Нам не прожить зимы - читать онлайн книгу. Автор: Александр Кабаков cтр.№ 11

Подросток на роликовой доске с разгону тормозит перед стоящими посреди заполненной скейтбордистами площади четырьмя немолодыми мужчинами, нелепыми среди этого мелькающего детского сада, ловко выбрасывает из-под себя доску и, держа ее под мышкой, лезет в рюкзак, достает папку, из нее вынимает лист плотной бумаги и гордо поднимает его перед дядей Сережей, дядей Лешей, дядей Витей, дядей Мишей – вверху листа, заполненного по-английски, крупное Certificate…

Уже взрослый Руслан, уже со всеми приметами удачника нового времени – телефон в руке, охрана позади – идет, проваливаясь в снег, по унылому редколесью, между деревьями видны часто клюющие журавли нефтяных качалок, группа выходит на поляну, где стоит вертолет, идет к нему, лопасти начинают медленно раскручиваться, вдруг Руслан застывает, охранники, недоумевая, останавливаются тоже, внимательный и спокойный взгляд Руслана шарит по вертолету и площадке, будто приближая и увеличивая детали, – на снегу следы с противоположной стороны поляны, они обрываются возле стрекозиного хвоста машины, из-под которого едва заметно выступает край прилипшей к нему снизу коробочки, – Руслан падает ничком, прикрыв затылок руками, а взрыв уже гремит, вертолет пылает, летят в небо оторвавшиеся куски обшивки, присев, стоя на коленях, бессмысленно тычут в разные стороны стволами телохранители…

Летит по загородному шоссе «Тахо».

И старенький «Мерседес» съезжает с Кольцевой на это же шоссе.

«Харлей», строптиво задрав нос и старомодные высокие рога руля, несет наездника, такого нелепого в зимнем русском пейзаже.

Выходит на пригородной платформе из электрички седой высокий человек с длинным футляром в руке.

Грустной и вечной российской стариной отдает картина – серый снег, черные пятна рощ, извилистые нитки дорог и кучная сыпь домиков, деревня.

Представьте себе – деревня в Подмосковье.

Именно деревня, а не дачный поселок: черные срубы, прогнувшиеся заборы, облезшая краска на обшитых доской домах, маленькая кирпичная будка «Продукты» с висячим ржавым замком на закрытом засове железной двери. Вроде бы вымерла деревня, ни звука, ни человеческого следа, ни колеи между сугробами. Только стая бродячих псов, лениво обнюхиваясь, крутится у магазина.

В такой же черной, как другие, бревенчатой избе с полусгнившей крышей, посреди заснеженного участка, обнесенного изломанным, как плохие зубы, штакетником, в слуховом кривом окошке какое-то движение, будто занавеску там чуть отдернули – хотя какая может быть занавеска на чердаке брошенного деревенского дома?

Впрочем, и жиденький светло-серый дым поднимается над этой трубой…

И две пары валенок, большие и маленькие, стоят под навесом крыльца…

А если заглянуть в это окно, за эту – действительно, надо же! – занавеску, странную можно увидеть картину.

Мансарда прямо-таки парижская: хорошие гравюры на гладких белых стенах, книги на полках и стопками на полу, на истертом ковре, забросанная подушками тахта, небольшой, вроде дамского, резной письменный стол правее окна, на столе старая пишущая машинка с заправленным, наполовину заполненным мелкими слепыми буквами листом. Бледно в ранних сумерках светит бронзовая настольная лампа.

У окна спиной в комнату стоит немолодой мужчина, вглядывается в быстро темнеющее пространство.

Хороший некогда пиджак с кожаными налокотниками обвис на сутулой спине, хорошие некогда брюки вытянуты на коленях, он стоит в одних шерстяных носках.

На узком подоконнике перед ним лежит двустволка.

