Возвращение Сэмюэля Лейка - читать онлайн книгу. Автор: Дженни Вингфилд cтр.№ 6

Тут Джон вспомнил, почему Уолтера нет.

– Той, ты не должен был отпускать его на работу. Видел же, что он нездоров, – не надо было пускать.

Лицо Тоя исказилось болью.

– Верно, папа. Понимаю.

Джон начал:

– Вспороли брюхо, как сви… – Но не договорил.

На крыльцо поднялась Калла, встала лицом к лицу с Джоном.

– Пойдем-ка в дом, приляжем, – сказала она.

Слова ее будто перенесли Джона Мозеса в другой мир. Он и думать забыл об Уолтере. Он думал о том, что уже десять с лишним лет спит в одиночестве.

– Что? – прохрипел Джон. – Охота в постели покувыркаться?

Калла застыла, онемев, губы побелели. Родные и знакомые потихоньку расходились со двора, усаживали детей в машины, прихватывали остатки еды. Надвигалась гроза, и все спешили прочь, пока гром не грянул.

Джон рявкнул:

– Эй, вы куда? Наелись – и бежать? Разве воспитанные люди так себя ведут?

Но гости высыпали со двора, как соль из опрокинутой солонки. Двор опустел.

Калла возмутилась:

– Джон, не будь посмешищем.

– Кем хочу, тем и буду, – ответил Джон. – Я ж как-никак предприниматель-самоучка. – Он закружился в танце, пошатнулся и едва не рухнул с крыльца.

– Ты осел-самоучка, – буркнула Калла.

Джон Мозес ударил ее по лицу. Прибежала Уиллади, расталкивая людей. Вклинилась между отцом и матерью, заглянула Джону в глаза.

– Мне… за тебя… стыдно, – сказала она отцу. Голос ее дрожал.

Джон, мигом протрезвев, долго не отводил взгляда. Потом развернулся и ушел в дом.

Продолжать праздник никого не тянуло. Гости постояли, сокрушаясь про себя. Уиллади гладила руку матери, не спуская глаз с двери, за которой исчез Джон Мозес. Вдруг она поняла, что сейчас произойдет, будто услышала голос с небес. И кинулась к дверям.

– Папа! – закричала она пронзительно, но никто ее не услышал: выстрел раскатом грома заглушил ее крик.

Первый час был самым тяжелым. Братья Уиллади не пускали в дом женщин, но Уиллади мысленно видела все так ясно, будто сама нашла тело. До конца дней она будет гнать от себя эту картину, бороться с ней, ненавидеть, пытаться уменьшить, приглушить краски. Ей никогда не удастся.

Она не сопротивлялась, когда ее усадили на стул во дворе, но усидеть на месте не смогла. Вскочила, впилась зубами в ладонь, чтобы не завыть в голос. Кто-то взял ее под руку и стал водить кругами – от крыльца к колодцу, от колодца в сад и опять на крыльцо. Ходили, разговаривали. Слова утешения текли ручейком, наплывали друг на друга, сливались воедино. И опять круги, круги. Позже Уиллади не могла вспомнить, кто спас ее от безумия.

– Все из-за меня, – повторяла она.

– Ш-ш-ш… ш-ш-ш… тише… никто не виноват.

Но она-то знала. Знала.

Удалось дозвониться до Сэмюэля, и она услышала то, что и ожидала. Он садится в машину и едет. Здесь его место – с ней, с детьми и Каллой. Уиллади и слушать не желала. Он должен остаться. Мужчин здесь хватит, управятся и без него, да он и не успеет приехать, к тому же столько времени за рулем, ни к чему так рисковать, и если с ним что-нибудь случится, она не переживет.

– Как он мог? – яростно спросил Сэмюэль, но Уиллади предпочла не услышать.

