Яблоко. Рассказы о людях из "Багрового лепестка" - читать онлайн книгу. Автор: Мишель Фейбер cтр.№ 28

— Вот это, — произнесла Эмили, обведя людскую массу ладонью в белой перчатке, — никто уже не порвет в клочки и не выбросит в мусорную корзину.

Что она хотела сказать, я не понял, однако уверенность ее была заразительной. Я улыбнулся ей и кивнул, и она неспешно похлопала меня по плечу.

Как мы расстались с Эмили и прочими стоявшими на платформе женщинами, я не помню. На следующей сохраненной моей памятью картинке я уже шагаю вместе с моими родителями в гуще огромного людского моря. Мои волнения насчет того, что мне за ними не угнаться, оказались напрасными: продвигались мы очень медленно, куда медленнее, чем маршировавшие в Торрингтоне школьники. В сущности, это походило бы на неторопливую прогулку, только музыка духового оркестра и громовый гул людских голосов и напоминали мне о том, что происходит нечто возвышенно важное. По какому пути приближались мы к Гайд-парку? Об этом я не сохранил воспоминаний даже самых туманных. Росту во мне было три фута. И меня окружали тысячи взрослых, рослых людей. Мама и папа медленно шагали в ногу, прижимая к груди древки уже растянутого ими между собой транспаранта «ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ ПРАВО ДЛЯ ЖЕНЩИН». Меня же распирала гордость. Во всяком случае, какое-то время. По прошествии коего меня начало распирать желание пописать. Больше никто, как мне казалось, нужды в этом не испытывал, людская масса продвигалась вперед, увлекая меня с собой.

Ничто не сказывается так губительно на чувстве, что ты присутствуешь при событии исторического значения, как переполненный мочевой пузырь. Да сам Иисус Христос может сойти с небес под ручку с Еленой Троянской, а ты все равно будешь озираться по сторонам в поисках сортира. Помню, я все поглядывал на лица моих родителей, надеясь встретиться с кем-то из них глазами, но без толку. Мама, папа и тетя Примула шагали, выпрямившись в струнку, излучая уверенность в правоте своего дела, вглядываясь в будущее. Казалось, что они готовы вышагивать так день за днем, нисколько не уставая, пока не добьются того, чего надлежит добиться. Казалось, что они вознамерились вытащить премьер-министра из укрытия, в котором он затаился, и, наступая на него, пятящегося, прогнать несчастного через весь Лондон, пока он, волей-неволей, не свалится, спиной вперед, в Темзу. Меня же охватывал все нараставший страх. В какой-то момент толпа разделилась надвое, и я подумал, что мы сейчас выйдем на открытое место. Однако взамен того увидел другую процессию: к нам приближалось сонмище женщин в широкополых шляпах.

В конце концов, я набрался храбрости, подергал маму за подол и сказал ей, что мне нужно облегчиться. Чтобы услышать меня, маме пришлось согнуться вдвое, ее край транспаранта сполз вниз, когда она наклонилась, чтобы приблизить ухо к моим губам. Мама кивнула. Она передала древко тете Примуле, без колебаний принявшей его. Теперь зашагали в ногу Примула и пана, а мы с мамой начали протискиваться сквозь толпу, наперерез ее течению.

С каждой секундой я проникался все большей уверенностью в том, что вот-вот обмочу штаны. Даже если нам повезет найти общественный туалет, перед ним наверняка будет стоять очередь человек в сто. Однако мама подумала и об этом. Она избрала в качестве места, в котором я могу помочиться, первые же попавшиеся нам кустики (по-видимому, к этому времени мы уже вступили в Гайд-парк).

— Я тебя прикрою, — сказала она и, повернувшись ко мне спиной, распахнула полы своего пальто и принялась помахивать ими взад-вперед, словно пытаясь охладить себя на испепеляющей жаре. Через несколько секунд листья кустов уже роняли капли моей мочи. Я пристукнул маму по спине, давая ей знать, что готов снова нырнуть в толпу. И мама сказала:

— А теперь ты прикрой меня.

Мы поменялись местами, она присела под кустики. Что было дальше, я не увидел, поскольку повернулся к ней спиной. Мимо нас шли и шли люди: мужчины в матерчатых кепках, мужчины в котелках, мужчины в канотье, женщины в одежде цветов «Женского общественного и политического союза» и даже парочка полисменов, при виде которых меня, хоть нас и разделял добрый десяток ярдов, пробрала холодная дрожь страха. Впрочем, никто в нашу сторону не взглянул, и вскоре на плечо мое опустилась теплая мамина ладонь.

Поиски папы и тети Примулы оказались задачей не из простых. Огромная людская орда уже успела уйти вперед. Мы заспешили, пытаясь нагнать ее, но нас затянуло в небольшое скопление мужчин и женщин, погрязших в разгоряченной политической дискуссии. Мужчины были, по-моему, навеселе — даром, что происходило все в воскресенье. В центре этой кучки людей опасно балансировала на складном стуле хорошенькая юная леди с очень белым лицом и стиснутой в кулачке перевязью «ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ ПРАВО ДЛЯ ЖЕНЩИН».

— Почему бы вам не (бу-бу-бу-бу)? — проревел один из мужчин. (Что именно он ей предлагал, мне разобрать не удалось.)

— Потому, сэр, что так в этой стране перемены никогда не происходили, — резко ответила белолицая леди. — Женщины получат право голоса так же, как Вильгельм Завоеватель получил Англию, а Генрих Восьмой жен — раздавив своих противников.

Еще один мужчина расхохотался:

— Меня вы можете давить, сколько душе угодно, мисс!

Щеки юной леди превратились из белых в багровые.

— Вы не заставите Асквита передумать, если только и будете делать, что пищать в городских парках! — заорал третий мужчина. — Вот кабы вы его в постель затащили!..

Леди прикусила губу и обвела взглядом своих подруг, словно прося их о помощи. Коренастая женщина с суровым лицом, указав пальцем на мучителей юной леди, воскликнула:

— Вот именно с таким отвратительным поведением и будет покончено, когда женщины войдут в Парламент!

— Вздор! — рявкнул какой-то мужчина.

— Проститутки! — заорал другой. — Все вы — гулящие девки!

Мама схватила меня за руку и потащила прочь — в направлении, противоположном тому, в каком мы с ней пробивались. Я подумал, что она решила пойти в обход, рассудив, что через середину толпы нам не протолкнуться. Однако, когда мне представилась возможность заглянуть ей в лицо, я увидел, что оно разительно переменилось. Возбуждение, горевшее в нем, угасло, сменившись растерянностью и бледностью. Безутешный, утративший сосредоточенность взгляд мамы метался поверх людских голов. «Она совсем растерялась, — подумал я, — потому что нет папы».

И вдруг мама замерла на месте, почти до боли стиснув мою руку.

— Здесь слишком много людей, — сказала она — мне или себе, не знаю. — Надо возвращаться домой.

И она развернулась на каблуках, потянув за собою меня.

— А как же папа? — воскликнул я.

— За него не тревожься, — не сбавляя шага, ответила мама. — Он сегодня в своей стихии, в окружении женщин. Папа — герой этой демонстрации.

— А тетушка Примула?

— Рядом с ней твой отец.

— Все решат, что она и есть миссис Папа.

— Ну, это еще не конец света.

Мама шла очень быстро. Чтобы держаться с ней вровень, мне пришлось перейти на бег. Я-то боялся сбить на демонстрации ноги, а теперь сбивался, точно спринтер, с дыхания. Мы протиснулись сквозь ворота парка и оказались на оживленной улице — думаю, то была Бейсуотер-роуд.