Невероятная частная жизнь Максвелла Сима - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Коу cтр.№ 42

Стояло долгое жаркое лето 1976 года. «Долгое жаркое» здесь не писательский штамп, в то лето над Британией непрерывно сияло солнце, а дожди были так редки, что правительство назначило специального «министра по борьбе с засухой».

В конце августа мы отправились на неделю в Озерный край вместе с друзьями нашей семьи по фамилии Сим.

Одно время Симы жили по соседству с нами в Рубери, это район Бирмингема. Их сын Макс был лучшим другом моего брата Криса в начальной школе. Однако с одиннадцати лет они стали учиться в разных заведениях. Крис поступил в школу Короля Уильяма, куда принимают после сдачи экзамена, и отбор там довольно строгий (я тогда училась в школе для девочек того же уровня). Макс экзамен провалил и оказался в районной общеобразовательной школе. Года через два мы переехали из Рубери в дом с большим садом на берегу водоема в Эджбастоне. Несмотря на все эти перемены, Крис с Максом оставались друзьями, а наши родители продолжали часто видеться.

В 1976 году, когда произошел описываемый инцидент, Крису и Максу исполнилось шестнадцать лет, а мне было почти восемнадцать. Во многих отношениях я чувствовала себя слишком взрослой, чтобы ехать отдыхать вместе с родителями и братом, и, замечу, этот семейный отдых стал для меня последним. Тем летом, только немного раньше, я уже побывала во Франции вместе с подругами, но в конце августа по-прежнему стояла хорошая погода, а мне не слишком хотелось оставаться дома одной на целую неделю, и я решила поехать.

Наш кемпинг находился на озере Конистон. Туристы там жили как в палатках, так и в автоприцепах; в качестве услуг кемпинг предоставлял современные душевые и туалеты. Мои родители поставили просторную семейную палатку с двумя раздельными «спальнями», поэтому мы чувствовали себя вполне уютно, хотя я и не большая любительница брезентовых «домов». Симы установили свою палатку (намного меньше по размеру) в нескольких ярдах от нас и точно напротив нашей, вход к входу, так что между палатками образовалось нечто вроде общего пространства. В этой импровизированной «гостиной» мы каждый вечер разводили костер, садились вокруг, ели и разговаривали. Иногда мой брат Крис брал в руки гитару, но, к моей радости, хором мы не пели. Крис просто наигрывал что-то минорное с отрешенным видом. Они с Максом находились в том возрасте, когда мальчики переживают бурные влюбленности, и Крис страдал по одной девочке из моей школы. Я говорила ему, что у него нет никаких шансов, но он меня не слушал.

Макс тоже походил на влюбленного, и — если я сильно не ошибаюсь — предметом его страсти была я.

Я знала Макса много лет, но лишь недавно начала замечать, как он повзрослел — из глупого мальчишки получился весьма симпатичный парень. Я была старше на два года, и это обстоятельство делало его кандидатуру абсолютно «непроходной», но мне льстила безграничная преданность, с какой он смотрел на меня, и, если быть до конца откровенной, я согласилась ехать в Озерный край главным образом из-за Макса. Однако бедняга был ужасно не уверен в себе. Вооружившись принципом «чем гаже, тем слаже», я с напускной заносчивостью игнорировала его почти всю неделю — в надежде, что такое отношение подвигнет его на решительные действия. Но боюсь, он воспринял мое поведение чересчур буквально и пришел к выводу, что он мне не нравится.

Довольно скоро я поняла, что семья Симов сильно отличается от нашей семьи в том, что касается взаимной привязанности. Макс был очень близок с матерью. А она нянчилась с ним, как с младенцем: вечно хлопотала вокруг сыночка, закармливала — постоянно подкладывала ему добавки, покупала в местном магазинчике шоколадки, фруктовые конфетки и другие сладости. (Тем не менее Макс был очень худым. В этом возрасте мальчики могут обжираться с утра до вечера и при этом не толстеть ни на грамм.)

