Голос ночной птицы - читать онлайн книгу. Автор: Роберт МакКаммон cтр.№ 95

Он надеялся, что Мэтью сумеет перенести плети. Первая вызовет шок, вторая, вероятно, раздерет кожу. Вудворд видел закоренелых преступников, которые плакали и звали маму, когда кнут третий раз прорывал им спину. Но это испытание вскоре закончится. Скоро они оба уедут отсюда, и пусть Сатана спорит с комарами за развалины, а Вудворду будет все равно.

«Не кажется ли вам весьма странным, что Дьявол столь открыто явил себя городу? — спрашивал Джонстон. Вудворд зажмурился сильнее. — …речь, конечно, идет лишь о возможности… если Сатана действительно орудует в Фаунт-Рояле и подставляет нам мадам Ховарт вместо настоящей ведьмы. Или, быть может, колдуна».

«Нет! — подумал Вудворд. — Нет! Есть свидетели, поклявшиеся на Библии, и куклы, которые прямо сейчас лежат на комоде». Допустить, что есть другая ведьма, — это не только задержит вынесение решения в отношении узницы, но также приведет к полному опустошению Фаунт-Рояла. Нет, сказал себе Вудворд. Идти по этой дороге — чистое безумие!

— Простите? — спросил доктор Шилдс. — Айзек, вы что-то сказали? — Вудворд покачал головой. — Простите, мне показалось. Еще чуть-чуть накапает в чашу, и мы закончим.

— Хорошо, — отозвался Вудворд.

Он бы мог сейчас заснуть, если бы в горле так не саднило. Капающая в чашу кровь звучала странной колыбельной. Но перед тем, как заснуть, он еще помолится Богу, чтобы Он укрепил силы Мэтью — как в сопротивлении козням этой женщины, так и в способности вытерпеть плети с достоинством, подобающим джентльмену. А потом он произнесет молитву о том, чтобы сохранить собственный ум ясным в это время испытаний, дабы сделать то, что он считает правильным и уместным в строгих рамках закона.

Но он был болен, и он был взволнован и начал сейчас понимать, чего боится: заболеть еще сильнее, боится влияния Рэйчел Ховарт на Мэтью и еще — боится совершить ошибку. Боится так, как не боялся со времен последнего года в Лондоне, когда весь его мир расползался в клочья, словно истлевшая простыня.

Он боялся будущего. Не просто исхода столетия и того, что может принести новый век на эту опаленную раздорами землю, но боялся следующего дня и того, что после. Боялся всех демонов неведомых «завтра», потому что это и есть твари, которые разрушают форму и структуру всех «вчера» ради веселой жизни.

— Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть, — приговаривал доктор Шилдс, и кровь капала из ланцетных разрезов.

* * *

Пока Вудворд подвергался лечению, Мэтью лежал в темноте на соломе и боролся с собственными страхами. Неудобно будет завтра утром, когда он подвергнется ударам плети, потерять самообладание и осрамить магистрата. Он видел, как бьют преступников, и иногда они не могут сдержать телесные отправления — так сильна боль. Он выдержит три удара плетью, он знал, что выдержит. Точнее — надеялся, что выдержит. Если этот великан мистер Грин вложит в удары всю свою силу… ладно, лучше не думать об этом сейчас, а то он себя убедит, что спина у него треснет, как спелая дыня.

Зарокотал далекий гром. В тюрьме было совсем не жарко — Мэтью пожалел, что нет плаща, чтобы накрыться, но у него была только та одежда, что на нем, и, судя по ее запаху и жесткости, ее придется прокипятить в котле и порезать на тряпки. Тут же он подумал, насколько мелки его неудобства по сравнению с Рэйчел, которая мучается с этой мешковиной намного дольше и которую ждет куда более ужасное — и последнее — наказание, а не три удара плетью.

Столько всякого крутилось в уме, что там стало горячо, как в горне, хотя тело мерзло. Пусть даже он пожелал бы сна, но сейчас он был собственным надсмотрщиком, и потому подобный отдых откладывался. Мэтью сел, обхватив себя руками, и уставился в темноту, будто там можно было увидеть ответ на мучившие его вопросы.

Куклы. Показания Вайолет Адамс. Три фамилиара Дьявола, которые явно не могли взяться из простого ума Джеремии Бакнера. А как объяснить этого карлика — «дьяволенка», — которого видели и Бакнер, и Вайолет Адамс в разное время и в разных местах? А шесть пуговиц на плаще? И приказ Дьявола: «Вели им отпустить мою Рэйчел»? Могут ли вообще быть более убедительные улики?

Но Мэтью беспокоило другое: что там говорил ребенок о мужском голосе, который пел в темноте соседней комнаты дома? Это осколок какого-то пустяка? Или тень чего-то крайне важного?

— Вы не спите.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Не сплю, — ответил Мэтью.

— Я тоже не могу заснуть.

— Удивляться не приходится.

Он прислушался к стуку дождя по крыше. Снова зарокотал гром.

— Я кое-что вспомнила, — сказала Рэйчел. — Не знаю, насколько это важно, но тогда мне показалось это необычным.

— Что именно?

Он посмотрел в темноту, в сторону ее голоса.

— В ту ночь, когда Дэниела убили… он меня спросил, люблю ли я его.

— Это был необычный вопрос?

— Да. Для него, я хочу сказать. Дэниел был хороший человек, но не из тех, что говорят о своих чувствах… по крайней мере — не о любви.

— Могу я спросить, каков был ваш ответ?

— Я ответила, что да, — сказала она. — И тогда он сказал, что я сделала его очень счастливым во все шесть лет нашего брака. Он сказал… что это не важно, что я не родила ему ребенка, сказал, что я — радость его жизни и ни один человек этого факта не изменит.

— Это были его точные слова, как вы их слышали?

— Да.

— И вы говорите, что для него необычно было столько говорить о чувствах? Не случилось ли чего-нибудь в предыдущие дни, что могло бы вызвать у него желание эти чувства выразить? Скажем, размолвка?

— Я не вспоминаю, чтобы была размолвка. Не то чтобы у нас их никогда не было, но они никогда не длились.

Мэтью кивнул, хотя тут же подумал, что она его не видит. Он сплел пальцы на коленях.

— Вы хорошо подходили друг другу, да? Несмотря на разницу в возрасте?

— Мы оба хотели одного и того же, — ответила Рэйчел. — Мира в доме и успеха на ферме. А что до разницы в возрасте, вначале это что-то значило, но через несколько лет стало значить гораздо меньше.

— Выходит, у него не было причин сомневаться, что вы его любите? Почему бы он задал такой вопрос, если это не в его натуре?

— Не знаю. Вы думаете, это что-нибудь значит?

— Не могу сказать. В этом во всем много такого, что прямо заставляет ставить вопросы. То, что должно укладываться в картину, в нее не лезет, а то, чего там быть не должно, — подходит. Ладно, когда я отсюда выйду, попробую выяснить, в чем здесь дело.

— Как? — Голос ее прозвучал удивленно. — Даже после свидетельства этой девочки?

— Да. Ее показания — простите за прямоту — самый сильный удар, который можно было нанести вам. Конечно, вы себе не слишком помогли, осквернив Святую Книгу. Но все же… есть еще вопросы, которые требуют ответов. И я не могу закрыть на них глаза.