Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Копсова cтр.№ 136

Я имею сразу два свидетельства о рождении, где в раннем, немецком от сорок четвертого года меня зовут Гретой и я немка, а в более позднем я уже норвежка Кари, хорошо, что день рождения совпадает.

Я несколько растерялась, не знала, как следует отнестись к сказанному. Потому слегка пространно спросила самозваную дочь гестаповского головы:

– А здесь вы что делаете? Я имею в виду в Норвегии?

Грета еще раз внимательно посмотрела мне в лицо, и на этот раз мне пришелся по душе проницательный и твердый взгляд ее, если приглядеться повнимательнее, больших умных глаз стального цвета. Чуть помолчав, она ответила:

– Вижу, ты не вполне мне веришь, и меня то ничуть не удивляет. Ну что же, твой гаремный сериал как раз окончился, и, если желаешь, мы можем зайти в мою «святую обитель» и там кое-что посмотреть на предмет, не побоюсь утверждать, самого загадочного из исчезновений, оставленных в истории Второй мировой войны. Никто, даже хваленая еврейская «Моссад», до сих пор не знает, что же в конце концов сталось с шефом гестапо, куда он пропал в самом конце войны, жив или мертв. Но я-то все знаю точно и могу тебе, Вероника, признаться, что, оказывается, весьма приятно ощущать себя человеком, который имеет правильный ответ на одну из великих мировых парадигм. Время от времени меня прямо-таки раздувает от гордости, и это заметно, не правда ли? Поэтому норвежцы здесь меня не очень-то жалуют, считают замкнутой, эксцентричной и себе на уме.

После этакого приглашения я как-то сразу, помимо воли, зажглась любопытством, и даже в одном этом состоял положительный эффект моего общения с этой не по возрасту экзальтированной немкой. Все лучше для здоровья слушать истории про приключения матерого гестаповца, чем проводить часы собственного досуга в ванной, воя на зависть целой волчьей стае, если бы только серые разбойники имели шанс меня услышать.

Комнатка «мюллеровской дочери», как я окрестила ее про себя, была почти в точности похожа на мою, если бы не множество совершенно экзотических и роскошных, пышных и ухоженных цветов и растений в прехорошеньких разноцветных горшочках, отчего стандартный интерьер преобразился в так радующий взор входящего чудесный райский сад.

Скромно присев на самый краешек стула, я занялась разглядыванием больших фотопортретов на стене: очень внимательно изучала черты мальчика лет четырнадцати (про то, что Грета имеет подростка-сына и двух взрослых дочерей, мне было известно и раньше) и сравнивала его молодое лицо с лицом моложавого темноволосого мужчины в немецкой форме, висящим рядом. Трудно было бы не признать, что эти две черно-белые фотографии почти идентичны. Если бы лично мне сказали, что вот этот человек в юности, а это – он же в более зрелом возрасте, я бы ничуть не усомнилась. Видно, специально Грета увешала-уставила свою комнату и цветными и черно-белыми фото своего Рихарда. И зачем только она назвала сына именем Вагнера? Такой фанатке отца-гестаповца, по моему мнению, следовало бы дать имя мальчику в память деда.

Тем временем моя новая приятельница по психосанаторию принялась бережно извлекать на свет Божий из строго коричневой кожаной, похожей на аналогичные в какой-нибудь канцелярии германского рейха, папки журналы, письма и документы. Журналы оказались шведским «Домашним временем» и норвежским «Мы мужчины», а бумаги по большей части были напечатаны на немецком и итальянском, коими я вовсе не владела. Я осторожно взяла в руки привлекший мое внимание, слегка пожелтевший от времени документ, который удивил меня красивым готическим шрифтом, к тому же в ручном исполнении. Документ имел регистрационный номер 1701 и датировался вторым мая 1900 года; поскольку ничего другого в бумаге я самостоятельно понять не смогла, пришлось спросить о том Грету.

– Ты смотришь свидетельство о рождении отца, выписанное в католическом соборе Мюнхена.

Тем временем немка раскладывала на кровати передо мной свое бумажное хозяйство, а закончив, державным царским жестом раскрыла оба журнала на тех страницах, где она красовалась в обнимку с портретом все того же серьезного, еще молодого человека с крепко сжатым, узким ртом в обмундировании, украшенном лишь строгим белым воротничком и нацистским высшим наградным крестом. Я раньше не знала, как гестаповский шеф выглядел в действительности, и подумала, что на самом-то деле реальный Мюллер был куда больше похож на интеллектуального красавчика актера Тихонова в роли советского офицера разведки, чем на пожилого душку Броневого, создавшего такой запоминающийся образ самого «серого кардинала» германской империи. История Третьего рейха и гитлеровской верхушки никогда не была моим «коньком», и, если признаться честно, кроме того, что видела в фильме, ничего о них не знала; наверное, поэтому рассказ немецкой Гретхен о ее замечательном папá выслушала с нескрываемым увлечением и с пылающими щеками, что придало моей собеседнице в свою очередь немало дополнительного энтузиазма.

– Конечно же, ты знаешь, что еврей Симон Визенталь – этот «великий» информатор «Моссада», утверждал о моем отце? – степенно начала Грета изложение своей особой точки зрения на события более чем полувековой давности.

– Сразу извиняюсь перед вами, Грета, за свою малую осведомленность в данных вопросах, но я впервые слышу о Визентале.

– Ну и слава Богу! То даже очень хорошо!

– А что такое он утверждает?

– Еще в 1961 году Визенталь написал, что гестапо Мюллера можно заловить во время его визитов в разные страны к многочисленным любовницам. На самом же деле отец встречался со своими детьми, со мной, к примеру; он был превосходным отцом и редким человеком: добрым, любящим, заботливым. А со всеми своими женщинами Хайриш Мюллер в отличие от большинства пустых голов в брюках имел по-настоящему теплые, дружеские и полные понимания отношения даже после того, как с ними расставался. Женщин папа уважал куда более мужчин.

Мужчинам отец не очень доверял, говорил: «Если женщина убеждена, что любит, и не хочет назвать чье-то имя, то никакая пытка в мире ее не заставит и не сломит. Зато уж если она горит желанием отомстить, если с ней кто подло поступил, то глупый свин может сразу ставить крест на своей судьбе». Только женщины имели шансы стать ему друзьями, а мужчин отец слегка презирал за слабость, тупость, самодовольство и упертость; верь мне – Хайриш-Баварец был нечеловечески проницателен и умел оставаться совершенно хладнокровным в любых ситуациях, а кипение человеческих страстей казалось ему чуждым, но забавным обстоятельством жизни.

А еще мой дорогой папа отличался необыкновенной честностью и твердостью характера. К примеру, он напрочь, хотя тактично, отказался участвовать в подделывании генеалогий неугодных Гимлеру и Канарису высших военачальников немецкой армии, будто бы у тех в жилах течет скрытая капелька еврейской крови. Непосредственные начальники тогда сильно на отца давили, но в итоге пришлось им заниматься грязными фальшивками лично. Представь, как ему бывало сложно!

– Грета, но почему тут, в статьях и интервью, нигде не написано, что вы когда-либо с отцом виделись лично или же знали о его местопребывании? – спросила я озадаченно, перед тем успев полистать и быстренько пробежать глазами по статьям.