Рукопись, найденная в чемодане - читать онлайн книгу. Автор: Марк Хелприн cтр.№ 114

– Ладно, – сказал он. – Я помогу вам. Что вы задумали?

– Мне надо раздобыть ключи.

– Как?

– Вот здесь вы и вступаете в дело.

– Не забывайте, – подчеркнул он, – в здание я войти не могу. Я уже был там в качестве маркшейдера. А если даже и смогу, как я раздобуду вам ключи? Я не карманник.

– Неужели вы думаете, что у меня нет плана? – спросил я.

Первым делом мы купили фургон. Фургоны теперь стали гладкими и похожими на автомобили. Но в то время они были огромными, с закругленными сзади кузовами, и напоминали катафалки. Мы вырезали окно в боковой стенке и разместили кое-какое оборудование на вращающемся столе в грузовом отсеке. Художник, малевавший вывески, изукрасил щитки ходовой части надписями, и мы занялись бизнесом.

Учитывая, что все оборудование у нас уже было и что фургон мы купили с рук, стартовые затраты были минимальны.

Надписи на щитках сообщали прохожим, что именно здесь их ключи будут «отполированы и покрыты нестираемой смесью глицерина и воска». После этого, внушалось прохожим, у них «никогда больше не возникнет проблем при открывании замка! Экономьте драгоценное время! Придайте своим ключам приятный новый вид!» Наибольшим успехом пользовались надписи «Всего 5 центов!» и «Бессрочная гарантия».

Дело занялось, как лесной пожар. Бедный Смеджебаккен дни и ночи проводил в фургоне, очищая, полируя и покрывая воском ключи работников офисов Уолл-стрит. В час ланча выстраивалась очередь человек в десять. Каждый второй из клиентов спрашивал его, как он умудряется сводить концы с концами, беря всего пять центов за заказ, а он говорил им, что подумывает поднять цену вдвое.

На протяжении нескольких недель мы располагались во всех точках вокруг Стиллмана и Чейза. Начальное местоположение отстояло на четыре квартала, потом на три, на два, на один, пока наконец наш фургон не остановился прямо напротив главного входа в здание Стиллмана и Чейза.

Мы, разумеется, надеялись, что мисс Дикстайн, секретарша Пайнхэнда и, каким-то образом, мистер Эдгар пожелают отполировать свои ключи на улице. Собственно, секретарша Пайнхэнда так и сделала, но вот ключей от архивных сейфов при ней не было. Должно быть, их носил сам Пайнхэнд, а он всегда проходил мимо и страшно спешил.

Нам оставалось только одно – проникнуть внутрь. Это было нетрудно. Все в фирме Стиллмана и Чейза привыкли к присутствию службы ухода за ключами, и я развесил наверху объявления, сообщавшие о том, что фирма договорилась о полировке ключей каждого сотрудника на их рабочих местах, бесплатно.

В назначенный день Смеджебаккен вкатил тележку с приспособлениями дая полировки и покрытия воском прямо в здание фирмы и начал со множества ключей охранников в вестибюле. Они не узнали маркшейдера, которого не так давно сопровождали в течение множества часов, потому что… в общем, эта часть Смеджебаккену не нравилась.

Служба ухода называлась «Ключ к совершенству от мистера Табби», и Смеджебаккен был мистером Табби. Мы купили ему брюки для чрезмерно упитанных мужчин, то есть брюки, напоминающие раструбы землечерпалки или трубы на лайнере «Куин Мэри», и привязали к его талии две пуховые подушки. Приклеив себе усы и нахлобучив мягкую шляпу, он превратился в мистера Табби.

Мистер Табби трудился в здании Стиллмана и Чейза почти неделю, полируя ключи всем и каждому, даже мистеру Эдгару. Поскольку он предоставлял им эту ценную услугу бесплатно, всех работников фирмы, начиная с привратников (у которых, само собой, ключи имелись во множестве) и кончая самим мистером Эдгаром, обуяла радость. После этого чуть ли не с месяц слытттнът были обмены замечаниями – да нет, полновесные беседы! – о том, как по-новому стали звенеть ключи; как неожиданно легко стало открывать ими замки; какое это чудо, какой восторг – смесь глицерина и воска; как приятны сделались ключи на ощупь; как восхитительно они заблестели.

