Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству - читать онлайн книгу. Автор: Кэти Летт cтр.№ 25

Остаток уроков и родительское собрание я не могла отделаться от тревоги, узлом скручивавшей внутренности. Мои шестиклассники только что выдержали выпускные экзамены, и теперь разговоры сводились лишь к одному: где учиться дальше? Соперничество между родителями было просто тошнотворным. Лондонским мамашам так отчаянно хочется пристроить своих чад в «правильную» школу, что они готовы сломя голову нестись в престижные ясли, размахивая розовыми полосками теста на беременность, с которых еще не стекла моча.

— Моя дочь — круглая отличница, и мы уверены, что она получит стипендию по музыке. Да, мы еще только в пятом классе, но она исключительно одаренная девочка. Она хочет быть певицей и нейрохирургом. У вас ведь тоже дочь? Что она говорила на собеседовании в своей будущей школе? Кем она хочет быть?

— Прыгуньей на батуте и шпионкой. По-моему, Дженни ответила именно так.

— Ох. — Краткая пауза. — Как… м-м… оригинально.

Амбициозная родительница награждает меня ослепительной, но испуганной улыбкой акробата-канатоходца. Еще одна сияющая мамаша жутко беспокоится, что ее сынишка читает ковбойские комиксы, вместо того чтобы штудировать классику. Что бы я посоветовала?

— М-м… не садиться на корточки в шпорах.

Мой собственный сын на днях записался в рок-банду «Крутые салаги» и сочинил для них песню под названием «Мой пес сожрал мозг Гитлера», так что советчик из меня тот еще.

Когда я, шатаясь, вывалилась из класса, на часах было 20:35. Обычно после родительских собраний мы с остальными учительницами встречаемся где-нибудь в баре и подводим итоги негласного конкурса «Самый сексуальный папаша», но сегодня я торопилась на встречу с Джасмин. Я неслась к выходу, когда из своего кабинета, точно угорь из-под камня, выскользнул Скрип.

— На общем собрании, когда детям велели встать для исполнения национального гимна, несколько человек из вашего класса встали на голову. Разумеется, их отправили ко мне в кабинет, где эти хулиганы в голос заявили, что, по вашим словам, никто не уточнял, на какой части тела нужно стоять.

— Ну… вообще-то, никто действительно не уточнял. А прилив крови к мозгу оживляет…

— Я был бы вам крайне признателен, миссис О'Кэрролл, если бы вы держали свои антироялистские настроения при себе, — разумеется, если вы намерены продолжать карьеру в области образования. И неужели вы действительно считаете, что для женщины приемлемо являться на работу в брюках?

А вот мне хочется спросить совсем другое: насколько это приемлемо — носить костюм такой узкий, что ты выглядишь как набитый овсянкой презерватив? И насколько это приемлемо, когда тебя отчитывают в присутствии твоей соперницы Пердиты, что притаилась за директорской спиной, да еще с такой мордой, какая бывает у обожравшейся сметаны кошки?

— Да, сэр. Нет, сэр, — робко отвечаю я.

Знаю, опять повела себя как размазня. Продемонстрировала, так сказать, уступчивость записной подхалимки. Очень мило.

— Кассандра. — Пердита выждала, пока распаленный директор уплыл в конец коридора: шестидесятилетний линкор, изрыгающий огонь изо всех своих высоконравственных орудий. — Мы обе претендуем на одно и то же место, и пусть победит сильнейший! Но это вовсе не означает, что мы не можем оставаться друзьями. Почему бы нам не выпить как-нибудь по рюмочке после работы?

Да пусть меня лучше голышом усадят на муравейник!

«Как насчет никогда? Никогда тебя устроит?» — думаю я. Но говорю совсем другое:

— Мне нужно свериться со своим ежедневником.

Я знаю, что Пердите вовсе не хочется быть моим другом. Ей хочется поковыряться у меня в мозгу. Школьные инспекторы сейчас особенно отмечают креативность. А Пердита женщина хоть и основательная, но с весьма проблемным воображением. Увидев как-то художества моих ребятишек на стене, она выразила лишь снисходительное любопытство, хотя прекрасно знала, что именно за это творчество я получила «отлично» в итоговом отчете инспекции.

До галереи Ханны я добралась совершенно вымотанная — беседами с каждым из тридцати родителей, общением с директором и беспокойством насчет моей вынужденной ссылки в «оргазменную Сибирь». Я также поймала себя на том, что разговариваю сама с собой о проблемах с грудью у моей лучшей подруги.

При входе в галерею я скинула спортивные тапки и обрекла ноги на пытку высокими шпильками, которые принесла с собой в пластиковом пакете. И покуда я балансировала на одной ноге, вцепившись в плечо провонявшего стероидами охранника, из галереи доносилось журчание голосов — и еще смех, такой наигранно театральный и сочный. Я заглянула в окно и беззвучно застонала.

Надо признать, я не особо в ладах с элитарной публикой. Однажды Ханна взяла меня на лисью охоту, устроенную одним из ее клиентов, но все кончилось весьма плачевно: мои сапожки запутались в стремени, я шлепнулась в куст терновника, и вдобавок меня покусала охотничья собака. Да, лиса не выжила, но лишь потому, что хохотала так сильно, что померла от смеха.

Я потолкалась по залу, делая вид, будто изучаю картины, хотя на самом деле тайком поглядывала на Лиз Хёрли, Мика Джаггера, Элтона Джона и еще одного толстяка-киномагната, которого Джаз всегда описывала как «человека, питающегося шоу-бизнесом». Носы их были задраны так высоко, что я не удивилась бы, выкатись сейчас из каждой ноздри по куколке-официантке с тележкой.

Кроме богемы в зале болталась вездесущая клика так называемых аристократов — крепкие, энергичные старцы со своими женами-страдалицами; их любовницы; их слегка эксцентричные старшие сыновья-кокаинисты, только-только из реабилитационных клиник. Ханна ублажала всех и вся, пытаясь втюхать картины из своих последних находок. Хорошее искусство — в кошельке зрителя. Не сомневаюсь, что именно по этой причине Ханна выкачала жир из ягодиц и закачала в губы: ведь «целовать задницы» — часть ее профессии.

Я пожалела, что Рори нет рядом: сейчас мне как никогда требовалась поддержка. Но муж терпеть не может современное искусство. Он наотрез отказался идти смотреть на дохлых акул в формальдегиде, считая, что дохлая акула — это не objet d'art [32] , а всего лишь заплесневелая рыбная палочка.

Не привычная к высоким шпилькам, я мучительно семенила среди гостей, озираясь в поисках Джаз.

— Не правда ли, это творение обращается к дикому зверю, сидящему в каждом из нас? — спросил меня какой-то мужик в платье.

Спасите! Мне необходимо найти Джаз, и как можно быстрее. Хотя бы потому, что я единственная из гостей, кто не говорит по-дизайнерски.

Лаская бокал шардоне, Джаз сидела на ступеньках в траурном коктейльном платье, длинные волосы распущены, и притворялась, будто курит сигарету, — камуфляж для ее гормонального пластыря.

— Извини, милая, я опоздала. Как тут? Ты маммограмму сделала? Как все прошло?

Я присела на ступеньку ниже.