Жизнь в мелкий цветочек - читать онлайн книгу. Автор: Марта Кетро cтр.№ 35

А что, нормальный национальный герой для Северной Америки, с них станется.

Однажды, когда сначала потеплело, потом похолодало, а потом выпал снег, я вышла погулять. Прошла по двору мимо песочницы и ступила на дорожку перед соседним домом. Неподалёку стоял киргизский дворник, который только что добыл из-под снега первый квадратный метр гладкого, как зеркало, льда, и теперь любовался на дело лопаты свой. Едва встав на то, что он только что сотворил, я, конечно, поскользнулась, оказалась на четвереньках, оценила гамму чувств на его физиономии и немедленно разулыбалась как большая собака.

Некоторые утверждают, что, когда случается неприятность такого рода, естественной реакцией является не хихиканье, а какое-нибудь «твою мать» или хотя бы «чёрт побери», а моя мгновенная готовность взглянуть на ситуацию со стороны и развеселиться говорит то ли об отсроченных реакциях, то ли ещё о чём — не помню. У них спросите. Я-то всегда сначала вижу любой фэйл несколько сверху, потом называю, а уж потом чувствую.

И вот я увидела себя большой улыбающейся собакой и преисполнилась такой гордости, что сразу позвонила Глории:

— Глория, Глория, дворник добыл из-под снега лёд, я упала на четвереньки в этих своих мехах и улыбалась ему как большая собака! Я — большая собака! Я очень большая собака! Как ты думаешь, какая?

— Даже не знаю…

— Не кавказская овчарка — точно, у меня ушки не купированы. А какие ещё есть из больших?

— Послушай, — осторожно ответила Глория, — может, ты кошечка?

— Нет, нет, ты не понимаешь, я всегда была маленькая, и всё у меня маленькое, а вот собака я большая!

— Но ты будешь очень большой кошкой. И очень грозной.

— Настолько больших не бывает. Почему не собакой?

— Ну, маленьким тигром?

— Я. Не хочу. Быть. Маленьким. Хочу. Быть. Большой.

Она продержалась от железной дороги почти до самого метро, но в конце концов сдалась:

— Извини. Но я вынуждена это сказать: у кавказцев минимум шестьдесят два сантиметра в холке — у сук. У восточно-европейских вообще до семидесяти двух. Они намного больше, чем ты. Ты не очень большая собака. Извини.

— А у меня сколько?

— Меньше. Гораздо меньше.

Это было так ужасно, что сразу заболели отбитые коленки. Но тут на меня легла гранитная сень «Щуки», связь прервалась, а потом я нырнула под землю.

День оказался длинным, но вечером, вернувшись домой, я бросилась искать сантиметр, который был потерян с тех пор, как перестала следить за фигурой. (А чего за ней следить? Сначала я резко поправилась, и всё было понятно на глазок, теперь резко похудела, и с этим тоже всё ясно.) Но сейчас я нашла его, второй раз за сутки резко пала на четвереньки (хотя если со вчера считать, то третий) и измерила высоту себя в холке. После чего, ликуя, отправила эсэмэс Глории: «58».

Она, оказывается, тоже весь день беспокоилась, искала в сети хоть какую-нибудь подходящую большую собаку — большую, но маленькую. Теперь страшно обрадовалась:

— Вау, я тебя недооценила! Да ты больше хаски! Бладхаунд! Ретривер! Ганноверская гончая, наконец.

Я была счастлива.

Теперь, всякий раз, когда Глория хочет оказать мне моральную поддержку, она говорит: «Ты талантливая, красивая и крупная! Как я могла усомниться?!»

Муж развешивал в ванной выстиранное бельё, и вдруг я услышала его зловещее молчание. За десять лет я, слава богу, научилась различать до полудюжины типов молчания, и мне даже не надо смотреть ему в лицо, чтобы понять, почему он перестал пыхтеть и шлёпать сырыми тряпками. Наступившая тишина была самого опасного свойства, и я с некоторой тревогой стала вспоминать, не забыла ли чего компрометирующего в районе унитаза. Или ему попался использованный презерватив в постельных принадлежностях? Трудновато будет объяснить — если честно, я и сама не знаю, как он мог там оказаться. Особенно такого цвета. (Поймите меня правильно, в предчувствии беды я мыслю как человек из рекламы: сначала придумываю какую-нибудь нелепую проблему, проникаюсь ею, а потом нервно начинаю искать пути решения. В этот раз я придумала розовый кондом.)

Муж вышел из ванной медленно, держа на руках тяжелый мокрый пододеяльник. Его лицо сказало мне всё, чего недоговорило молчание: это не внезапное потрясение (бродячий презерватив отменяется), а долгое, тщательно скрываемое возмущение, наконец прорвавшееся.

— Скажи мне, вот скажи мне! Ты ведь нарочно перед стиркой засовываешь в пододеяльник все мелкие предметы? Зачем?!!

Напомню, этот человек живёт со мной десять лет. Из них стиральная машина у нас года четыре. И всё это время он развешивает чистое бельё, потому что мне высоко и трудно. И каждый раз думает, что его умная, прекрасная жена своими маленькими ручками маниакально запихивает трусы и наволочки в пододеяльник. И он терпит — точнее, терпел до сего дня.

— Нет, нет и нет, — трижды отреклась я. — Это не я, она сама.

Сделал вид, что поверил.

А передо мною вдруг открылись бездны. Выходит, живущие с нами готовы к любым выходкам, мирятся с кучей странностей и много о чём молчат. И длится это годами — недоумение, терпение, тишина.

Говорят, в декабре у всех была бессонница от люстры Чижевского, которой разгоняют облака, но вот теперь её отключили, и улицы полны снега, а моя жизнь — событий.

К тому же позавчера выпила таблетку антигистаминного, которое будто бы не обладает седативным эффектом, но тем не менее вчера у меня не было. Раз в пару часов просыпалась, проверяла почту с телефона и вырубалась, не дожидаясь конца закачки. Помню, одно письмо лезло так долго, что я подумала: бог знает, когда доползёт, лучше сейчас засну и быстро посмотрю, что там. Оказалось — картинка. Потом примстилось, что позвонили из телевизора и попросили чего-то несусветного: дать завтра по телефону комментарий в прямом эфире на тему «Можно ли остаться друзьями после развода». Я даже поняла, откуда этот глюк, — в том же сновидении (непристойного содержания) фигурировал персонаж, который сказал, что искусству расставаться надо обучать в школах. Непонятно было другое — почему, когда я временно пришла в себя, в отвеченных вызовах на мобильнике фигурировал абонент «радио». Я удивилась, но, следуя Хармсу, подстелила газету, чтобы не пачкать слюнями подушку, и снова уснула до самого сегодня. В этот раз снился брюнет в кудрях, почти годный, но толстоватый, с которым мы жевали наркотики, подозрительно напоминающие ладан. Потом в моё окно на третьем этаже постучался белый жеребец, очень красивый, но когда он открыл раму и вошел, почему-то превратился в серого козлика. Попыталась сфотографировать это дело телефоном — я же блогер, — но не получилось. Тут мне позвонили с радио(?), и я, не просыпаясь, налгала что-то в прямой эфир и было собралась опять упасть, но тут Дима принялся меня трясти и тряс до тех пор, пока не перестал двоиться.