Блуждающее время - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мамлеев cтр.№ 15

Перед домиком, под размашистым деревом, расположился стол, за которым сидели четверо человек. Но одно место – самое центральное – занимало большое кресло, совершенно пустое. На нем никто не сидел, но все взоры были прикованы именно к нему. Женщина в черном платке, вида абсолютно интеллигентного, но в то же время простого, что-то бормотала, обращаясь к жуткому месту. Рядом сидел лохматый полуголый человек, фантастического вида, он не то подпевал ее разговору, не то просто подвывал. С другой стороны сидела совершенно уже полузагробная старушка, но очень живая: она что-то быстро записывала, прислушиваясь к разговору с пустым креслом. Четвертый, уже пожилой мужичок, явно и странно прыгал вокруг стола.

На вошедших они сначала не обратили никакого внимания.

Павел прислушался:

– Спиридон у нас не летун, Григорий Дмитриевич, не летун, – почти кричала в пустое кресло женщина в платке. – Он еще летать не может. Он бегает. Бегает не от мира сего, а от себя самого. Потому что Спиридон у нас – мудрый.

Лохматый около нее дико завыл при слове «мудрый». Сам Спиридон – он оказался тем, который прыгал, – не прислушался к этому слову: он неистово прыгал и молчал.

Записывающая толстая старушка блаженно улыбалась в ответ.

К ней и обратилась Марина:

– Григорий Дмитриевич где?

– Как где? – пролепетала толстая старушка. – Вот он, – и она указала на пустое место. – А мы вокруг него, как дети.

– Но там пусто, – смиренно сказала Марина.

– Конечно, пусто, – ответила старушка. – Что у нас, вы думаете, глаз нет, мы не видим, что ли? Но с самим Григорием Дмитриевичем, когда он в теле, мы и не осмеливаемся говорить. Мы молчим при ем обыкновенно.

– И что? – спросила Таня.

– И что? А когда он пустой, без тела, мы с ним и беседуем. Сам Григорий Дмитриевич вышел, скоро придет, а мы пока с его пустотой разговариваем.

– Ах, вы буддисты мои дорогие, – усмехнулась Марина. – Давайте знакомиться. Нам тоже охота с пустотой пообщаться.

– Улита Петровна, – скромно заметила старушка.

Тот, кто выл, звался Колей. Марина вспомнила свой подвал – но Коля выл по-другому.

Разговорчивая женщина оказалась Анфисой.

А вдали уже появился он, Гриша Орлов. Был он довольно мощным, рослым, лет как будто бы сорок, но среди такого тела выделялось огромное – по внутреннему ощущению – лицо, и на нем глаза – несоразмерные и совершенно, казалось, не связанные духовно и жизненно ни с этим лицом, ни со Вселенной вообще.

Внешне взгляд был непонятно ошалелый, но внутренний мир глаз был, наоборот, неподвижно-глубок, с мерцающими огоньками. На голове пролысина, и обнажившийся череп был в чем-то бездонно неестественен.

– Одни глаза его с ума сводят, – пробормотала Улита Петровна. – Как же нам с ним при нем разговаривать!

Орлов молча сел в кресло.

«И определить его невозможно. Нету для него метафизических понятий», – подумала Таня.

Спиридон перестал прыгать, и все как-то смирились.

– Мы все записали, о чем мы с вами разговаривали в ваше отсутствие, Григорий Дмитриевич, – как-то по-деловому, вполне рационально вдруг сказала Анфиса, которая и вела разговор с пустым креслом.

Орлов молча кивнул головой.

Таня не всегда могла выдерживать его взгляд: что-то в ней разрушалось от него. Все же пришедшие поздоровались с ним.

– Помогите нам, Григорий Митрич! – провыл Коля.

– Если я тебе помогу, – помрешь, – отдаленно ответил Орлов.

Коля сразу повеселел и забыл подвывать.

– Он вас любит, Григорий Дмитриевич, – умиленно прошипел переставший прыгать Спиридон. – Хоть робеет, но любит.

– Я любить меня никому не запрещаю, – холодно ответил Орлов. – А ты все балуешься, Спиридон? Летун эдакий?

– Какое, Григорий Дмитриевич, – сам оробел Спиридон. – Ничего у меня пока не выходит.

Он даже пошатнулся, задел стол, отчего качнулся бачок квасу на нем.

Выражение лица Орлова все время менялось на поверхности: то он было насмешливым, то жутким, то серьезным, то ошалелым – но все эти выражения не имели никакой связи с его внутренним состоянием. Там были бездонность, глубина и огоньки – если смотреть, конечно, только человеческим, земным взглядом.

– А ты меня любишь, Марина? – вдруг спросил Орлов, резко и безотносительно, даже не глядя в ее сторону.

– Кого – «тебя»? Кого? Кто ты? – Марина выговорила все это быстро и тоже резко.

Спиридон – то ли от страха, то ли от неожиданности – соскочил со стула и упал. Но взгляд снизу был острый, направленный на Марину.

– Хорошо сказала девочка, хорошо, – также отсутствующе ответил Орлов.

– Мы виделись последний раз… – выпалила Таня.

– Во сне, – поправил ее Орлов.

– Григорий Дмитриевич! – внезапно вмешался, покраснев, Павел, который после первого шока (дескать, попал на тот свет), стал приходить в себя. – Все, что здесь происходит – очень напоминает надругательство над разумом человеческим. Это замечательно, давно пора! Эта, своего рода, инициация.

– Ну есть над чем подсмеиваться, – возразил Орлов и даже улыбнулся, но улыбка его была, как на луне. – Разум, ну и что? Это то же самое, что надругаться над мышью. Бог с вами, молодой человек. Гораздо жутче надо смотреть. Вот Марина это знает…

– Мы к вам по делу, Григорий Дмитриевич, – заметила Марина.

– Думаю, что да. – Орлов наклонил голову. Глаза его большие, ошалело-потусторонние смотрели в никуда. – Тогда, Спиридон, вставай с земли, собирай своих, завтра продолжим. Страх перед пустотой опять прогонять будем… А мы пойдем в горницу.

Прежние гости послушно исчезли, а новые, Марина с Таней и Павлом, пошли в горницу.

Выл ветер, но очень осторожно, боязливо; облака на тускнеющем небе неслись быстро, образуя какие-то фантастические лица и фигуры на небе, которые тем не менее быстро распадались.

Но, когда вошли в горницу, стало уютней. На столе квас, хлеб, яблоки. Забывая о безумии, гости расселись, как бы вокруг Орлова.

– Кваском-то угощайтесь, обидите, – скромно сказал Григорий Дмитриевич.

Марина хихикнула. Налили все с удовольствием. Квас пили словно какое-то небесное пиво, чуть ли не как амброзию, но немного протухшую к концу времен.

– Что вы с ними все-таки делаете, Григорий Дмитриевич, с этими милыми людьми, которых вы только что видели? – спросила покрасневшая от мыслей Таня.

– Да вреда им никакого, – добродушно ответил Орлов. – Я их просто трансформирую на время. И восприятие, конечно, тоже. Посидят они пред пустым креслом или еще как – и другими становятся. Но когда домой возвращаются – почти как все становятся. Они у меня тихие, работящие, все это им идет на пользу.