Simple Storys - читать онлайн книгу. Автор: Инго Шульце cтр.№ 18

Мойрер оглядел равнину, простиравшуюся далеко к северу. На горизонте четко вырисовывались контуры двух электростанций. Под ним, Мойрером, на склоне холма раскинулось село с колокольней, сложенной из дикого камня. Мойрер попробовал прикинуть на глаз расстояние до этой колокольни и до электростанций. Раньше он представлял себе дом Нойгебауэра, и вообще гарцское предгорье, другими – более ухоженными и дружественными к человеку. На мгновение эта воображаемая картина вновь так отчетливо встала перед его глазами, будто он мог вернуться к ней, завершив свою реальную прогулку. Он стал прислушиваться, выставив вперед подбородок. Но, кроме пения жаворонков, не уловил ничего.

Дома, в квартире на первом этаже в районе Альтенбург-Норд, его постоянно мучили приступы головной боли. Старик Шмидт, ветеран Ноябрьской революции, ежедневно подметал тротуар. По три, по четыре раза шаркал метлой по каждой плите. И, самое ужасное, задевал этой метлой о стену. А кроме того, кашлял. Едва заслышав его шаги в подъезде, Мойрер скрывался у себя в спальне или же отправлялся за покупками. Мойрер охотно помогал жене по хозяйству и потому сочетал ту и другую стратегии, тем более что на работу он теперь не ходил. Всякие бездельники, имевшие уйму времени, вели со Шмидтом нескончаемые беседы о Боге и мироустройстве. После полудня появлялись школьники, которые до вечера гоняли футбол, то и дело попадая мячом в стену их дома. Однажды они разбили подвальное окно Мойреров. С тех пор Мойрер опасался, что за любым ударом может последовать звон разбитого стекла. Он, конечно, стал чересчур мнительным, и то обстоятельство, что он сам это понимал, ничего не меняло…

Каждый раз, выходя из подъезда с мусорным ведром, он ждал, что вот сейчас из какого-нибудь окна выкрикнут его имя и будут поносить его до тех пор, пока он не обратится в бегство. На прошлой неделе его жена навела порядок в платяном шкафу и поручила ему отнести ненужные вещи в «Народную солидарность». Мойрер ошибся номером и в растерянности топтался перед домом для престарелых, пока женский голос не спросил, что ему здесь нужно. Когда в окнах показалось еще несколько голов, он не нашел ничего лучшего, как отправиться восвояси, так и не доставив по назначению доверху набитый пластиковый мешок. В прошлый четверг, собираясь в универсам, он встретил в подъезде незнакомого слесаря. Мойрер, словно ему нужно было оправдать свое присутствие здесь, достал из почтового ящика газету, сунул ее под мышку и тотчас про нее забыл. Только уже в магазине, у кассы, он снова о ней вспомнил и заметил, что бумага насквозь пропиталась влажным теплом его тела. Что ж, ему пришлось выложить газету вместе с другими покупками и заплатить за нее.

Мойрер спустился по дороге, которая вела мимо села, вниз по склону, и заканчивалась у какого-то барака. За этим строением торчали из земли бетонные столбы. Он так и не понял, строят ли здесь или, наоборот, что-то снесли, пока не увидел щит с надписью: «Сбрасывать мусор запрещено».

Теперь нужно было поторопиться с возвращением, и он пошел вдоль края хлебного поля, вечернее солнце светило ему в лицо. Он думал о заброшенных карьерах, где когда-то добывали бурый уголь, о которых читал, что там может вновь – как миллионы лет назад – зародиться жизнь, если только человек оставит все как есть, не будет ни во что вмешиваться. И, может быть, с этой точки зрения, именно он, Мойрер, вел себя правильно, а именно – не делал практически ничего. Тут он вдруг вздрогнул и уставился на колосья.