Повесив трубку, Уиллади не знала, за что хвататься. Тело увезли в Магнолию, в погребальную контору. Друзья и соседи помогли убрать комнату, где Джон застрелился. Всюду люди, негде уединиться, подумать. Надо отыскать детей, успокоить, – но детей нигде не видно. Наверное, кто-то увел к себе домой, приведут позже – может, завтра утром.

Подошел Элвис, обнял Уиллади, сказал с горечью:

– Ох уж этот старик!

Уиллади ткнулась лбом в плечо брата, но тут же отстранилась. Ей не по душе, что все винят отца. Жизнь его давно дала трещину, и, не найдя способа починить ее, он пристрелил виноватого. Уиллади пробиралась сквозь толпу. У всех такие сочувственные лица. Кто-то сказал: поплачь, не стесняйся, – но слез не было, внутри будто все умерло. Кто-то спросил о «приготовлениях». Ну что за чушь! От Джона Мозеса мало что осталось – о каких «приготовлениях» речь? Он умер. Он сгниет. Он был когда-то прекрасен, а теперь обратится в гниль и прах, но сперва будут закончены «приготовления» и извлечена прибыль. «Приготовления» всегда обходились недешево, даже в 1956 году.

Уиллади скользнула в бар, заперла за собой дверь. В баре было темно. Темно и душно. Но Уиллади не требовался свет. Не хотелось открывать окна и двери, не хотелось свежего воздуха: вместе с ним хлынет людской поток и поглотит ее. Уиллади медленно, на ощупь перемещалась по бару, думая об отце, вспоминая вчерашний вечер, их разговор и как она заснула с мыслью, что все хорошо, теперь-то все будет хорошо. Она ухватилась за стойку, не понимая, что рыдает. Громко, взахлеб. Когда слезы иссякли, прижалась щекой к исцарапанному дереву стойки. И вдруг поняла, что не одна.

– Ноги моей здесь не было до нынешнего дня. – За столиком в дальнем углу сидела Калла. – Я так на него злилась все эти годы. А за что, уже не помню.

Калла Мозес ночевала в погребальной конторе. Эрнест Симмонс, распорядитель похорон, сказал, что попрощаться с покойным можно будет только завтра, посоветовал вернуться домой, отдохнуть, но Калла ответила, что пришла не попрощаться, а быть рядом и никуда не поедет.

Уиллади с братьями предложили побыть с ней. Но Калла ни в ком не нуждалась.

– Нельзя тебе оставаться одной, – настаивала Уиллади.

– Дома еще хуже, – твердо ответила Калла. – И раз отца нет, не вздумайте мне указывать, что делать. Раньше у вас духу не хватало, так лучше и не начинайте.

Все сдались, кроме Тоя – тот не уходил ни в какую. Упрямством он пошел в мать.

– Бернис переночует у тебя, – сказал он. – А я тут посижу, мешать тебе не буду.

Он и не мешал. Проводив остальных. Той почти всю ночь простоял на крыльце, куря сигарету за сигаретой и глядя в небо. Калла нашла себе кресло в пустом похоронном зале, заперла дверь и стала вспоминать жизнь с Джоном Мозесом.

– Жили мы с тобой хорошо, – шептала она в пустоту. – Бывали и тяжелые времена, но жизнь мы прожили хорошую.

И продолжала гневно:

– Так какого дьявола ты ее разрушил?

Лавка работала и в день похорон. Калла сказала, что «Мозес – Открыт Всегда» – давняя традиция, а традиции дедушка Джон чтил. Дедушка Джон, думала Сван, сам нарушил традицию – застрелился посреди семейного праздника, но вслух о таком не скажешь. И потом, работали они в тот день не за деньги, ни с кого не брали ни цента, стало быть, не ради наживы. Вдруг кому-то понадобится кружка молока? Или кружка виски. Если у кого-то грипп, лимонный сок с сахаром и виски – первое средство, лечить не лечит, а страдания облегчает. Сейчас хоть и не сезон гриппа, но мало ли что.