Слово в пути - читать онлайн книгу. Автор: Петр Вайль cтр.№ 20

Безудержная фантазия, подкрепленная большими деньгами, создает истинные шедевры — каждый год новые. В последний свой приезд в Нью-Йорк я снова обошел излюбленные места. В магазине Вergford & Goodman на углу Пятой авеню и 57-й стрит — сцены из популярных бродвейских и телевизионных водевилей. На углу Пятой и 48-й в Saks'e — объемные движущиеся иллюстрации к книге Джеймса Паттерсона «Санта Кид»: про Кристи, дочку Санта-Клауса. На той же авеню между 38-й и 39-й Lord & Taylor предлагал историю американской почты. Свернув на 34-ю стрит, в витринах самого большого в мире универмага Macy's, обнаружил «Чудо на 34-й стрит»: живые картины из фильма 1947 года с Морин О'Хара и Натали Вуд о молодом адвокате, который берется доказать в суде, что Санта-Клаус реально существует.

Конечно, существует. Это от него — ощущение радостного покоя. Не все же бородатые на одно лицо, и Санта-Клауса, или того же меня, не примешь за Усаму бен Ладена.

Классическое «Золотое кольцо» России зимой — совершенно особое.

Значит, так: в Боголюбове надо обойти монастырь слева, пройти по тихой, совсем деревенской улице, спуститься к воде, перейти мостик и железную дорогу, миновать рощу и выйти к краю заливного луга, который тянется к озерцу, образованному старым руслом Клязьмы у слияния с речкой Нерль. Летом это — приятная легкая прогулка, а когда зима да еще утро, то тропы нет, и ее придется протаптывать самому в снегу по колено. Если повезет, а повезти должно, у края луга сидит старушка в шапке-ушанке и большом овчинном тулупе. У нее — единственно необходимый ассортимент товаров: водка на разлив, соленые огурцы и пирожки, сохраняющие тепло в корзине, укутанной толстым ватным одеялом. После этой короткой остановки полярное предприятие заметно упрощается. С каждым шагом по заснеженному лугу становится все крупнее и отчетливее то, к чему направлен взгляд, и, остановившись наконец на невысоком пригорке, замираешь от острого ощущения чуда. Церковь Покрова на Нерли.

Сам одноглавый белокаменный храм удивительно гармоничен, но потрясает его полное слияние с окружающим ландшафтом. Во все времена и в разных странах мастера умели вписывать церковную архитектуру в пейзаж, добиваясь впечатления единства. Покров на Нерли — убедительнейший образец: храм словно сам вырастает зимой из снега, весной — из воды разлившейся клязьминской старицы, летом и осенью — из высокой травы. Впечатление верное, потому что очень давнее — церковь растет в мягком пейзаже Владимиро-Суздальской Руси с XII века. Место строительства указал князь Андрей Боголюбский, после того как в битве с волжскими булгарами погиб его сын Изяслав. Храм-памятник был завершен в 1165 году. А через девять лет погиб и сам князь Андрей. Вернувшись в Боголюбово, надо зайти в монастырь, обогнуть громаду пятиглавого храма и увидеть Дворцовый собор со стройной Лестничной башней. По ее ступеням сполз раненный боярами-заговорщиками князь, спрятавшись за круглым столбом, где и был убит.

На полутора коротких километрах спрессованы сгустки, кванты красоты, жестокости, гармонии, хаоса. То, что именуется историей.

По живой русской истории пролегло «Золотое кольцо» — понятие не географическое, а социально-историческое. Одни только полтора километра от Боголюбского монастыря до церкви Покрова на Нерли научат, восхитят, поразят и останутся в памяти. Но ведь еще есть Ярославль, Мышкин, Кострома, Владимир, Суздаль с Кидекшей, Ростов Великий, Юрьев-Польской, Переславль-Залесский: каждый из них фрагмент не только представительный, но и уникально волнующий.