Рядом что-то зашевелилось. Какие-то крупные звери, возможно, кабаны. Не более чем в пяти метрах от него вынырнула самка оленя, сразу вслед за ней – олененок, потом – еще одна самка. Обе на мгновение замерли, как мишени в тире, потом исчезли, рванулись прочь, оставив после себя только треск ломаемых колосьев. Уже почти стемнело, когда Мойрер, пройдя по улице Трудящихся мимо пожарного пруда, свернул на главную улицу поселка. Перед церковью, между двумя липами, стоял памятник погибшим в Первую мировую войну. Землю вокруг памятника очистили от сорняков, на ней виднелись зигзагообразные следы грабель. Участок был окружен деревянным заборчиком из светлых, новеньких, как казалось, реек; калитка закрывалась на засов – отодвинув его, любой желающий мог ступить на белую гравийную дорожку и подойти к памятнику поближе.

Мойрер решил, что завтра непременно осмотрит обелиск, сосчитает выгравированные на нем имена и некоторые возьмет на заметку. Наверняка большинство из этих людей, когда уходили на войну, покидали родные места впервые в жизни. Возможно, в эпоху телевидения путешествия вообще становятся чем-то неестественным или, по крайней мере, излишним.

Дом Нойгебауэра – единственный из всех – не имел спутниковой антенны. У двери, поверх таблички с именем владельца, был наклеен прямоугольник пластыря. На пластыре – выведенная рукой его жены надпись: «Р. Нойгебауэр / Э. Мойрер». Мойрер открыл дверь и машинально выкрикнул имя жены.

В спальне с подоконника криво свисала вниз наволочка. Она держалась теперь только на двух кнопках. Дырка в стекле по своим очертаниям напоминала верхнюю часть туловища с головой в сдвинутой набок кепке.

– Ты гомосек, – раздумчиво произнес Мойрер. Именно эти слова выкрикнул тот крестьянин с тракторного прицепа. Теперь наконец до Мойрера дошел их смысл. «Ты гомосек!» – явственно раздавалось в его ушах.

Не включая свет, Мойрер вышел через заднюю дверь в сад, подставил голову под слив водокачки и потом вытер лицо носовым платком. Он закатал штанины, ополоснул одну, потом другую ступню под струей воды и попытался толчком открыть тугую заднюю дверь – так, чтобы не касаться ее руками. Он разделся до трусов, минуту постоял просто так перед кроватью, ощупью нашел свою пижамную куртку и поднес ее к носу – ароматы средства для полоскания и спрея для глажки напомнили ему о доме. В кухне он долго смотрел на стоявшую на плите сковородку, наполовину наполненную водой. Плеснул туда немного «Фиты». Потом достал из ящика хлебный нож.

Забравшись под одеяло, он снял трусы и сунул их под подушку. Принюхался к своим сандалиям, на подошвы которых за время прогулки налипла грязь. Осторожно взяв их за ремешки, задвинул поглубже под кровать – насколько хватило руки. Муха – а может, более крупное насекомое – непрерывно билась о стены и потолок. Были и другие источники шума: проехавшая по улице машина, холодильник, газовый бойлер, ронявший капли водопроводный кран. Мойрер так напряженно прислушивался, что даже затаил дыхание и потом жадно глотнул воздух…

Мойрер не представлял себе, много ли времени проспал. Сейчас он сидел в постели, поджав колени и натянув пижамную куртку до самых щиколоток, спиной опирался на железные прутья и пристально смотрел на силуэт человека в кепке, на болтающуюся под ним наволочку. Он как бы опять слышал хруст разбившегося стекла, который его и разбудил. Ему снова и снова мерещился этот звук, который нарастал, вбирая в себя все другие, в котором достигали своей кульминации все возможные шорохи, дребезжания, стуки и скрипы, и который, подобно птице или облаку, несся вперед, рассекая воздушное пространство, пока не ударялся об окно. С неумолимой неизбежностью. Не отводя взгляда от стекла, Мойрер уронил голову на колени. И только тогда обратил внимание на то, что его жена уже некоторое время напевает арию Папагено.