Синдром мотылька - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Литаврина cтр.№ 5

Свободно откинувшись на мягкой лайковой коже, я, как в юности, пил неутолимую радость бытия. Хотелось разделить ее с кем-то, как в детстве, – от этого она всегда становилась больше! Неужели белый цвет кожи вернул мне сладкоголосую птицу юности? Избавил меня от пресыщения, раздражения, ревности и злобы, от приступов свинцового удушья перед выходом на сцену, от резких перепадов настроения и тоски по ночам?

Лениво подняв руку, я опустил стекло до половины со своей стороны. Опустил как раз вовремя, чтобы отметить восторженное лицо мальчишки – дежурного у ворот, – лицо, просветленное детской радостью, с оленьими большими глазами и четким рисунком губ, упругих, как тетива лука…

Машина медленно и осторожно двигалась вперед, к парадным дверям моего гостеприимного плантаторского дома. Я знал, что на крыльце столпились все домочадцы, тоже ликующие, хоть они и были натасканы на сдержанность и беспрекословное подчинение. Подъехав вплотную, черный шофер поспешил выскочить из машины, чтоб открыть передо мною бесшумную дверцу. Я снова приспустил стекло и сделал ему знак оставить меня одного в машине. Закрыл дверцу и посидел еще, откинувшись на заднем сиденье и оценивая вкрадчивую мелодию, льющуюся из дорогих динамиков…

Рассеявшись ненадолго, я спокойно дотянулся до привычной аптечки за своим сиденьем. Здесь было все, что нужно при авариях, а также все, что уложил нам в дорогу внимательный персонал клиники «на случай обострения болей».

Не торопясь, я достал одноразовый шприц и резиновый шнур, который отлично научился затягивать прямо над веной… А вот и драгоценная ампула – в отдельной коробочке, не дай бог упадет и разобьется!

Болей – физических и душевных – не следует ждать. Их следует предупреждать, ликвидировать в самом зародыше. И теперь уже не сигаретка с «зельем», а спасительная влага окончательно отгородила меня от буйства поклонников. Я был один со своим будущим, один с восторженным мальчишкой у ворот, с его оленьими глазами и упругостью губ, тугих, как тетива лука…

А проснулся я в обычной своей пятиэтажке, рядом с обиженной Алькой, от голоса дочки, которая всегда просыпалась раньше всех. Вечером дочь уже спала, когда я вернулся, и потому сейчас приветствовала меня особенно бурно. Надеясь загладить размолвку с женой, я мягко и дипломатично поведал чаду, что перехожу работать в другую школу – отдельный танцевальный лицей, что хоть и находится этот лицей в отдалении, но приходить я постараюсь раньше, чем они привыкли, потому как поздние вечерние занятия пластикой «вольются» в учебное расписание в более раннее время. Что по праздникам смогу брать их с мамой в лицей на хореографические концерты, познакомлю с новыми учениками и новым актовым залом. Что стану получать больше денежек, наконец, и смогу купить новые игрушки, желанный «детский» компьютер и игровую приставку. Дочура с энтузиазмом одобрила все это. Да и Алькино хмурое лицо несколько прояснилось, когда стало понятно, что мое прежнее отсутствие до ночи плюс еще и ранними утрами по выходным уходит в прошлое. В принципе, я бы с удовольствием взял жену к себе, открыл в лицее библиотеку и выбил ставку. Но вопрос упирался в дочку, строго прикрепленную к садику по месту жительства. Сошлись мы на том, что я постараюсь побыстрее обжиться на новом месте, и если решение властей окажется твердым, для нас всегда останется возможность перемены места жительства. Правда, о том, что жилье вроде бы служебное и в случае увольнения Алисы еще неизвестно, как поведет себя школа, мы старались не думать.

В конце концов жена, хоть и по-своему, несомненно, любила меня, и мое явно просветленное состояние в те дни невольно смягчило ее. Могла же она порадоваться, искренне порадоваться моей увлеченности своим делом и, как я думал, заслуженному успеху!

Впрочем, буквально в первые месяцы все окружающее перестало существовать для меня. Не то чтобы я стал равнодушен к прежним знакомым, к жене и тем более к дочке. Но новое дело не просто полностью захватило мой ум и душу, но и неустанно огорошивало меня мелкими и крупными ЧП и мелкими и крупными, но одинаково неразрешимыми вопросами. Отлично, что решение о выделении здания пришло в мае.

Хорошо, что оформлять аренду начали летом. Только это позволило мне успеть с бумагами, с целым ворохом бумаг и целым строем нужных чиновных подписей из разных кабинетов. Требовалось связаться с главным Департаментом недвижимости на Каретном Ряду; с его окружным филиалом; с Дирекцией единого заказчика по оплате коммунальных услуг; с генеральным подрядчиком по производству текущего ремонта; с районным Управлением образования; Центральным казначейством и специализированной бухгалтерией, наконец. И это все, так сказать, уже близко к делу, помимо регистрации Устава, открытия банковского счета и нотариального заверения документов, за которое взялась юридическая фирма. Вот таким образом я и сделался на все лето делопроизводителем, снабженцем, завхозом, секретарем-референтом и главным прорабом в одном лице.

Я привык сдерживать в себе теперь уже новый постоянный страх – страх что-то не успеть, не подписать к сроку бумагу, страх сделать что-то не так, страх опоздать на утверждение финансирования или на получение ежемесячной стипендии, от чего напрямую зависели и проплата аренды, и дальнейшее производство ремонтных работ. А уж со страхом ошибиться в строительной фирме, перечислить аванс мошенникам или «зависнуть» с работами вследствие привычного пьянства строителей, с этим страхом я совершенно сжился и даже оправдывал его в себе – вдруг без него я и впрямь «почил» бы на лаврах?

Все это лето мне даже сны снились практически на одну и ту же тему: во сне я постоянно старался скрыться ото всех, куда-то вечно убегал, прятался. Я даже научился летать во сне, но это не принесло мне радости. Все полеты служили одной цели – выбраться из ловушки, улететь в небо, если уж другого пути не находилось.

На некоторое время «бумажный» страх даже потеснил мои обычные опасения за близких. Но ненадолго. И вернулись они с удвоенной силой. Алька, как ни старалась, не смогла смириться с первым летом без отпуска. Ехать одной или даже с ребенком еще не вошло у нее в привычку, а я этим летом не то что отлучаться от своего детища, а даже в мыслях перестроиться на семью не мог. И пришлось им все лето «куковать» на нашей скучной Севанской улице, а к концу августа мне уже пришлось забросить ремонт и оформлять Альку в неврологию, а самому заботиться о дочурке. Так что 31 августа в последний день (кажется, это было воскресенье), выбравшись в лицей проверить рабочих, я не нашел никаких их следов, кроме свернутого нового линолеума для классов и нерасставленной мебели. Здание не украсили, учителя дружно разъехались по дачам, а наутро нам предстояло торжественное открытие в присутствии представителя муниципалитета и префектуры!

Вот тут я и сорвался. Старался держать себя в руках, объяснил ошарашенной дочке, что это не преступники напали на наш танцевальный лицейчик, а дяди-строители ушли на обед и будут всю ночь работать, готовясь к завтрашнему утру. Натужно улыбаясь, сдал дочку своим родителям, якобы чтобы иметь возможность помочь строителям. И свирепо полетел на огонек к знакомому «кальянщику» – в то время, в конце девяностых, такие места работали почти легально и не закрывались всю ночь. По жизни-то я так и не закурил и интереса собственно к кальяну не испытывал. Зато весьма интересовался подаваемой у Саида (так звали «кальянщика») настоящей мексиканской текилой.