Пятеро, что ждут тебя на небесах - читать онлайн книгу. Автор: Митч Элбом cтр.№ 27

Руби понимающе кивнула.

— Он измывался надо мной, когда я был ребенком. А когда повзрослел, он относился ко мне еще хуже.

Руби придвинулась к нему ближе.

— Эдвард, — сказала она мягко, впервые назвав его по имени, — послушай, что я тебе скажу. Копить гнев — копить отраву. Гнев разъедает тебя изнутри. Мы думаем, что ненависть — это оружие, которым можно поразить обидчика. Но ненависть как кривой клинок. Она поражает нас самих. Прости его, Эдвард. Прости. Помнишь то ощущение легкости, что ты испытал, когда попал на небеса?

Эдди помнил. Куда девалась моя боль?

— Ты испытал его потому, что никто не рождается с ненавистью. И когда человек умирает, душа от нее освобождается. Но теперь здесь, чтобы продолжить свой путь, ты должен понять, почему чувствовал то, что чувствовал, и почему больше нет необходимости это чувствовать. — Она тронула его за руку. — Тебе надо простить отца.

Эдди думал о тех годах, что последовали за похоронами отца. О том, что он ничего не достиг, нигде не побывал. Все это время он представлял себе некую жизнь — воображаемую жизнь, которая могла бы у него быть, если бы не смерть отца и не последовавший за ней срыв у матери. Год за годом он с благоговением думал о той воображаемой жизни и винил отца за все, что из-за него потерял: за утраченную свободу, утраченную карьеру, утраченные надежды. Он так никогда и не добился ничего лучшего, чем грязная, тяжелая работа, оставленная ему в наследство отцом.

— Когда он умер, — сказал Эдди, — он унес с собой частицу меня. Я уже ни на что больше не годился.

Руби покачала головой:

— Ты остался на пирсе не из-за отца.

Эдди посмотрел на нее с удивлением:

— А из-за чего же?

Руби разгладила юбку. Поправила очки. И степенно двинулась прочь.

— Ты встретишься еще с двумя людьми, — сказала она.

Эдди хотел крикнуть: «Постой!» — но порыв холодного ветра точно вырвал голос у него из горла. И тут же все почернело.

Руби исчезла. Эдди снова оказался на вершине горы, на снегу, возле закусочной.

Он долго стоял там один, в полной тишине, пока не понял, что старуха больше не вернется. И тогда он повернулся к двери и медленно потянул ее на себя. Послышалось звяканье ножей и вилок и звон составляемой в стопки посуды. Запахло свежеприготовленной едой: хлебом, мясом, соусами. Кругом — общаясь друг с другом — сидели призраки тех, кто когда-то погиб на пирсе. Они ели, пили, разговаривали.

Эдди, прихрамывая, двинулся вперед, точно знал, что ему теперь делать. Он повернул направо, к угловой кабинке, к призраку своего отца, курившему сигару. Его пробирала дрожь. Он снова представил, как его старик глубокой ночью свешивается с окна больницы, а потом умирает в полном одиночестве.

— Папа, — прошептал Эдди.

Но отец его не слышал. Эдди придвинулся ближе.

— Папа, я теперь знаю, что случилось.

Эдди почувствовал стеснение в груди. Он опустился на колени возле кабинки. Отец сейчас был так близко, что Эдди стали видны щетина на его щеках и неровный кончик сигары. Он увидел мешки под уставшими глазами, кривой нос, широкие плечи и узловатые руки рабочего человека. Эдди посмотрел на свои собственные руки и вдруг осознал, что в своем земном теле он был старше своего отца. Он пережил его, и не только физически.

— Пап, я был зол на тебя. Я ненавидел тебя.

Эдди почувствовал на щеках слезы. Грудь его содрогнулась. И из него точно хлынул поток.

— Ты бил меня. Ты отталкивал меня. А я ничего не понимал. Я и сейчас ничего не понимаю. Почему ты так делал? Почему? — Эдди глубоко вздохнул. — Я не знал, понятно тебе? Я не знал про твою жизнь, не знал, что произошло. Я не знал тебя. Но ты мой отец. И сейчас я все это прощаю, ладно? Ладно? Можем мы друг другу простить?

Голос его задрожал и вдруг стал тонким, стенающим, совсем не похожим на его прежний.

— ЛАДНО? ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?! — закричал он. И уже тише добавил: — Ты слышишь меня, папа? Папа!

Он наклонился ближе. Увидел грязные отцовские руки. И последнюю фразу произнес уже шепотом:

— Все починено.

Эдди стукнул кулаком по столу и сполз на пол. А потом поднял глаза и прямо перед собой, в проходе, увидел Руби, молодую и прекрасную. Она тряхнула головой, распахнула дверь и воспарила в нефритовое небо.

ЧЕТВЕРГ, 11.00

Кто должен был оплатить похороны Эдди? У него не осталось родственников. Он не давал никому никаких указаний. Его тело лежало в городском морге, там же находились его одежда и личные вещи: форменная рубашка, носки и ботинки, льняная кепка, обручальное кольцо, сигареты и ершики для прочистки курительных трубок — всем этим кому-то следовало распорядиться.

В конце концов, мистер Баллок, хозяин парка, заплатил по счету, вычтя деньги из последней полагавшейся Эдди зарплаты, которую тот уже не мог получить. Гроб был самый простой, деревянный. А церковь выбрали по местоположению — ближайшую к пирсу, — так как большинству пришедших на похороны предстояло потом вернуться на работу.

За несколько минут до церемонии пастор пригласил к себе Домингеса, принарядившегося по случаю похорон в темно-синий спортивного покроя пиджак и выходные черные джинсы.

— Вы не могли бы рассказать мне о каких-то отличительных чертах усопшего? — спросил пастор. — Насколько я знаю, вы работали с ним.

Домингес сглотнул. Он чувствовал себя не очень уверенно рядом со священнослужителями. Сжав руки, точно всерьез раздумывая над ответом, он заговорил негромко, как, с его точки зрения, полагалось в подобной ситуации.

— Эдди, — наконец произнес он, — очень любил свою жену. — Он опустил руки и поспешно добавил: — Правда, я никогда ее не видел.

Эдди не успел и глазом моргнуть, как очутился в маленькой круглой комнате. Горы исчезли, исчезло и нефритовое небо. Он почти касался головой оштукатуренного потолка. В этой выкрашенной в коричневый цвет комнате, незатейливой, как корабельная каюта, не было ничего, кроме деревянного табурета и овального зеркала на стене.

Эдди встал перед зеркалом. Но его силуэта в зеркале не было. В нем отражалась только комната, которая вдруг увеличилась в размерах, и в ней появилось множество дверей. Эдди обернулся.

Потом закашлялся.

Звук кашля поразил его, точно исходил не из его, а чьей-то чужой груди. Он снова закашлялся тяжелым, раскатистым кашлем, словно в его легких давно пора было навести порядок.

Когда же это с ним случилось? — подумал Эдди. Он коснулся своего лица — кожа явно изменилась с тех пор, как он был с Руби. Она стала тоньше и суше. Его тело, еще недавно — при встрече с капитаном — тугое, как натянутая резина, теперь было вялым, по-старчески дряблым.