Третья штанина - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Алехин cтр.№ 24

– Что с тобой? – спрашивают у меня. «Скорую» надо мне? Не надо, ерунда, зачем людей беспокоить? Хотя нет, надо, ребята, похоже, что надо. Срочно, в задницу «Скорую». Меня кладут на стол, мне помогают смерить давление. Сто семьдесят семь. Похоже, не пронесет. Я держусь за голову, чтобы она не лопнула, придерживаю нос, чтобы он не отвалился. Приплыли, ребята. «Скорая» уже едет? Едет «Скорая». Вокруг толпится абитура, я дергаюсь на столе, то встаю, то сажусь, черт, похоже, все, а ведь Ибрагимов предупреждал меня, предупреждал меня Ибрагимов. Позволяет ли мне моя совесть пить? Да что он знает, что знает этот Ибрагимов, сидит у нас в городе, собрал вокруг себя группу графоманов и учит их писать, учит их поэзии, что он знает, если у него не было уникальной возможности сдохнуть далеко от близких? Что он знает, с чего он решил, что меня сожрет Москва? Я бы тоже мог сидеть там сейчас, а Москва сожрет меня, да я сам сожру Москву, и не только ее одну сожру. Уж в чем я точно уверен – совесть не позволит мне сидеть дома. Совесть моя лучше заставит меня все испортить, только не это. Давление сто восемьдесят, никогда ничего подобного со мной не было. Совесть должна категорически запретить мне пьянствовать. Возвращайся домой, женись на Васильевой, что тебе еще нужно, женись на ней, пока она еще тебя ждет.

Наконец врач приехал. Очень спокойный врач. Я тут умираю, а он спокойный.

Все столпились вокруг, он стал измерять мое давление, да мерил я это давление, говорю, но врач был очень спокоен со своим чемоданчиком.

– Так и есть, сто восемьдесят. Пил сегодня?

– Нет. Только один глоток сделал абсентера.

– Абсента? – Он закинул одну бровь, высоко, чуть не через весь лоб перекинул.

– Да нет, абсентер, это коктейль такой. Но я только глотнул, и все.

А я ему говорю, но сам весь заикаюсь, трясусь, как эпилептик. Да успокойся ты, говорит он, попробуй расслабиться, дал мне таблетку.

– Подождем десять минут, – говорит. Очень спокойный и очень лысый врач. Давай спрашивать, сколько дней пью. Ну, говорю, вот вчера пил. И позавчера. И день до этого. А я еще четыре дня перед вылетом. И до этого пил. А врач только и знай, что брови закидывает. То одну, то другую. Мне лучше не становится, только от спокойствия врача чуть легче, но, с другой стороны, оно меня бесит, это спокойствие, и меня всего трясет. Он опять мне смерил давление, оно все еще около ста восьмидесяти, дал мне опять таблетку, опять ждем, а я думаю, ну все, не спасет меня этот врач. И пытаюсь ему объяснить, что у меня был как взрыв в голове, потом я перестал чувствовать руки, что нужно сделать что-то поскорее, а он только шевелит своей лысиной, этот лысый спокойный врач, и не говорит ничего, шевелит лысиной и брови закидывает, очень крутой он с виду. А вокруг толпится наша абитура, Седухин, скотина, думает, что я сейчас помру, и некому будет его сочинение проверить, так он мне скажет на следующий день. Все смотрят, кому-то, может, просто любопытно или страшно. Врач опять измерил мне давление и говорит:

– Нет, переворачивайся на спину, – И укол в задницу. Тут у меня все и поплыло.

– Что это? – спрашиваю. – Мне легче стало.

– Это я тебе не скажу, чего это, – говорит врач, – а то искать начнешь.

