Карта Творца - читать онлайн книгу. Автор: Эмилио Кальдерон cтр.№ 30

— А если падре Сансовино окажется русским агентом? Он ведь входил в «Руссикум», департамент «Священного союза», внедрявший шпионов в Россию. Может, он — двойной агент.

— Полагаю, есть лишь один способ это проверить. Вы пойдете с ним на контакт, а мы организуем за ним слежку. Если будут новости, мы вас известим.

Так я претворил в жизнь пословицу, согласно которой шпион всегда продается дважды, и даже трижды, если он — двойной агент. На этом пути меня ожидало немало проблем морального свойства, но больше всего трудностей возникало при попытке добраться до правды — и не только чужой, но и своей собственной.

Битва на Эбро держала всех нас в напряжении с конца июля до середины ноября 1938 года. Терраса превратилась в место встреч обитателей академии, несмотря на сопротивление Оларры, которому пришлось уступить и позволить «изгнанникам» постоянно дежурить у радиотелеграфа. Ведь от исхода сражения зависело будущее Испании. 25 июля, когда республиканская армия перешла Эбро и стала угрожать оборонительным позициям армии Франко, донья Хулия упала в обморок, как будто ополченцы Народного фронта переправились на берег Тибра и собирались атаковать академию. В общей сложности в операции приняли участие восемьдесят тысяч человек, а также восемьдесят артиллерийских батарей и русские военные самолеты Поликарпова, так называемые «мухи», или «курносые». Продвижение было столь стремительным, что в Ла-Фатарелье генерала национальной армии взяли в плен прямо в кальсонах, пока он мирно спал со своей женой; в Гандесе марокканский солдат утонул в бочке вина, где прятался от республиканских войск, а в одном из местечек Терра-Альты приходскому священнику пришлось прервать мессу и бежать сломя голову от надвигающихся отрядов красных. На следующий день занемогла донья Монтсеррат, услышав по радио рассказ диктора-националиста о республиканском генерале Листере: он представил его демоном с кожей, красной от выпивки, и острыми клыками, потому что каждое утро генерал завтракал блюдом, приготовленным из человеческого мяса; у него был хвост как у черта, отросший из-за похоти и распутства. Однако, хотя атака республиканцев увенчалась успехом, национальной армии удалось задержать их продвижение — были открыты шлюзы расположенных неподалеку водохранилищ, находившихся под контролем сил Франко. Моральный дух «изгнанников» поднялся стремительно, как воды Эбро, особенно когда в дело вступил полк рекетес[38] Девы Марии Монтсеррат, известный своей непобедимостью, о военных успехах которого слагали легенды. Как бы там ни было, начиная с 14 августа, когда Листер утратил контроль над Сьеррой-Магдаленой, удача стала поворачиваться лицом к армии Франко, и донья Хулия, донья Монтсеррат, а также остальные женщины постепенно вернулись к разговорам о призраке Беатриче Ченчи (по словам доньи Хулии, привидение несчастной дамы собиралось 11 сентября появиться на мосту Сант-Анджело: здесь в этот день ее обезглавили в 1599 году). Говорили о чудовищной жаре римского лета и на другие малозначительные темы.

16 августа, когда по радио повторяли донесения с фронта, принц присоединился к вечерней «сходке». Кажется, интерес его объяснялся тем, что в Терра-Альте, в дивизии Литторио, сражался его двоюродный брат. Юнио приходил к нам на протяжении следующих семи или восьми вечеров, а поскольку жара и влажность казались невыносимыми даже после наступления ночи, он приносил дамам мороженое, а кабальеро — limoncello [38] и лед. Габор колол его с необыкновенным проворством и силой, и холод, поднимавшийся от осколков, казалось, отражался в его холодных и наглых голубых глазах. Расправившись со льдом, он скромно удалялся, ожидая дальнейших приказаний своего хозяина.

Поразительная красота Монтсе нарушала серьезность наших собраний. Она уже приняла решение заставить принца страдать так же, как страдала она. Чтобы добиться своей цели, она старалась всячески привлекать внимание Юнио, подчеркивая свою женственность: она распускала волосы, делала правильный макияж, ходила на маникюр в салон красоты, носила декольтированные воздушные платья, украшенные драгоценными камнями и вышивкой, и туфли на шпильке, пользовалась духами, чей аромат мог соперничать с благоуханием летних ночей, — и при этом проявляла интерес к кому угодно, только не к Юнио. Если он обращался к ней, через пару минут она начинала зевать, словно разговор был ей невероятно скучен. Если принц предлагал угостить ее мороженым или лимонадом, она отказывалась от его услуг, а через мгновение поднималась и сама брала лакомство. В общем, она снова стала вести себя как благопристойная девочка, которую сеньор Фабрегас воспитал так, чтобы она обращала на себя как можно меньше внимания. Теперь она была полной противоположностью той Монтсе, которая слушала Юнио с восторгом влюбленной женщины, покорной воле своего возлюбленного. И чем сильнее Монтсе выражала свое равнодушие, тем больше перед ней заискивал принц. Он словно чувствовал себя виноватым, не зная при этом, в чем состоит его вина, и не смея спрашивать, так как сам вопрос подразумевал бы признание своего греха. Так что Юнио оставалось лишь смириться, изо всех сил проявляя заботу и понимание.

Я никогда больше не видел Юнио таким беззащитным. Он был совсем не похож на человека, способного подготовить убийство и тем более осуществить его. Он выглядел растерянно и неуверенно, вероятно, зная, что поведение Монтсе, со стороны казавшееся лишь капризом, имеет под собой вескую причину. Монтсе же этот опыт помог подняться еще на одну ступеньку по лестнице, ведущей от юности к зрелости. Она стала мудрее и недоверчивее, к ней пришел первый опыт освоения многоликого мира.

В один из таких вечеров сеньор Фабрегас отвел меня в сторону и спросил:

— Ты не знаешь, что за игру затеяла моя дочь? Она же все испортит. Нельзя вот так разбрасываться принцами.

— Она испытывает его твердость и силу его любви, сеньор Фабрегас. Монтсе считает, что в их отношениях наступил застой, и принцу пора сделать шаг вперед.

Мало что доставляло мне такое же удовольствие, как водить за нос сеньора Фабрегаса, тем более что я понимал: он меня недолюбливает именно из-за близкой дружбы с его дочерью.

— Женщина идет на риск только тогда, когда ожидает большого будущего от своих амурных дел, в этом она как коммерсант, только в юбке, — рассудил сеньор Фабрегас, в очередной раз демонстрируя свой деловой склад ума.

7 ноября войска националистов заняли Мору-де-Эбро, 13-го взяли Ла-Фатареллу, а 16-го началось отступление республиканской армии. Тем самым был положен конец битве на Эбро. За сто шестнадцать дней, на протяжении которых велось сражение, погибли более шестидесяти тысяч человек. Согласно статистическим данным, во многих случаях помогающим представить себе масштаб события, национальная армия за один только день произвела тринадцать тысяч шестьсот восемь пушечных выстрелов. Отсюда высказывание генерала Рохо, главнокомандующего республиканскими силами: «В битве за Эбро не было никакого военного искусства, одна только техника, направленная на то, чтобы раздавить противника».