В этих краях сохранились шлемовидные купола соборов — как во Владимире на Димитриевском и Успенском (на его строительстве вместе с русскими работали западные мастера, присланные Андрею Боголюбскому императором Фридрихом Барбароссой). Абрис купольного шлема строже, чем более поздняя, восточных очертаний луковка, ставшая привычной и даже «фирменной» для России.

Остановиться на ночь — новогоднюю, например, — можно в гостиничном избяном коттедже внутри стен женского Покровского монастыря в Суздале. Белокаменный монастырь стоит на низком берегу Каменки, а напротив, на высоком берегу, — краснокирпичный Спасо-Евфимиев, мужской. Когда выходишь в темноте из своей избы со всеми удобствами и телевизором, вдруг видишь, как с высокого соборного крыльца черными птицами слетают в развевающихся одеяниях монахини, и понимаешь, что машина времени — существует, работает.

Главное в Бретани — что это не Франция. Ну, не совсем Франция. Ну ладно, другая Франция.

Еще города восточной части, Верхней Бретани, — Витре, Фужер, Динан, Сен-Мало — соотносятся с представлением о французской старине, которую наблюдаешь в Бургундии или Аквитании. Но по мере продвижения на запад все делается страннее, необычнее.

Начать с языка; в Нижней Бретани их два: дорожные указатели, вывески — по-французски и по-бретонски. А этот древний кельтский язык если и находит с чем-то соответствие, то по ту сторону Ла-Манша — с шотландским, ирландским.

Дома с их выставленными наружу балками похожи на германские, словно перепрыгнув через Париж и окрестности.

Бретань — единственная провинция Франции без своего вина. Здесь пьют кельтское пиво — не похожее ни на чешское или баварское, ни на британское. Медовуху с названием, которое хочется выговаривать шепотом, — шушен. Яблочный сидр — игристый и доходящий до 8–9 градусов, так что вполне можно. Строго говоря, в районе Нанта производится неплохое белое вино мускадэ. Но Нант только административно Бретань, исторически — по касательной. Зато мускадэ очень подходит к тому, что делает бретонский край лучшим на свете на вкус любителя устриц. В четырнадцати километрах к северо-востоку от Сен-Мало — мировая устричная столица, Канкаль, и на берегу уставленной харчевнями бухты хотелось бы остаться навсегда.

Этот вариант стоит отодвинуть в пенсионное будущее, а пока отправиться вглубь истинно кельтской Бретани, проехав через лес Пенпон, где хранилась чаша святого Грааля, бродили рыцари короля Артура, где посещаешь могилу Мерлина. Доставить Себе целью можно, например, поиск интересных кальверов. Это особое бретонское явление: отдельно стоящее возле церкви гранитное изваяние Креста Господня (кальвер — Голгофа). Часто это многофигурные композиции, до двухсот персонажей из камня. Кальверы служили наглядными пособиями для просвещения паствы.

В Бретани трудно избавиться от мысли, что эти сугубо христианские скульптуры — наследницы древних языческих мегалитов, каменных сооружений 4-5-тысячелетней давности. Смысл их не разгадан, но ясно, что практической пользы тут нет — они воздвигались для религиозного культа. Мегалиты встречаются в Европе, и больше всего их в Бретани (под Карнаком — целые поля из многих сотен камней). И здесь, как нигде, ощущаешь связь времен: как близко мы к тому, что скрывается под сокращением «до н. э»

Чувство прикосновенности во времени сопрягается с отнесенностью в пространстве. За Бретанью — только Америка, и эта наглядно ощутимая безбрежность волнует. Понятно, почему самые лихие корсары были из Бретани, а двум из них — Сюркуфу и Дюгуа-Труэну — поставлены памятники на стенах, окружающих Сен-Мало. Отсюда же в 1534 году ушел Жак Картье, чтобы открыть устье реки Святого Лаврентия, то есть — Канаду. Он, правда, думал, что добрался до Азии. Аналогичный случай произошел с Колумбом, что никак не помешало исторической судьбе ни Канады, ни Америки.