Посреди разнообразных приспособлений и горшочков с воском, загромождавших тележку Смеджебаккена, он держал восковые брикеты, которые отнюдь не выглядели там чужеродными и к которым он искусно прижал ключи от архивных сейфов и большой ключ от решетки, перекрывавшей вход в хранилище в дневное время. Он знал, как они выглядят, потому что позаботился о том, чтобы обслужить мисс Дикстайн, прежде чем приступать к работе на административном этаже, где разобрался с ключами Пайнхэнда и Эдгара всего за полчаса. После еще одного дня работы у Стиллмана и Чейза мистер Табби исчез с лица земли. Никто не придал этому значения. В Нью-Йорке никто никогда не придает значения подобным вещам.

Я засек время ухода мисс Дикстайн на ланч и ее возвращения. Поскольку ей целый день нечем было заняться, ланч ее просто не мог не разрастись до огромных размеров. Будучи особой не только чувственной, но и точной, она всегда выходила в 11.50. Я следовал за ней в неимоверно ярком солнечном блеске финансового района, где люди, выходя из своих офисов, прикрывали глаза ладонью от утреннего света и от искрящихся вспышек битого стекла, усеивавшего тротуары.

Каждый день без исключения эта девица одолевала двенадцать кварталов, чтобы добраться до кафе рядом с муниципалитетом, и каждый день заказывала один и тот же ланч: тарелку устриц с зеленым салатом, джин-тоник и банановое мороженое. После еды она засиживалась над чашкой чая, дочитывая очередную главу в «Истории экономики Либерии». При чтении она снимала очки, и я видел, что она довольно красива и пребывает в отличной форме. На ланч она всегда тратила полтора часа, а если даже и управлялась раньше, то прогуливалась по улицам, пока не наступало время вернуться на свое – не могу назвать его рабочим – место.

И вот однажды в 11.51 я вышел из лифта на архивном этаже и прошел через великолепный кабинет мисс Дикстайн. Там отчетливо пахло ее духами. Оказавшись возле решетки, я воспользовался покрытой воском, отполированной копией ключа, чтобы открыть себе дорогу в хранилище. Сейф для документов за 1913 год был слева от меня. Когда я встал перед ним, то меня нельзя уже было увидеть ни из кабинета, ни из холла.

Хоть я и содрогнулся, взглянув на сейф правее и увидев цифры 1914, но сунул свои сверкающие ключи в шкаф 1913 года, распахнул дверцу и вытащил оттуда коробку. Весила она килограммов двадцать. Я поставил ее на стоявший в углу стол, обтянутый сверху кожей. Когда я включил настольную лампу, долгие годы не горевшую, нить накала удивленно вздрогнула.

Сами записи пахли Нью-Йорком десятых годов. Возможно, дело было в тогдашнем способе изготовления бумаги или в воздействии, оказываемом временем на кожу, но если я закрывал глаза, то с легкостью мог представить, что я снова мальчик, что на каждом углу можно увидеть лошадей, услышать их всхрапывающее дыхание, почувствовать запах их упряжи. Я внимал потрескиванию огней и наблюдал за множеством столбов дыма, поднимающихся к небу, которое все равно оставалось чистым и голубым. Я оказался дома, в родной стихии. Это было мое время, я знал его, и любая правда, которая может обнаружиться, не сможет меня смутить.

Опасение мое, что бумаги могут лежать в беспорядке, оказалось безосновательным. Все они были подшиты в снабженные ярлыками папки, которые мне оставалось просто перебирать. Год этот для мистера Эдгара выдался нелегким. На ярлыках значилось: «16-я поправка» (о налоге на прибыль), «Доклад Пуджо» (расследования Банковского комитета палаты общин о монопольной концентрации денежных средств), «Федеральный резерв», «Оуэн-Гласс», «Панамское банкротство», «Мексиканская революция». С этим все было ясно. Далее следовали: «Нокс против Николса», «Разорившиеся АО», «Тихоокеанские рифы», «Сталь Шарптона». Было и множество других, но к 12.40 не обнаружилось и намека на то, что я искал. Когда оставалось полчаса, я очень разнервничался. Более чем разнервничался. Меня вдруг охватил ужас.