Крылья рока - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Линн Асприн cтр.№ 39

Лестница была узкая, крутая и без ограждения. Спустившись и оставив фонарь у ее подножия, Харран, непрерывно чихая, начал в полумраке свои поиски. Повсюду были раскиданы пергаменты, свитки и восковые таблицы. Харрана интересовали только свитки. Снова и снова развязывал он льняные бечевки, чихая, раскатывая листы среди облаков пыли, но находил лишь копию счетов храма за третий месяц такого-то года, или древний философский трактат, или же способ лечения малярии (бычий жир, смешанный с горчицей и оболочкой красных земляных жуков, втирать в грудь трижды в день). Это продолжалось до тех пор, пока у него не начали слезиться глаза, восставая против тусклого света, а его мозг стал отказываться воспринимать прочитанное, потеряв ощущение времени. Ночь клонилась к рассвету, а колдовство было необходимо начать до восхода солнца, вестника новых начинаний, — и если он сейчас не найдет книгу…

Проморгавшись, Харран прочел слова очередного свитка. Это легко удалось ему, надпись была сделана древним иератическим письмом Илсига: «…потерянных, то есть безотказное колдовство для нахождения утерянного, заблудившегося и украденного. Для него требуется, во-первых, рука живого храбреца, которую должен будет иметь осуществляющий ритуал священнослужитель; во-вторых, корень мандрагоры, называемый кое-кем периступом, выкопанный в ночь без луны и звезд и обработанный согласно правилам; помимо этого, требуется немного соли, злаков и вина, кровавый нож для того, чтобы ублажить Тех, Кто Снизу, и, наконец, слова, необходимые для приготовления оболочки заклятия.

Сначала выкопайте мандрагору…»

Среди пыли и тьмы Харран вскочил на ноги, отчаянно чихая и не замечая этого. Вверх по лестнице, назад в круг — разорвав узел и сразу запечатав его за собой. Усевшись среди мусора на пустующий пьедестал, Харран начал читать. Описание самого ритуала, небольшой чертеж, который нужно изобразить внутри круга, — все почти так, как он запомнил. И заклятье на смеси языка древних илсигов и жаргона жрецов. Простые слова, сколько в них силы! У Харрана заколотилось сердце.

Кто-то застонал, и цирюльник вздрогнул, мгновением позже поняв, что это лишь ветер, усилившийся до такой степени, что его было слышно даже за толстыми каменными стенами храма.

«Хорошо, — подумал Харран, взяв кусок битума и поднимаясь на ноги, — пусть на улице бушует стихия, как предвестник грядущих событий. Ибо так будет!»

Он принялся за работу. Чертеж был сложным, судя по всему, изображение какого-то геометрического тела, число граней которого Харран никак не мог уловить. Законченный чертеж дрожал в сознании, и это неловкое чувство усиливалось по мере того, как бывший жрец начал собирать в соответствующих углах необходимые слова и руны. Затем наступил черед соли, которую нужно было рассыпать в основных точках, пропев очистительные песнопения, и пшена — два зерна в первой точке, четыре во второй, восемь в третьей и так далее до седьмой. С легким сердцем Харран хмыкнул за этой работой. Символ достатка всегда был предметом шуток у послушников — чертеж с шестьюдесятью четырьмя точками опустошил бы закрома всего мира. На очереди вино, нож, мандрагора, рука…

На улице между колоннами завывал ветер, напоминая просящегося внутрь пса. Харран поежился. «Этот холод», — подумал он было и, сглотнув, молча взял свои слова обратно ложь во время исполнения колдовства может оказаться смертельной. Цирюльник направился к сердцу чертежа, по пути ощущая неприятные толчки от сил, исходящих из него. В эту ночь пробудилось множество сил, одарив происходящее сверхъестественным могуществом. «Ну и хорошо», — подумал он. Открыв фляжку с вином, Харран поставил ее в центр, в один карман положил руку, в другой — мандрагору. Взяв левой рукой книгу, раскрытую на нужной странице, правой достал нож.

