен периодическими вспышками праведного негодования и проигрыванием на «бис» самых выдающихся фрагментов.

Один из этих будущих фрагментов, причем далеко не новый по сюжету, ожидал Пэт в гостиной. Впрочем, прежде ей пришлось стерпеть зрелище, о котором она как-то всегда забывала между посещениями, – головоломку, шахматы и кроссворд из «Таймс». Когда-то ее немного задевало, что Корделия ни разу не предложила ей поучаствовать ни в одном из этих занятий, и даже сейчас у нее зачесались руки, когда она увидела, что в кроссворд вписаны всего два слова, да и те коротенькие и в нижнем углу. Корделия, тошнотворно хорошенькая и моложавая со своими браслетами и голубыми глазами, делала вид, что поглощена какой-то книжкой с фотографиями.