Напряженно смотрит он в окно, сам уже почти невидимый в сумерках, – лысоватый, в круглых стальных очках, с короткими, пегими от седины бородой и усами, похожий на либерального американского профессора в исполнении, допустим, Джина Хэкмана.

За окном стреляет выхлопом мотоцикл, рычит мотор джипа, осторожно сигналит, подъезжая, вторая машина…

Мужчина, стоящий у окна, резко оборачивается, уже с двустволкой в руках: за дверью комнаты громко скрипит лестница, ведущая в мансарду с первого этажа.

– Здорово, Мишка, – Сергей входит, оглядывается, не подавая руки хозяину, не раздеваясь и не выпуская из рук длинного футляра, садится на диван, – ну, пока ребята не подошли, скажи сразу: у тебя с печенью как? Или ты завязал?

Михаил молча прислоняет к стене ружье, молча берет с книжной полки квадратную бутылку, делает большой глоток из горлышка, протягивает гостю.

Лестница скрипит.

– Что я тебе говорил, Леха? Эти скоты уже выпивают, – преодолевая одышку, обернувшись к поднимающимся за ним, сообщает Виктор…

…№ 1 давно придумал сюжет и дальше, точнее, даже не придумал, а как бы посмотрел когда-то фильм и теперь время от времени вспоминал его, пересказывал сам себе, но от пересказа к пересказу детали, конкретный фон, тонкости характеров менялись, при том что общая конструкция, конечно, оставалась неизменной, поскольку менять такую конструкцию – как, например, и конструкцию швейной машинки «Зингер» или пистолета Кольт 1911А1, – только портить, проверено временем: совершенство. Но сейчас, пока шла скучная и даже противная застольная беседа, № 1 успел прокрутить только до этого места и выключил проектор, дальше все было ясно, потому что такое начало, как и вообще любое из канонических начал, полностью определяет, что и как будет дальше.

Значит, схема называется «Команда». В нее укладывается все между «Великолепной семеркой» и каким-нибудь «Армагеддоном». Прелюдия: сбор по тревоге старых друзей (или наемников за деньги, или случайно объединившихся авантюристов). Задача: освободить заложника(-цу), защитить мирную общину, предотвратить еще какую-нибудь беду. Начинается action, в котором каждый проявляет объявленные в прологе возможности, таланты и особенности характера – снайпер, гонщик, силач, умелец, хитрец, богач, мыслитель… Это, собственно, и есть главное содержание и смысл: крайняя ситуация и реакция на нее разных персонажей, точнее, масок. Один на бегу выстрелом попадает прямо в дульное отверстие вражеского оружия, взрыв, и все кончено, при этом постоянно грустит, рефлектирует, мается одиночеством и сложными отношениями с женским полом – интеллигент. Другой на мотоцикле обгоняет самолет и держит на весу… ну, предположим, двухтонное надгробие, пока остальные, прятавшиеся по ходу действия в фальшивой могиле, из-под него выбираются, при этом воображает себя героем старого культового фильма и хлещет пиво – просто романтик. Третий из подручных материалов за полчаса-час строит машину, способную вообще заменить всю компанию и самостоятельно взорвать всех гадов, но допускает маленькую ошибку (естественное недоверие жанра к интеллекту) из-за того, что очень скучает по семье, – обыватель с добрым сердцем. Четвертый дает на все необходимое деньги, вынимая их по ходу действия из одного и того же кармана, предвидит все, что случится через два эпизода, холоден и современно рационален – словом, карикатурная акула молодого капитализма, даже говорит на соответствующем жаргоне, но не полностью чужд человеческому: помогает друзьям покойного отца и блюдет свои религиозные правила (нужен вставной комический эпизод со свининой) – богатый, но симпатичный. Пятый пишет какие-то книги, живет, как положено художественной натуре, уединенно, с последней – на текущий момент – своей любимой, размышляя о жизни и сильно выпивая, поскольку больше решительно ничего не умеет, – главный герой.