Если столкнешься с собой... - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Вяземский cтр.№ 134

Нет, она не сумасшедшая. Тут я с Вами решительно не согласен! Ее поведение, вернее, ее объяснения своего поведения могут казаться странными, ненормальными, но лишь потому, что в языке нашем не хватает слов, логика наша слишком примитивна и бесцветна, чтобы передать всю глубину и все богатство ощущений этой женщины, выразить ее невыразимый, светящийся своим особым светом мир.

Нет, она не сумасшедшая, но она действительно сходила с ума, когда понимала, что человека, которого она любила и все еще любит, ей уже недостаточно.

И вовсе не лгала она о Вашей измене, как Вы пытались мне доказать. То есть теперь-то я верю, что Вы ни разу не изменили своей жене, что с каждым годом любили ее все сильнее и преданнее. Но поймите: как бы там ни было в действительности, она, эта женщина, искренне верила в Вашу измену. Так ей было легче, ибо истинная причина ее отчуждения оказалась бы для нее слишком жестокой. Она ведь глубоко несчастная женщина. Сами посудите, разве так уж велика вероятность, что она найдет того, кого так упрямо ищет. В наш-то век?.. Неужели Вы полагаете, что она этого не понимает, не чувствует?

А потому – конечно же, изменили, и Вы, и я! В тот самый момент, когда в наших с Вами мирках, на которые она так надеялась, она вдруг уткнулась в тупик, ударилась о бетонную стену, дальше которой идти было некуда и оставалось лишь задохнуться, оглохнуть, ослепнуть…

Вы, наверно, совсем удивитесь, Аркадий Дмитриевич, но мне хотелось бы закончить это письмо следующим предложением, нет, просьбой, нет, призывом: давайте встречаться! Давайте хотя бы один раз с Вами встретимся, а там, может статься, и Вы поймете, что вдвоем нам будет легче.

У Овидия в «Скорбных элегиях» есть такие строки: «Видел я сам: изо льда торчали примерзшие рыбы, и, между прочим, средь них несколько было живых». Ведь в одной льдине теперь торчим, Аркадий Дмитриевич!

Ведь пришли же Вы ко мне пять лет назад. Не отговаривать же, в самом деле, и не предупреждать меня Вы тогда приходили, а попытаться для самого себя разъяснить неразъясненное, осмыслить неожиданно постигшее Вас. Разве не так?

Того же и я теперь ищу, вслед за Вами. Тогда мы не поняли друг друга, но теперь, мне кажется, во многом могли бы сообща разобраться. Ведь мы с Вами любили и, не сомневаюсь, до конца своих дней будем любить эту женщину. Давайте хотя бы поговорим о ней. Или вместе о ней помолчим. Ведь иного нам не остается.

Поймите, я не враг Вам, не соперник. Поймите, в той же самой мере, в какой Вы можете упрекать меня в том, что я отнял у Вас любимую женщину, я могу обвинять Вас, что Вы не сумели удержать ее рядом с собой, и она пришла ко мне, обрушилась на меня, бескрайне одарила и невосполнимо опустошила!

С уважением,

Ваш Г. В.

Р. S. Верите ли, но я бы все сейчас отдал, чтобы оказаться на месте этого ей самой неизвестного человека, к которому она всю жизнь стремится, для которого появилась на свет и от которого ей не надо будет уходить. Дай Бог ей найти его! Дай Бог ему вынести свое счастье!

День был какой-то серый и мокрый – больше про него ничего нельзя было сказать. А в магазине в молочном отделе стояла длинная очередь. Мне надо было купить две бутылки кефира и один плавленый сырок за пятнадцать копеек.

В отделе работали две продавщицы. Они по очереди, дожидаясь друг друга, взвешивали на весах сыр, масло, сметану и одновременно отпускали штучные товары. Им было неудобно вдвоем за одним прилавком и тесно среди ящиков с молочными пакетами, бутылками кефира и ряженки. К тому же обе продавщицы были толсты и неповоротливы.

Мне было некуда спешить, но подобная организация труда действовала мне на нервы.

– Послушайте! – не выдержал я, достояв почти до конца очереди. – Разве можно так безалаберно работать! Неужели нельзя, ей-богу, чтобы одна из вас отпускала штучные товары, а другая взвешивала на весах?

– Эх! Образованный вроде человек, а как вы с женщинами разговариваете. Стыдно! – заметила одна из продавщиц и укоризненно посмотрела на меня.

– А вы на нас не орите! – тут же прекратила торговлю и тотчас же набросилась на меня вторая продавщица. – Мы без вас знаем, как нам работать! Подумаешь, учитель какой нашелся! Да я вам за такие слова вообще не отпущу! Все слышали, как вы нас оскорбили. Сам ты дурак очкастый, понял?!

Очередь недовольно зашумела. Всем хотелось скорее отовариться.

– Слушай, ты, кончай ругаться! – отчетливее всех произнес за моей спиной мужской бас. – Дома на жену ворчать будешь. А вы, мамаша, давайте отпускайте очередь. Некогда тут!

– А чего он людей оскорбляет! – продолжала возмущаться вторая продавщица.

Я с досады выбросил чек и ушел из очереди, так и не получив кефира и плавленого сырка.

Я вышел из магазина и встал в очередь к табачному киоску.

– Двадцать два часа. Почти сутки, – произнес сзади меня высокий мужской голос.

Я обернулся и увидел перед собой низенького мужчину неопределенного возраста с густой курчавой шевелюрой и длинным заостренным носом.

– Да, ровно двадцать два часа, – повторил незнакомец и приветливо улыбнулся.

– Вы это мне?

– Увы, вам.

– Простите, не понял?

– А я вам сейчас объясню. Я просто хочу сказать, что ваш диалог с продавщицей стоил вам двадцать два часа жизни.

– Ах вот как!.. Может быть, вы и правы. Нервные клетки, говорят, не восстанавливаются, – учтиво ответил я, хотя, если откровенно, мне хотелось послать этого востроносого комментатора по весьма определенному маршруту.

– А знаете, ведь ей этот диалог ничего не стоил, – продолжал курчавый. – Я имею в виду продавщицу. Ни одной минуточки!

Незнакомец неприятно захихикал. В это время подошла моя очередь. Я купил пачку сигарет и направился в кулинарию; жена заказала мне шестьсот граммов бефстроганова.

В кулинарии была длинная очередь, и я, поколебавшись, встал в нее.

– Более того, я допускаю, что она, напротив, прибавила себе лишние минуты жизни. За счет, так сказать, деятельной разрядки. К сожалению, я лишен возможности проводить положительный замер, но убей меня Бог, если я ошибаюсь.

Я обернулся. Незнакомец, который заговорил со мной у табачного киоска, стоял позади меня.

«Вылитый псих!» – подумал я.

– Вы даже не представляете себе, – продолжал тем временем курчавый, – как болезненно иногда люди реагируют на, казалось бы, самые пустячные жизненные эпизоды. Ну вот хотя бы сегодня, за полчаса до того, как вы вступили в диалог с продавщицей, я наблюдал за тем, как одна женщина, купив два десятка яиц по рубль тридцать, случайно разбила их. Знаете, сколько ей это стоило?

– Два шестьдесят, очевидно.

– Да нет, я не о деньгах! – сердито взмахнул рукой мой собеседник. – Я о другом. Знаете, сколько она на этом потеряла часов, жизнечасов?