Взгляды на жизнь щенка Мафа и его хозяйки - Мэрилин Монро - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю О'Хоган cтр.№ 28

Некоторые зрители начинают плакать: чего же хочет Анна, чтобы ее наказали или спасли?

— Потому я и сбежала с фермы. Потому и пошла работать… сиделкой в Сент-Поле!

Мой приятель Кевин замирает: на пике каждой фразы он с силой стискивает меня в руках, и его напряжение рифмуется с напряжением театрального действия.

— Будь ты хорошим отцом… — говорит Анна, и тут Мэрилин раскрывается. Зрители чувствуют, как она снимается с якоря, это едва уловимое, очень узнаваемое движение человеческой души, и видят, как бледная тень Анны с книжной страницы вдруг сходит в какую-то странную, новую и живую реальность. На сцене совсем мало декораций, но Анна будто бы расширяет пространство и показывает нам огромный мир за пределами нас самих. Для тех, кому такое нравится, в тот вечер произошло маленькое чудо, которое я не могу не упомянуть в рассказе о своих приключениях. Я заметил, что люди часто окружают себя материальными благами, чтобы скрыть свои страхи, но Мэрилин окунулась в самую пучину этих страхов и твердо решила выяснить, каким человеком могла бы быть. Она сыграла роль. Большинство людей даже близко не справляются с этой задачей и так и не познают самих себя. Большинство людей воображают, что быть собой — веская причина не быть кем-то лучше.

Баржа и пристань казались до боли настоящими, и мне трудно было не думать о суденышках на ветру из романа Фицджеральда: я с улыбкой вспомнил мерное покачивание его последнего абзаца. Именно эту строчку из американской литературы больше всего любил мой уехавший в деревенскую глушь приятель Троцкий: он обнаруживал в ней жар свободы и считал его обманом. (Все начитанные собаки, кстати говоря, любят Троцкого за его высказывание о том, что из лучшего литературного критика страны может запросто получиться блестящий вождь всех народов.) Мэрилин превзошла саму себя: ее Анна Кристи предстала перед нами освобожденной душой, человеком, говорящим «нет» людской жестокости и «да» идеализму. Я покосился на мистера Страсберга: он плакал, закрыв лицо ладонями, зрители затаили дыхание. Мэрилин посмотрела на нас.

— Ты мне поверишь, — проговорила Анна, — если я скажу, что твоя любовь сделала меня… чистой?

Страсберг рассказал своим ученикам историю про собаку, которую Станиславский брал с собой на репетиции. Собака спала во время занятий, но в конце всегда просыпалась и подходила к двери. Великий русский любитель считал, что собака попросту реагировала на естественные интонации молодых актеров. Как ни искали они истину, полностью перевоплотиться в другого человека им не удавалось, и зверь это чувствовал [27] . История настолько меня заинтересовала, что я потом еще долго сидел на железном стуле и размышлял, пока актеры расхаживали по студии, обмениваясь поздравлениями и поцелуями.

В кабинет Страсберга набились всевозможные доброжелатели: знаменитости и личности, неравнодушные к политике, Шелли Уинтерс, Ким Стэнли — «чудесно, милый, я потрясена» — и дюжина других, включая прилежного юнца из ФБР. Мэрилин сидела на кушетке, потягивая шампанское: после триумфа она была безупречно спокойна и расслаблена — бокал в руке, дым от сигареты поднимается к потолку. Сидя у нее в ногах, я с удовольствием отмечал, как мы похожи на картину Жоржа Кларена — портрет Сары Бернар из Парижского музея изобразительных искусств. Мисс Бернар изображена полулежащей на бархатном диване, а ее похожая на волка борзая устроилась рядом на полу. И дама, и собака безмятежно смотрят с картины на зрителя, сознавая, что притягивают к себе все внимание публики.

От славы Мэрилин у людей кружилась голова. После урока небольшая шумливая группа актеров отправилась в бар через дорогу. Мистер Страсберг вошел бочком, радостно поднимая руки, как человек, ничего не смыслящий в барах. Его жена Паула тоже пришла и стала рыться в сумочке.

— Легкое пиво, дорогуша? — произнесла она, размахивая перед барменом стопкой денег.

— Давай, — улыбнулся мистер Страсберг. — Как принц Генрих в таверне «Кабанья голова». Потребление легкого пива не государственная измена.

— В Шекспире есть все, а? — сказал смышленый юноша с большой головой, неприятной наружности, брызгающий слюной и души не чаявший в театре. Целыми днями напролет он изучал Шекспира и Ибсена в квартирке без горячей воды на Макдугал-стрит.

— А, Бард, — сказал Страсберг. Ему нравилось дурачиться в подходящих для этого ситуациях, но своим образованием он кичился не меньше, чем своей страстью. Свои ошибки он преподносил так, словно они делали его более интересным и достойным доверия человеком, — английское жеманство, которому он обучился много лет назад.

— Кажется, я только что перепутал пьесы о Генрихах. Вот вам и профессиональный опыт, молодой человек.

Юноша кивнул и отхлебнул пива. Он уже готовил очередной залп. Гуру это понял, подмигнул и ушел к главному столику, за которым сидела Мэрилин. У Страсберга был врожденный предводительский инстинкт самосохранения: он бы не истратил весь запас острот на одного ученика. Прежде чем распалиться, тщеславию мистера Страсберга нужно было найти подходящую жертву.

За столом обсуждали недавний запрет Эн-би-си на показ восьмиминутного скетча из «Шоу Арта Карни», потому что в нем была пародия на нового президента.

— Смеяться можно над чем угодно, нельзя это запрещать, — сказала Паула. — Абсурд!

— Ну, не знаю, — ответил актер Пол, сыгравший отца Анны Кристи. — Президент и его жена не повод для шуток. Что-то святое должно же быть!

— Ухты, — сказала Мэрилин. — Кто-нибудь, пощекочите его!

— Это неправильно, вот и все, — заметила мисс Уинтерс. — Неправильно, черт подери! Вот смотри, Пол. Если подумать, на свете нет ничего, над чем нельзя посмеяться. Никто не вправе нам это запрещать.

— Разумеется, из всех… э-э… драматических форм труднее всего понять правильно именно комедию, — сказала Мэрилин и поглядела на мистера Страсберга.

— Верно, — кивнул он. — Мы тут как раз говорили о Шекспире. Я и вон тот молодой человек. — Страсберг показал на юношу, словно чтобы убедиться в правильности своего решения для них обоих. — Шекспир знал, что комедия — это попытка поднять трагическое до уровня человеческого.

— Силы небесные, Ли! — воскликнула Мэрилин. — Я попрошу тебя сказать это Билли Уайлдеру, когда он опять заставит меня плясать до умопомрачения и спотыкаться об укулеле. — Все захохотали, чокнулись бокалами и вернулись к своим разговорам, но потом Мэрилин вновь привлекла всеобщее внимание, поставив на стол меня.

— Ага! — сказал Страсберг. — Вот и собака. Неужто Креб собственной персоной?