Это был лучший, любимый нож Мриги. Сегодня днем Харран усадил ее с ним за точильный круг и некоторое время не беспокоил.

Острие ножа поймало тусклый свет фонаря и сверкнуло жизнью, словно глаз. Харран отсалютовал им четырем сторонам света, Хранителям вверху и внизу, обратился лицом на север и начал произносить первые строки заклинания.

Сопротивление последовало незамедлительно: слова с трудом вылетали из горла, язык стал свинцовым. Но он продолжал говорить, все медленнее и медленнее — остановка во время чтения заклятья была не менее опасна для жизни, чем ложь. Ветер на улице усилился до злобного крика, заглушая Харрана. Произнеся одно слово, он, сделав несколько хриплых вздохов, начинал выдавливать следующее. Харран никогда и подумать не мог, что всего несколько предложений в пятьдесят слов окажутся такими длинными. Но дело обстояло именно так. Осталось десять слов, каждое из которых было длиннее целой молитвы и тяжелее камня. На пятом от конца Харран запнулся, и ветер на улице взревел торжествующим безумным воплем. В пароксизме страха Харран, задыхаясь, быстро произнес два слова подряд. Затем предпоследнее, очень медленно, будто на него, как на атланта, давило небо. Наконец последнее, вместе с которым жизнь словно покинула его, и он рухнул на пол.

Тотчас же возник свет, сверкнувший в высоких узких окнах храма так, что показалось, будто разверзлось небо; грохнул гром — один оглушительный раскат, откликнувшийся эхом среди крыш Санктуария, — разбив уцелевшие стекла в окнах храма и вытряхнув из рам осколки уже разбитых, полив звенящим бритвенно-острым дождем мраморный пол. Все стихло. Харран лежал ничком, ощущая во рту привкус мрамора, битума и крови, вдыхая запах озона, слушая последние капли стеклянного дождя.

Кажется, получается…

Поднявшись на колени, жрец трясущимися руками пошарил вокруг, нашел выроненный нож и достал из кармана кости руки.

Он положил их в самую середину чертежа, ладонью вверх. Вытянутые указательный и средний пальцы указывали на север, оттопыренный большой — на восток, остальные прижаты к ладони.

Харран начал вторую часть заклинания.

По мере того как он читал — медленно, тщательно заботясь о произношении, — у него росло ощущение, что за ним наблюдают.

Сначала, хоть он и не мог ничего разглядеть, ему казалось, что на него уставилась пара глаз, глаз любопытных, слегка сердитых, немного голодных, чего-то ждущих. Потом их стало больше. По мере того как все громче звучали слова Харрана, заглушая завывания ветра, глаза становились все многочисленнее. Не то чтобы он видел их, голодную толпу, враждебную, увеличивающуюся с каждым мгновением, ждущую, следящую за ним. Он закончил, и, когда тишина стала настолько полной, что начала давить на него, появились звуки: слабый шорох, поскрипывание, шелест, бормотание на пороге слышимости — звуки, похожие на шум крыльев и писк летучих мышей — тысяч, миллионов летучих мышей, повисших вниз головами, — тварей, жаждущих крови.

Эти звуки, вместо того чтобы еще больше напугать Харрана, несколько ободрили его, ибо сказали, кто следит за ним. Колдовство действительно начинало действовать. Харрана окружили тени безымянных мертвецов, умерших так давно, что были действительно потерянными. О жизни они помнили лишь то, что чувствует еще не осознающий себя новорожденный: тепло, свет, биение пульса, кровь. Взяв флягу с вином и направившись к краю круга, Харран понял, что начинает потеть. В северной вершине чертежа он вынул нож Мриги и полоснул им ладонь левой руки, сделав неглубокий, но длинный порез, чтобы кровь текла лучше. Ужас от содеянного заставил его задрожать от слабости.