Адам и Эвелин - читать онлайн книгу. Автор: Инго Шульце cтр.№ 62

— До лампочки, — повторил Марек. — До лампочки!

— Вон там, те два окна на втором этаже, это ваши.

— Неужели уже к Рождеству украшают? — спросил Адам.

— На следующей неделе первый адвент. А у тебя ведь скоро день рождения, может, в гости позовешь?

— Если меня к тому моменту не выгонят наши милые ангелочки… или Эви.

— Вот это будет лампочка, — сказал Марек.

— Давай ты, — сказала Катя и протянула Эвелин связку ключей. — Большой, с зубцами.

«Что все слова по сравнению с этим ключом?» — подумала Эвелин.

Калитка открылась с легким щелчком.

— Они очень милые, милые и смешные, — говорила Эвелин, входя в комнату и помахивая полароидным снимком. — А маленький туалет вообще практически только для нас одних.

Она подошла к Адаму, который обхватил одной рукой оконную ручку и прислонился лбом к стеклу. Рядом с ним лежал кубик Рубика, все стороны которого были собраны.

— Чем вы там занимались?

— Освобождали для Эльфриды овощную полку — она прекрасно подходит, там как раз шесть градусов.

— Ты уверена, что она не умерла?

— Габриэла уколола ее зубочисткой в лапку, она отреагировала, но не проснулась. Да ты не беспокойся. К тому же, если б она умерла, она бы высохла и весила намного меньше.

— Но ей же никакого сна не будет на овощной полке!

— Почему? В марте или в апреле мы ее оттуда достанем. Ты видел коллекцию CD-дисков? Михаэла пишет работу о «Сотворении мира» Гайдна.

— Знакомая музыка, очень даже знакомая.

— У нас она есть?

— Была, в исполнении Шрайера и Тео Адама.

— Послезавтра в это же время, — сказала Эвелин, обняв Адама одной рукой, — у тебя за плечами уже будет первый рабочий день.

— В штопальной мастерской.

— Ты же сам говорил, что перешивать — это самое сложное. — Она опять убрала руку с его плеча. — И Катя хочет, чтобы ты для нее что-нибудь сшил, Михаэла тоже подумывает…

Ветер трепал последние листья каштанов. Собранная в кучку листва вновь начала разлетаться по поляне, застревая в розовых кустах и живой изгороди.

— Такой потрясающий вид, весной…

— Откуда у тебя этот свитер?

— Он практически новый.

— Такое впечатление, что его вязали для горноспасателей.

— Мне идет оранжевый. Посмотри-ка, это я. — Эвелин показала на полароидный снимок. — Красивая у тебя жена, правда? Пока еще никто ничего не заметил. — Она погладила себя по животу.

— Да вроде рановато еще.

— Все равно, по лицу и вообще, у некоторых сразу заметно. Дарю.

— Спасибо, — сказал Адам и взял фотографию.

На ветку за окном села сорока.

— Тебе здесь совсем не нравится?

— Что значит нравится…

— А сколько времени?

— Три минуты пятого.

— Сделать чаю? Или кофе? Когда у нас будет немного денег, мы для начала купим себе настоящий сервиз: может быть, китайский какой-нибудь, типа того, что Марек Кате подарил. — Эвелин поцеловала Адама в щеку и села за стол. — Я куплю еще несколько альбомов.

— Зачем?

— Кто знает, вдруг они скоро подорожают. Габриэла одолжила бы нам свой фотоаппарат — фотографии получаются, как гравюры. А когда родится наш карапуз…

— Пожалуйста, не говори «карапуз», «карапуз» — ужасное слово.

— Когда родится наш ребенок, я хочу завести альбом, на каждый год — по альбому.

— До этого еще далеко. Думай лучше об учебе. У вас не бывает домашних заданий?

— Я их в библиотеке делаю.

Эвелин принялась листать альбом с моделями Адама.

— Здорово, что ты собрал все фотографии. Не знаю, смогла бы я. Наверное, я бы убежала. Зачем-то они их еще и порвали, это ж сколько надо было сил потратить! Я бы их выпорола, этих свиней! У меня прямо в глазах начинает рябить, когда я об этом думаю. Но ты знаешь, если у наших там действительно получится, через пару лет стоило бы подумать, может, нам…

— Вернуться? К соседям, которые украли мой велосипед, которые все у нас украли и разбили на мелкие кусочки?!

— Соседям? Как это соседям?

— Я же видел, что он стоял около дома Кауфманов. Это был мой велосипед.

— Ты думаешь, это они порвали фотографии? Я в это не верю!

— Или просто смотрели и не вмешивались.

— А если продать?

— Дом? Да что это даст — все равно он теперь ничего не стоит. Ты же сама слышала, один к десяти, через две недели будут менять один к пятнадцати, дальше так и пойдет. Если б я сейчас не поменял деньги, они бы скоро вообще обесценились.

— Тебе бы надо там что-нибудь покупать, а тут продавать. Украшения или хрусталь, старые монеты и сундуки, вообще всякий антиквариат.

— Особенно украшения — поздравляю, для этого тебе лучше поискать другого мужа.

— Тебе бы это было раз плюнуть.

— Я уже и так иду штопальщиком работать.

Адам снова выглянул в окно, в сад. Эвелин рассматривала фотографии.

— Ты же мог бы шить мне модель за моделью, а я бы их носила, я — твой манекен. Это сработает, как только они это увидят.

— Все зависит от типажа, от походки, от фигуры…

— Все равно. Если ты будешь представлять работы, а я буду тебя сопровождать. Или ты создашь для меня новую коллекцию, для меня с животом. Ты же такого еще никогда не делал, а?

— Ох, Эви, что ты болтаешь.

— Ты только представь себе: начало июня, солнце, голубое небо, все в зелени, горы — наш ребенок придет в прекрасный мир, в самый прекрасный из всех миров.

— Ты считаешь?

— Ну, скажи тогда, когда было лучше?! В какое время ты хочешь вернуться?

— А Михаэль сначала подарит нам двести лет жизни, а потом вообще сделает бессмертными.

— Но ведь было бы здорово! И войны больше никому не надо бояться. Теперь все деньги можно будет тратить на нужные вещи, не только здесь, во всем мире. Скоро и работать нужно будет только по тридцать часов в неделю, а вместо того, чтобы полтора года служить в армии, можно будет год заниматься чем-нибудь полезным.

— Тогда волк будет жить вместе с ягненком.

— Зачем ты так? — Она попыталась рассмотреть его отражение в стекле, но он стоял слишком близко к окну. — Ты правда думаешь, что ничего не изменится? Это же был бы просто абсурд!

Адам пожал плечами. Полароидный снимок соскользнул с подоконника и лежал теперь около батареи оборотной стороной вверх. Эвелин отрезала кусочек скотча и приклеила фотографию к стеклу. — Это чтобы ты хоть иногда на меня смотрел. Ты будешь чай или кофе?