Санки, козел, паровоз - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Генкин cтр.№ 79

Героя автор знает превосходно. Он сам его придумал, а потом вместе с ним рос, учился в школе и других образовательно-воспитательных учреждениях. Герой этот нередко поверял ему свои сокровенные и иные, попроще, мысли и движения души. Поэтому автор имеет смелость заявить, что черпает свои наблюдения из гущи жизни, а не из чернильницы.

Вася (простое, благозвучное имя) рос наблюдательным, смышленым и очень любознательным ребенком. Как-то уже подростком, едучи в автобусе «Икарус» — кто не помнит «Икарусов» из братской Венгрии? — он обратил внимание на изящную табличку с надписью: «При аварии разбить стекло молотком». Вася поделился с Виталиком этим наблюдением.

— Ну и что? — спросил Виталик.

— А где взять молоток? — ответил он вопросом на вопрос, как обычно поступают Васи.

Молотка и впрямь не было, хотя пружинки-хваталки для него торчали рядом с табличкой.

— Украли, верно.

Вася задумался. Через несколько дней он вернулся к теме:

— Слушай, я проехал в двадцати четырех автобусах с надписью про молоток, которым следует разбивать стекло при авариях.

— Ну и что? — Как видите, в то время Виталик питал привязанность к такой форме вопроса.

— Молотков нигде не было.

Виталик немного подумал:

— Украли, наверно.

Ответы Виталика, как и вопросы, не радовали разнообразием и не могли удовлетворить Васину любознательность. Он принялся размышлять вслух и сделал весьма широкие обобщения, которые вполне могли бы заинтересовать вдумчивого и непредвзятого социолога.

— Видишь ли, — говорил Вася, — мне трудно это представить. Что же получается? Приходит новехонький автобус в парк, отправляется в первый рейс, и на первой же остановке в него врывается тип с блудливым взглядом и сразу, пока никто не видит, — к молотку. И так повторяется во всех автобусах марки «Икарус», а? Это ж воров не напасешься. Я думаю, — продолжил он после основательной паузы, — все происходит не так.

— А как? — Такого вопроса Виталик еще не задавал; прозвучав свежо и звонко, как хруст только-только снятого огурчика, он подбодрил Васю. И тот незамедлительно выложил свою теорию:

— Приходит автобус в парк, вызывает начальник водителя и говорит:

«Э-э-э, Мишустин, ты новую машину получил?»

«Получил, Игнатий Корнеич».

«С молотком?»

«С молотком, Игнатий Корнеич!»

«Так тащи его сюда, от греха».

«Вот, Игнатий Корнеич, уже притащил».

И кладет начальник этот молоток в сейф. К таким же молоточкам-близнецам из братской Венгерской Народной Республики.

Вот такую картину рисует Виталику Вася.

Рисует он такую картину и вдруг спрашивает:

— Скажи, — спрашивает он, — от кого Игнатий Корнеич молоток прячет? — И сам же отвечает: — От нас с тобой. Он нас жульем считает. Априори. — В этот период Вася увлекался иностранными словами. — Вот ты бы смог спереть молоток из автобуса?

Виталик задумался. Хотел было тут же возмутиться — да как же, мол, такое возможно, мы ж, дескать, то-се… Станем мы из-за паршивого молотка… Ну и так далее. А потом и говорит, вроде как сам с собой рассуждает:

— Это, наверно, такие маленькие блестящие венгерские молоточки с резиновой рукояткой.

— Ну и что? — говорит Вася. Ему такая форма вопроса тоже нравилась.

— Такие, — говорит Виталик, — в магазине не купишь.

Заметим здесь, что дело происходит в далекие соцвремена, когда с ассортиментом молотков в торговой сети не все обстояло благополучно.

— Ясно дело, не купишь. И ты что, взял бы?

— Если, — говорит Виталик, — условия благоприятные, никто не видит, мог бы и взять. Все равно — не я, так кто другой возьмет.

Понурился Вася:

— Значит, правильно Игнатий Корнеич их в сейф прячет. Стало быть, имеет право в каждом пассажире вора видеть.

Впрочем — к сюжету. Как могли бы развиваться события с Васей и его вожделенным миллионом? Автор еще не придумал, каким образом Вася вступит во владение богатством, и до поры оставляет за читателем право выбрать этот способ самостоятельно — при условии законности последнего.

Нечаянной радостью Вася делится с другом Петей. Они строят планы. Тут же где-то мельтешит общая знакомая друзей Маша, с которой их связывают запутанные по форме, но весьма прозрачные по содержанию отношения. Виталик представлял себе роскошную обстановку тройственной встречи с целью обсуждения перспектив, которые открывались перед ними после обретения сокровища. Для начала они идут на Центральный рынок, где — а надо сказать, что Вася был большой знаток и ценитель всяческих искусств и даже посещение рынка связывалось для него с клубком ассоциаций фламандско-раблезианского толка, — производят многостраничную закупку. С пахучими желтоватыми корзинами, купленными тут же у входа, они степенно плывут по узкому проливу между мясным и цветочным рядами, и Вася тычет аккуратным пальцем во влажный телячий оковалок и говорит: «Это нам нужно?» — а потом упоительно обсуждают рецепты кушаний и оформляют стол.

И надо такому случиться, что через день-два Вася звонит Пете и врезается в разговор друга с Машей, который невольно подслушивает. Идет кошмарный текст — план отъема у Васи капитала с намеком на печальную неизбежность его, Васи, убийства.

Следуют мучительные раздумья, разочарования — друг детства, любимая, то-се. Что делать? И он бросает дом, работу и бежит — прочь, прочь, — объятый отчаянием, но и обремененный деньгами. Начинаются скитания героя. Города, села, они же веси, и эти… поселки городского типа. Вот Вася в Ленинграде…

Лениво бродит он по залам главного музея, рассеянным оком скользя по расставленным там-сям древностям, когда голос одной из гидесс привлек его слух необычной для экскурсовода Государственного Эрмитажа интонацией — в ней, интонации, была сокрыта, не слишком, правда, старательно, ирония над предметом ее поучительного рассказа (им был надутый позолоченный павлин из часов Павильонного зала) и над нею самой, поставленной в необходимость давать незнакомым и нередко малосимпатичным ей людям пояснения к вещам и событиям, связанным с ее духовным миром узами сложных, глубоких отношений, в которых она и сама разбиралась неохотно и часто с большим трудом. Оглянувшись на голос, Василий увидел молодую женщину не слишком привлекательной, но уж и не отталкивающей наружности, в которой (наружности) особенно выделялись длинная белая шея и тонкогубый рот и которая (женщина) не без грации, даваемой сочетанием профессионального умения и природного изящества, гнала перед собою по блестящим навощенным лугам табун посетителей, не давая им щипать корм где попало, но уверенно направляя их к шедеврам, предусмотренным экскурсионным планом. Взгляды их встретились и некоторое время ощупывали друг друга, проверяя добротность излучателя, потом свились, переплелись, устремились вверх к хрустальным листочкам люстры, упали к шахматно-медальонному пастбищу, обежали по периметру барочный зал, густо нафаршированный продукцией гениев, распались с тихим звоном — и погасли.