Последний заезд - читать онлайн книгу. Автор: Кен Кизи, Кен Баббс cтр.№ 61

Вот почему я не нахожу себя на сохранившихся в памяти картинках моего заезда: я был не совсем там. Мое сознание было не там. Мое время? Не помню. Очки? Не имею понятия. Все, что у меня осталось, — смазанное пятно на черно-белом фоне, движущемся взад и вперед, вверх и вниз.

Потом задергало палец на ноге, и я понял, что спешился. Ковбои уводили звездоносного жеребца, а он по-прежнему Бежал Сильно — рвался и щелкал зубами в бессильной злобе. Пока я ковылял к калитке, люди аплодировали стоя. Не было всеобщего ора, каким приветствовали двух других финалистов. Я и не ожидал его. Толпе не почувствовать смертоносную грацию Бегущего Сильно. Я был доволен своей ездой, но знал, что мне далеко до броского, красочного выступления Джорджа и до величавой классики индейца. Но знал, что держался правильно — даже грациозно, — хотя не помнил ни единого момента самой езды. Было только общее ощущение. Грация не может быть собственной наблюдательницей, она лишь оставляет после себя светлый осадок.

Из-под помоста вышли близнецы Бисон и пожали мне руку; их рукопожатие говорило о том, что они тоже все поняли. Потом Прерия Роз улыбнулась мне своей многозубой улыбкой и сложила большой и указательный пальцы колечком — «в порядке». Две ее подруги-наездницы согласно закивали. Джорджа я нашел сидящим под тополями; он печально разглядывал разложенные на земле части седла. Увидев меня, он оживился.

— Отлично проехал, ковбой.

Из мирной тени, где отдыхали их лошади, донесся индифферентный голос Сандауна:

— Отличная езда.

Кому нужны крики толпы, если ему отдали должное такие специалисты? Я был более чем удовлетворен — я был пресыщен. Хотелось только одного: несколько минут побыть спокойно и отдельно в тени и глотнуть воды, чтобы промыть забитую пылью глотку. И закончить и убраться, отыскать проклятую больницу.

И уже всем хотелось сматывать удочки — и городским, и туристам. Наездникам и роуперам, важным лицам и говночистам, продавцам попкорна и билетным кассирам, и даже ворчливой туче над горами — всем не терпелось покинуть эту гулянку.

И вот мы подходим к знаменитой финальной сцене — неожиданному завершению, о котором знает каждый любитель пендлтонских родео, а на самом деле не знает. Я прочел несколько отчетов так называемых очевидцев, а выслушал еще несколько десятков. Большинство из них было типа «я сам слышал от очевидца». Полистайте книги по истории родео, которые выходят каждые несколько лет. Все факты в них проверены и задокументированы — и если найдете две одинаковые, я съем вашу шляпу. До какого-то момента все совпадает — что после трех дней у нас троих была ничья; что выявить победителя должен был дополнительный заезд. Но что было дальше — тут историки, исследователи и даже очевидцы разбредаются кто куда. Удивляться нечему. Даже у тех, кто был тогда на стадионе, в голове слегка помутилось от круговерти событий.

Теперь вы предупреждены, и я не настаиваю, что дальнейшее — правда, вся правда и ничего, кроме правды; это всего лишь моя версия. Хотите — верьте, хотите — нет.

Погода менялась. Это слышно в гудении ветра. «Сентябрь на исходе, — гудит он, — убирайте орудия и игрушки лета». Я успел только выпить ковш воды из бочки, и тут же Клэнси зазвонил в колокол. Я выхаркнул комок грязи и устало захромал к полю битвы.

Ковбои, индейцы, работяги поплелись туда же. Женщины улыбались мне, мужчины кивали; дети показывали пальцем и шептались: «Это один из троих». Я был звездой.

На середину арены ковбои-помощники вывезли какую-то задрапированную вещь на колесах. Для коляски слишком маленькая, для повозки торговца — велика. Джордж и Сандаун стоят перед загадочным предметом, ждут.

— Шагай веселей, Нашвилл, — кричит Джордж. — Пока Сирена колокол не разбил.

Клэнси увидел меня и перестал звонить. Когда я подхожу к приятелям, он поднимает над головой большой коричневый конверт.

— В этом конверте, леди и джентльмены… у меня имя первого чемпиона мира по родео, переданное мне нашими внимательными судьями. Прежде чем открыть его, настоятельно прошу выразить этим официальным лицам нашу благодарность.

Кроме того, он настоял, чтобы мы похвалили каждого из них отдельно и подробно. Голос у него быстро слабел, но славословия продолжались и продолжались. Я все время вертел головой в ту сторону, куда уехал «роллс-ройс», и удивлялся, почему он не возвращается. Не такой уж большой город — Пендлтон. Мое раздражение не укрылось от Джорджа. Он придвинулся:

— Не надо волноваться, Джонни. Луиза сказала, что Сару Меерхофф повезли в портлендскую больницу.

— В Портленд? Как же ее…

— На поезде. Он и так застрял тут против расписания — ждал пассажиров с родео. Мистер Меерхофф предложил машинисту и кондуктору по сотне долларов, и они решили, что пора отправляться. О'Грейди поехала с ними, Луиза говорит — ухаживать и за Сарой, и за папой. Чтобы она не заснула, а он — наоборот.

— Как это?

— Чтобы мистер Меерхофф поспал. Луиза говорит, он места себе не находил. А Сара как будто немного одурманенная. Но Луиза сказала, чтобы ты не волновался, — твоя девушка может шевелить пальцами на ногах.

— Портленд далеко?

— Да, на усталой лошади не доехать, — сказал Сандаун.

— Да уж, далековато, — подтвердил Джордж. — Луиза сказала, машинист отцепил все вагоны, кроме вагона Нордструма и почтового. А завтра за остальными вагонами из Бойсе приедет другой паровоз. И ты опять сможешь прокатиться на свежем воздухе, если захочешь.

Я хотел узнать о Саре побольше, но предисловие к награждению заканчивалось. Сирена Клэнси терял голос. Мы с Джорджем отодвинулись друг от друга и слушали заключительные хрипы:

— …этим и многим другим волонтерам, перечислить которых нет возможности, я хочу сказать: «Славно потрудились и гип-гип ура!» А теперь без долгих разговоров… — Он вынул из конверта сложенный листок. — … Первый чемпион! Мира! Абсолютный победитель!.. — Он развернул листок и прочел его несколько раз про себя, моргая, словно не верил своим глазам. Потом сглотнул и прохрипел в рупор: — Джонатан Э. Ли Спейн!

Тридцать тысяч ртов одновременно втянули воздух. Все до единого на стадионе, и знатоки и несведущие, ничего подобного не ожидали. Удивлены были важные персоны; удивлены ковбои и наездницы; удивлены продавцы и волонтеры. (Игроки — ошарашены!) Кажется, даже некоторых судей привел в замешательство результат подсчетов — а подсчитывали они сами. Не удивились только трое: мистер Келл, подытоживший очки и написавший имя победителя на листке, и двое, стоявшие слева и справа от меня.

— Ты хорошо выступал, Джонатан Э. Ли, — сказал Джордж.

Индеец по обыкновению буркнул одобрительно:

— Очень хорошо.

Публика отнеслась к объявлению не так одобрительно. Настроение портилось на глазах. Удивленный вздох сменился подозрительным ворчанием. После я сообразил, как это, скорее всего, получилось…

Судей было пять: Сесил Келл, Джейкоб Меерхофф, Оливер Нордструм, Абнер Хендерсон и парикмахер по фамилии то ли Ароманти, то ли Амбрезанти, словом, что-то такое душистое. Меерхофф уехал с дочерью на укороченном поезде, так что осталось четверо. Келл был за Джорджа — осталось трое. Младший компаньон «Феерии "Дикий Запад"» должен был бы голосовать за колоритного индейца; но гоп-компания сократилась до одной потускневшей западной звезды с помощницей — серебряной фляжкой, и Оливер быстренько произвел переоценку. Краснокожий на афише «Дикого Запада», может, и был бы большой приманкой на востоке страны и в Европе, но здесь, на настоящем Западе, их дюжина за пятак. А поскольку о черном на афише не могло быть и речи ни на Востоке, ни на Западе, Оливер Нордструм рискнул поставить на меня.