Он еще измерил давление, сто пятьдесят. Поехали, говорит, в больницу, пока я тебя случайно не убил. И повел меня лысач вниз по лестнице. Я иду медленно, как будто под водой, и головная боль притупилась, слава богу, отвезут в больницу, неужели пронесло и на этот раз? Что он мне вколол, меня заносит на поворотах? Неужели Ибрагимов и Моя Совесть простили меня снова и дали еще один шанс? Это было еще одно предупреждение?

Меня посадили в больнице в коридоре напротив кабинета, в который лысый пошел переговаривать с дежурной теткой. Он ей что-то говорил, она записывала. Через пятнадцать минут лысый попрощался, а тетка вышла ко мне.

– Вот он ты, – сказала она, – ты знаешь, сколько сейчас время?

– Нет, – отвечаю, – не знаю.

Зато я знаю, говорит она. Агрессивная женщина. Сейчас два часа ночи, говорит она. Два часа, а в это время нормальные люди спят.

– И ты думаешь, большая радость просыпаться в два ночи из-за такого алкаша, как ты? Посмотри на себя. Из-за вас просыпаться ночью, да лучше бы вы сдохли все!

Она еще ругалась, будто я действительно по-взрослому ей насолил, хотя, насколько я понял, она была дежурной, и это была ее работа, в том числе просыпаться из-за алкашей. Я слушал, мне стало дурно, я был одновременно расслаблен и напряжен. Она все говорила, я даже ей стал верить, что такое говно я и есть, но наконец эта женщина ушла, хотя ее ругань слышалась еще и в конце коридора. Через пять минут пришла другая женщина, на этот раз более ласковая, и заботливо отвела меня в темную палату. Заботливо уложила на свободную кровать и дала таблетку под язык. Язык мой скоро онемел, я расслабился окончательно, мне стало уютно в кровати, несмотря на головную боль, уютно, как в детстве после ванны, наконец-то меня спасли, и потом голова онемела, я перестал ее чувствовать, боль тоже перестал чувствовать. И уснул.

* * *

Я и знать не знал, сколько было времени, когда проснулся. Понятно, что утро, хотя уже и не раннее. Все тело как ватное, но было даже комфортно лежать так, размазанным по кровати. Не знаю, сколько я смотрел в потолок, прежде чем попытаться начать соображать, что я делаю здесь – в палате. Я откинул одеяло. Мои сандалии валялись на полу рядом с кроватью, я спустил ноги и обулся. Вчерашняя таблетка еще действовала. Теперь тупо сидел на кровати. Помимо меня здесь еще был дед, который читал книгу, – хорошо было слушать, как он перелистывает страницы. Может, минут десять я просто так сидел – подвис. Потом вдруг вспомнил, что у меня сегодня экзамен. И тогда уже вспомнил весь вчерашний день и, отталкиваясь от него, еще несколько предыдущих дней и зачем вообще я прилетел в Москву. Нужно было торопиться. Я собрался с силами и встал, выглянул в коридор. Я испытывал страх быть схваченным, хотя это было и глупо – здесь никому я нужен не был. В коридоре я никого не заметил, вышел и стал украдкой продвигаться в направлении выхода. Тут меня окликнули:

– Ты куда собрался? Лежи, сейчас придет врач.

Я обернулся. Медсестра.

– Я в туалет. Сейчас вернусь.

Она хотела что-то сказать, может, объяснить, что туалет в другой стороне, но я уже выплыл на лестницу. Придерживаясь за перила, я быстро спустился вниз, голова кружилась, вот уже первый этаж, вот уже выход – и я на улице. Я понятия не имел, где находился. Ночью я не запомнил дороги и даже не прикинул, сколько минут приблизительно меня везли от общаги до больницы. Просто пошел по тротуару вдоль дороги. Пошарив по карманам, наткнулся на приятный сюрприз. Лемешев успел дать мне сто рублей, чтобы у меня были деньги, когда окажусь один в больнице. Подошел к обочине, выкинул руку с оттопыренным большим пальцем, тут же остановилась машина.

– До ВГИКа за сто рублей, – говорю.

– Где это?

Случайно получилось, что я помнил улицу: