Маленькое Чудо - читать онлайн книгу. Автор: Патрик Модиано cтр.№ 15

Мадам Валадье распахнула оба окна. В комнате стоял тяжелый неприятный запах — смесь курева и духов, запах людей, которые много времени провели в закрытом помещении, лежа в постели.

Она схватила синий халат, сказав:

— Это надо убрать в шкаф к мужу.

Потом вернулась и спросила, не помогу ли я ей застелить постель. Она так порывисто и торопливо расправляла простыни и одеяло, словно боялась быть застигнутой врасплох, я едва поспевала за ней.

Она засунула чулки и комбинацию под подушку. Наконец мы натянули покрывало, и взгляд ее упал на поднос.

— Забыла…

Она взяла бутылку с фужерами и открыла стенной шкаф, где стояла обувь. Я никогда не видела столько обуви сразу: лодочки всех цветов, мягкие туфли без каблука, сапоги… Она задвинула бутылку и фужеры в верхнее отделение и закрыла шкаф. Как человек, к которому вот-вот нагрянет полиция и он спешно прячет улики. Остались пепельница и пробка от шампанского. Я подняла их с пола. Она взяла у меня и то и другое и направилась в ванную, оставив дверь открытой. Послышался шум спускаемой воды.

Она странно смотрела на меня. Явно хотела что-то сказать, но не успела. В открытые окна мы услышали шум мотора. Она высунулась. Я стояла прямо у нее за спиной. Внизу месье Валадье вылезал из такси. В руках у него был саквояж и черный кожаный портфель.

Когда мы спустились его встретить, он уже говорил по телефону, сидя на письменном столе, и помахал нам рукой. Потом повесил трубку. Мадам Валадье спросила, как он съездил.

— Не то чтоб очень хорошо, Вера.

Она задумчиво кивнула.

— Но все-таки ты успокоился?

— В целом да, но кое-что меня смущает.

Он повернулся ко мне и улыбнулся.

— У нее нет занятий сегодня?

Он говорил о дочери, но, по моему ощущению, его это совершенно не интересовало, он спрашивал из вежливости по отношению ко мне.

— Я оставила ее в школе с пансионерками, — сказала мадам Валадье.

Месье Валадье снял темно-синее пальто и бросил на саквояж, стоявший на полу у письменного стола. Жена сообщила ему, что я хочу сходить за девочкой в школу.

— Знаете, она прекрасно может и сама дойти…

Голос его звучал мягко, и он продолжал улыбаться. В общем, он смотрел на вещи так же, как его жена.

— Мы собирались поговорить с вами насчет нашей дочери, — сказала мадам Валадье. — Она хочет собаку.

Месье Валадье по-прежнему сидел на столе. Он качал ногой. Интересно, на чем сидели посетители, которых он принимал в этом кабинете? Может, он ставил для них раскладные стулья? Но у меня было впечатление, что сюда никто никогда не приходил.

— Вы должны объяснить ей, что это невозможно, — сказала Вера Валадье.

Ее, совершенно очевидно, приводила в ужас перспектива появления собаки в доме.

— Вы поговорите с ней сейчас?

У нее был такой встревоженный взгляд, что мне ничего не оставалось, как сказать: «Да, мадам».

Она улыбнулась. У нее явно гора свалилась с плеч.

— Я же просила вас не называть меня мадам, а просто Вера.

Она стояла рядом с мужем, опершись на стол.

— И вообще, было бы куда проще, если бы вы звали нас обоих Вера и Мишель.

Ее муж тоже улыбался. Они смотрели на меня оба, еще такие молодые, с гладкими лицами.

Для меня давнее проклятие и мучительные воспоминания были связаны только с одним человеком — моей матерью. А их дочке, похоже, — предстоит справляться с двоими, с их улыбками и гладкими лицами, какие с изумлением видишь иногда у преступников, долго остававшихся безнаказанными.

Месье Валадье достал из кармана куртки маленькую сигару и зажег ее зажигалкой. Он сделал затяжку и задумчиво выпустил дым. Потом повернулся ко мне.

— Я очень надеюсь на вас в этом деле с собакой.

Я сразу увидела ее. Она сидела на скамейке и читала иллюстрированный журнал. Десятка два девочек постарше рассыпались по двору. Пансионерки. Она не обращала на них ни малейшего внимания, как будто просто сидела и ждала целый день, не понимая, зачем она здесь. Она удивилась, что я появилась так рано.

Мы вышли на улицу Ферм.

— Нам не обязательно идти сразу домой, — сказала она.

Пройдя улицу до конца, мы углубились в ту часть Булонского леса, которая засажена соснами. Странно было гулять ноябрьским вечером под деревьями, напоминающими о лете и море. Мне тоже в ее возрасте не хотелось домой. Да и можно ли назвать домом огромную квартиру, где я оказалась вместе с матерью, не понимая, почему она здесь живет? Первый раз, когда она меня туда привела, я решила, что это квартира ее друзей, и удивилась, что мы остались там вечером вдвоем. «Я покажу тебе твою комнату», — объявила она. И когда я ложилась спать, мне было не по себе. В этой большущей пустой комнате, в слишком широкой для меня кровати, я все ждала, что кто-нибудь войдет и спросит, что я тут делаю. Да, я как будто чувствовала, что мы не по праву занимаем это жилье.

— Ты давно живешь в этом доме? — спросила я девочку.

В начале года она уже жила здесь. Но смутно помнила, где жила раньше. Что меня поразило, когда я впервые попала в дом к Валадье, это пустые комнаты, они сразу вызвали в памяти квартиру, где я жила с матерью в том же возрасте. Помню, в кухне висел на стене щиток с маленькими лампочками и рядом белые таблички, где черными буквами было написано: «Столовая», «Кабинет», «Прихожая», «Гостиная»… И «Детская». Кто эти — дети? Они же могли прийти в любую минуту и спросить, почему я расположилась в их комнате.

Темнело, но девочка всячески оттягивала возвращение. Мы довольно далеко ушли от дома ее родителей, да и их ли это дом? Кто еще знал спустя двенадцать лет, что, к примеру, моя мать тоже жила около Булонского леса, на авеню Малакофф? Квартира была не наша. Я потом догадалась, что мать поселилась там в отсутствие настоящих хозяев. Фредерика и кто-то из ее подруг говорили об этом как-то вечером в Фоссомброне, за ужином, а я сидела за столом. Некоторые слова врезаются детям в память, и даже если они не понимают их в тот момент, то поймут через двадцать лет. Это как мины, которых нас учили остерегаться в Фоссомброне. На Поляне боша наверняка осталось несколько штук с войны, и они вполне могут еще взорваться, хотя прошло столько времени.

Еще одна причина для страха. Однако мы все равно бегали на тот пустырь и играли там в прятки. Фредерика ездила в большую квартиру, чтобы, если удастся, забрать какие-то вещи, которые моя мать забыла взять уезжая.

Мы дошли до небольшого пруда, где зимой катаются на коньках. Красивые сумерки. Деревья выделялись на фоне сине-розового неба.

— Говорят, ты хочешь собаку?

Она смутилась, словно я проникла в ее тайну.

— Мне родители сказали.