Магазин воспоминаний о море - читать онлайн книгу. Автор: Мастер Чэнь cтр.№ 32

Я заметил на его ладони две свежие кровавые мозоли.

Зарубка мне удалась с третьей попытки, дерево было не столько твердым, сколько… жилистым, что ли, как пучок соломы. Но в итоге щепка получилась какая надо — продольная. Потом и вторая.

— А вон там, — Эдди показал на опушку кокосовой рощи, с ее странной призрачной пустотой между редкими стволами, — видите, старые деревяшки? Там остатки недостроенного галеона. Тысяча восемьсот пятнадцатый год, последний рейс, мексиканская революция уже завершалась. Испания потеряла колонию. Конец великому торговому маршруту. Знаете что? Пока топор у вас в руках, возьмите себе кусочек оттуда. Щепка от настоящего галеона, пусть так и не спущенного на воду, — неплохо, да?

Кстати, она до сих пор лежит у меня в книжном шкафу. Почти все, что осталось от той истории.

На холме было пусто, только четыре уже частично обтесанных бревна вытянулись в струнку на траве. Похоже на рельсы, сделанные из шпал, автоматически подумал я.

— Сегодня что, выходной? — поинтересовался я.

— Я нанял двести человек, — пожал белым плечом Эдди. — Все — потомки тех, кто строил здесь галеоны. Да-да, их делали именно вот тут. Здесь были верфи святого Яго. В Мексике с деревьями не очень хорошо. А вот это, — он похлопал рукой по бревну, — это дерево якал, упругое, похожее на рессору. Еще для галеона нужно дерево дунгон и апитонг. Растут, ждут нас. Это наши галеоны, черт бы всех взял! Не мексиканские! — вдруг весело крикнул вверх, облакам и богу, Эдди. И, потише, добавил: — Сейчас придут деньги, заплачу корабелам аванс… Заметьте, никаких машин не надо. Экономия. Галеоны делались вручную. Как хорошая сигара. У моего дяди, Бенигно Элизальде, неплохая сигарная фабрика в Илокосе, как бы для вас организовать коробочку… Вот по тому склону киль с ребрами катили к воде, прочее уже происходило на плаву, очень много мучений было с балластом. Мешки с землей тяжелые… Один галеон — это было шестнадцать — восемнадцать месяцев работы. Не думаю, что нам удастся быстрее. Скорее наоборот. Но вы его увидите, под парусами!

План Эдди был потрясающим, в нем не было слабых мест. Его попросту нельзя было отвергнуть. Потому что он был безумен — и, значит, человечен и правилен.

Несчастные Филиппины тогда задыхались от кризиса, которому было лет десять, замкнутый круг долгов, процентов, бюджетных дефицитов, безработицы и нищеты. Кризис, говорил Эдди, это когда люди пригибаются к земле и не могут уже выпрямиться. А на земле искать нечего, кроме грязи. Надо посмотреть вверх, вверх, вверх, где небо и паруса, вспомнить своих предков, которые отправляли громадные корабли через Тихий океан, когда Манила была одним из центров мира.

Ответы всегда наверху, говорил Эдди, отбивая ритм своей речи узкой ладошкой. Человек — это животное, способное мечтать. Да что там способное — без мечты он ни на что не годен, он разваливается на части. Когда человек не боится мечтать, он добивается всего. Верните филиппинцам гордость, дайте им разогнуться, взлететь над землей — они станут и богаты, и счастливы.

Боже ты мой, как он умел говорить. Объяснение тому было — он учился в Атенео, то есть у иезуитов, и уж если люди оттуда что-то умеют, так это произносить речи.

— Триста пятьдесят лет мои испанские предки правили миром! — говорил Эдди. — И какой это был мир! От Мадрида до Патагонии, от Манилы до Акапулько! Их супертанкерами были королевские галеоны. Первый — тысяча пятьсот шестьдесят пятый год. Последний — тысяча восемьсот пятнадцатый. Они говорят — мы в кризисе. А тогда Манила купалась в мексиканском серебре, здесь не было бедных. Погодите, мы отслужим мессу в Манильском соборе в день отплытия галеона. Они достанут из-за стекла статую Нуэстра сеньоры де Гуйя, патронессы Манилы! Она держит в руке золотой скипетр, преподнесенный одним капитаном за чудесное спасение корабля. Это для него был не такой уж большой расход… Капитаны были богаты. И не только они. Потому что галеоны — это деньги, очень много денег.

Конечно, это были деньги.

За год один галеон, рассказывал Эдди, мог совершить лишь одно путешествие, туда — обратно. Один заход в гавань Манилы в год. Город и вся колония жили по расписанию, до и после таких заходов. Неприбытие корабля каждый раз оказывалось катастрофой для экономики.

Потому что даже самые маленькие, первые галеоны везли из Мексики просто деньги. Полтора миллиона серебряных монет. И еще золотые слитки.

— А сейчас вы будете смеяться, — говорил Эдди, и складки губ делали его лицо горестным. — Этот металл заодно служил галеонам балластом. Без золота и серебра корабли бы перевернулись.

Испания, может быть, и проиграла Англии и Франции Европу. Но мир, или немалая его часть, за ней сохранялся долго, и эта система работала хорошо. В ожидании прихода галеона сюда, в Манилу, свозился купленный за предыдущую партию серебра китайский шелк. Он шел в Мексику, через Акапулько, а оттуда — в Испанию и в Европу. Потом оказалось, что Европа также любит китайский фарфор. И китайцы его начали делать по европейским заказам, с христианской символикой в том числе. Галеоны получили название «китайские корабли». Серебряные слитки из Мексики китайцы переплавляли в свои — знаменитые, в виде туфельки с круглой нашлепкой, зайдите в любую китайскую сувенирную лавку, они там есть — и этим жила их империя.

И Манила процветала, почти кричал Эдди. И росли галеоны. Сначала королевские декреты предписывали им не превышать трехсот тонн. Потом пятисот, тысячи — Колумб умер бы от восторга, увидев такие корабли! А когда англичане захватили в 1762 году «Сантиссима Тринидад», то оказалось — галеоны доросли до двух тысяч тонн! Проклятые пираты не могли поверить своему счастью.

Это было уже в Маниле, когда он пригласил меня к себе в дом и попросил принести еды, поскольку после Себу не мог оттуда выбираться и вообще ходить — дико болела спина и все мышцы в придачу. Все-таки набрасываться с топором на вековые стволы дерева якал было не совсем его делом.

Тут выяснилось, что Эдди жил в очень странном месте. Формально — не совсем в Тондо, но — на самой его границе.

Тондо было местом, где — как я точно знал — нельзя оставлять машину с шофером на улице и заставлять его ждать меня целый час, а то и больше. Он бы извелся от страха. Туда даже таксисты иногда отказывались везти. Тем более что и асфальт лежал в Тондо далеко не везде. Это при испанских предках Эдди то был очень приличный район, а сегодня туда ехали съемочные группы из процветающей Европы или Америки и делали душераздирающие фильмы о крайней и предельной нищете.

Я тоже туда бы не поехал — несмотря на уверения Эдди, что машину его гостя никто пальцем не тронет, но…

Возможно, дело было вот в чем. Я в основном имел тогда дело с людьми гораздо старше себя. Я просился на интервью с сенаторами, знаменитыми артистами, бизнесменами — серьезными людьми, которые чего-то добились в жизни. Человек становится успешным и по-настоящему интересным только к определенному возрасту, исключения бывают — но лишь в виде случайности. А Эдди был мне, видимо, ровесником или что-то вроде, и вот этого мне не хватало.