С другой стороны, особой близости с отцом у Макса не наблюдалось. Впрочем, и сам мистер Сим не выказывал нежных чувств ни к сыну, ни к жене. Это был молчаливый человек, вечно погруженный в свои мысли, что крайне затрудняло общение с ним. Работал он библиотекарем в техническом колледже, но Макс как-то сказал мне, что его отец всегда мечтал быть поэтом. В Озерном крае он не расставался с тетрадкой и часто что-то в нее записывал. Однажды, когда мы сидели у костра, мой отец уговорил мистера Сима прочесть что-нибудь из его стихов. Я замерла в ужасе, предполагая услышать какие-нибудь жуткие стишки про птичек, цветочки, солнышко и прочую ерунду. Однако стихотворение, которое он прочел, оказалось хорошим. Во всяком случае, мне понравилось. Я плохо разбираюсь в поэзии, но это стихотворение не было ни банальным, ни плоским. Я не могу его пересказать, к тому же кое-какие фразы остались для меня довольно туманными, но оно передавало атмосферу — атмосферу утраты и сожалений о прошлом, в котором произошло нечто мрачное и зловещее. Помню, когда мистер Сим закончил, все некоторое время удивленно молчали. Думаю, мы были поражены — все, кроме миссис Сим, та словно одеревенела. Не хочу показаться высокомерной, но мне было ясно: она ничегошеньки не смыслит в поэзии своего мужа. Миссис Сим работала секретаршей во врачебном кабинете, образования она не получила и, по-моему, умом не блистала. И хотя она была очень доброй, простой и милой женщиной — а также необычайно хорошенькой, — я все равно не могла понять, почему эти двое поженились и что их связывает. Чужие взаимоотношения — всегда загадка, и, наверное, лучше не пытаться эту загадку распутать.

Но не только с тетрадкой не расставался мистер Сим, он всегда носил с собой фотоаппарат — старый, увесистый, сложный в обращении. Этот фотоаппарат, вероятно, стоил кучу денег, и после каждой съемки мистер Сим заботливо прятал его в потертый кожаный футляр. Снимал он в основном пейзажи либо стволы деревьев крупным планом, грибы и прочее в том же роде. Словом, никаких «карточек на память». Как и поэзия, фотография была сугубо личным занятием мистера Сима. Он никогда не брал Макса с собой, не учил его выстраивать кадр, не объяснял, какую ставить выдержку, — он вообще очень мало беседовал с сыном. Меня это ставило в тупик, ведь мой отец постоянно с нами разговаривал и чему-нибудь учил.

Помнится, в первый же вечер нашего отдыха отец с Крисом углубились в лес, вернулись с хворостом, ветками и стали разводить костер. Отец позвал меня поучаствовать в разжигании огня, но я не пожелала оторваться от «Космополитен». Макс тоже не проявил интереса — правда, он помогал своей матери чистить картошку, но почти сразу порезал палец до крови и потом несколько дней ходил в пластыре. Наше равнодушие не помешало отцу подойти к устройству костра с обычной тщательностью, а попутно он втолковывал Крису, как и что надо делать. Оказывается, нельзя просто набросать кучу веток и поджечь их спичкой. Такой костер быстро погаснет. Сначала нужно расчистить место на земле и, желательно, обложить его камнями, чтобы таким образом изолировать огонь. Затем надо приготовить растопку из сухих щепок и мелкого хвороста с добавлением старого картона и яичной скорлупы, если таковые имеются под рукой. Очень важно, говорил отец, не укладывать растопку слишком плотно — она должна быть рыхлой, чтобы свободно циркулировал воздух. Разумеется, сухого материала для растопки хватило с избытком, ведь в этих местах дождя давно не видели. Поскольку существуют разные способы укладки дров поверх растопки, отец с Крисом долго экспериментировали с различными формами (пирамида, звезда, колодец), но в итоге решили соорудить нечто вроде вигвама, потому что в этом случае растопка сильнее всего разгоралась в центре и наружные дрова падали внутрь, подпитывая огонь. И наконец, фитиль, для которого они испробовали разные материалы — мох, сухую траву, сосновые веточки, кору деревьев, — и Крис старательно все это собирал, ведь в последующие дни обязанность разводить костер возлагалась исключительно на него; в результате каждый вечер ему хватало одной спички, чтобы разжечь хорошее, яркое пламя, которое не гасло в течение нескольких часов. Как же было приятно сидеть вечерами вокруг огня, к тому же, несмотря на дневную жару, ночи были уже холодными. Но самый лучший момент наступал, когда костер разгорался в полную силу и становилось по-настоящему жарко. К этому времени мы уже заканчивали ужинать и, достав коробку пастилы, подсушивали ее над огнем и ели в качестве десерта. Невероятно вкусно.