Это подиум, детка! Сказка о московских куколках - читать онлайн книгу. Автор: Маша Царева cтр.№ 6

И как жестоко он разочаровался!

Одна девушка напоминала солиста группы KISS, ноги другой покрывала сизая поросль жестких волос, третья картавила, у четвертой была такая расщелина между передними зубами, что ее хотелось замаскировать коронкой, у пятой – низковатый зад, у шестой – обезьяний лоб, как у «человека умелого» из иллюстрации учебника по истории.

Валера не знал, что девушек подбирали с учетом того, чтобы будущая победительница смотрелась на их фоне не слишком убого. Конечно, попадались и не совсем жуткие девушки – но все равно, их банальным кукольно раскрашенным мордашкам было далеко до класса премиум.

И вдруг…

Та девушка была похожа на эльфа.

Точеное личико в веснушках, слегка раскосые глаза цвета штормового моря, медные волосы, рост амазонки. В первый момент Рамкин даже потерял дар речи – настолько удивительным было встретить эту жемчужину среди самоварных королев. А эльфийская принцесса сибирского разлива истолковала его замешательство по-своему. Смутилась. Сконцентрировала взгляд на носочках своих немодных лакированных туфель. Ссутулилась слегка. И сказала:

– Я у вас много времени не отниму. Понимаю, что мне здесь ничего не светит. Я с подружкой пришла, за компанию. Так что давайте отщелкаемся по-быстренькому, и я пойду.

Алене казалось, что она может прочитать мысли этого милого румяного шатена с мягкими, как у рисованного амура, кудряшками и съехавшими набок очками. Ей казалось, он думал: «Ну что эта каланча о себе возомнила, неужели у ней нет ни ума, ни совести? Приперлась на конкурс красоты… людей посмешить, что ли?» Молодой фотограф смотрел на нее растерянно, опустив объектив, и ей стало обидно. Соленый туман неприятных ассоциаций (освистывание уличных хамов, бестактное глумление одноклассников) застил глаза. Этот Рамкин ничего неприятного не сказал, но… Мог бы хотя бы сохранить лицо. В конце концов она ничем не хуже тех, кого он фотографировал пятью минутами раньше. Просто габариты у нее нестандартные, вот и все.

А сам Валерий Рамкин, естественно, не мог и догадываться о комплексах рыжей небожительницы. Поэтому, когда на ее щеках вспыхнул пятнистый румянец, а в уголках глаз блеснули злые слезы, он попятился назад. Она выглядела величественной и красивой, эта волшебная девушка.

– Ладно, не больно мне и нужен этот каталог! – вздернув подбородок, она устремилась к двери. Угловатая, немного неловкая.

Он едва успел ухватить ее за локоть.

– Стойте, стойте! – Рамкин потер ладонями виски. – Я просто обомлел… Не сердитесь. Видите, мелом круг нарисован? Становитесь в центр!.. Погоди, ты плачешь, что ли? – опухший кончик носа и крупная слеза, воровато проскользнувшая по щеке, делали красавицу более человечной, вот он и перешел на «ты».

– Сам не видишь? Дай уйти… Чего мне фотографироваться в таком виде? Людей смешить!

– Да нормальный у тебя вид! У меня есть грим, всегда вожу на всякий случай с собой. Сейчас умоешься, успокоишься. А я пока всех остальных отснимаю, чтобы с тобой как следует поработать… Ты уж меня прости, я просто обомлел, когда тебя здесь увидел.

– Цирк уродов на конкурсе красавиц? – хмыкнула Алена.

– Что? – не понял Валера.

– Не волнуйся, я себе цену знаю. В гробу я видела этот ваш конкурс. У меня подруга есть, красивая, вот с ней за компанию и пришла. А что мне делать, последнее школьное лето. Постою на заднем плане, получу подарок от спонсора. Бесплатную заправку на бензоколонке. Правда, мне эта заправка на фиг не нужна, машины-то у меня нет, – ее голос выровнялся, погрубел.

Самой Алене ее собственный монолог казался воплощением цинизма – и это, как ни странно, ободряло. Она почувствовала себя спокойной и взрослой. Да, не красавица, так что же теперь? Зато она не питает свойственных шестнадцатилетним иллюзий. А значит, у нее есть фора, чтобы крепче на ноги встать.

Валера посмотрел в ее разгоряченное лицо, потом на ее руки, в которых она нервно теребила ручку затасканной джинсовой сумочки… и неожиданно понял все. Прочитал в глазах этой звонкоголосой девочки ее прошлое.

– Какой у тебя рост? – тихо спросил он.

– Метр восемьдесят пять, – с некоторым вызовом ответила Алена.

– Понятно, – вздохнул Рамкин, поправляя ремень «Никона», – уже лет в двенадцать ты была на голову выше своей мамы, с тринадцати тебя высмеивали сверстники, тебя не приглашали на свидания, и теперь ты чувствуешь себя лишней.

– Какая проницательность.

– Вот что, красота моя… как тебя зовут? – Рамкин сверился со списком участниц конкурса. – Соболева?

– Она самая.

– Вот что, Соболева Елена Матвеевна, – торжественно произнес он, – то, что мы встретились, – судьба!

В свои шестнадцать лет Алена Соболева не была девственницей. Обделенная первой детской любовью – всеми этими школьными шуры-мурами с провожаниями до дома и подбрасыванием шоколадок в портфель, – она разделалась со своей невинностью по-деловому, с прохладным любопытством лаборанта.

Было больно, липко, скучно, и мужчину того она так ни разу в жизни больше и не видела. Он был неместный, приехавший в N-ск откуда-то издалека – не то журналист, не то культуролог. Взрослый – ему было слегка за сорок, но ей, четырнадцатилетней, он казался почти стариком. У него была шершавая обветренная кожа, жилистое тело, седина на висках и татуированный тарантул на лопатке. Он сам к ней подошел – кажется, спросил дорогу. Черт его знает, что он в ней нашел. Может быть, просто подумал, что секс с такой великаншей – это пикантно. Алена не сказала, сколько ей лет, да он и не спрашивал. Они выпили кофе в гостиничном ресторане, потом провели в его номере полтора часа. Увидев кровь на простыне, он понимающе ухмыльнулся: «Месячные?» Алена кивнула. На прощание он сунул в ее ладошку скомканную бумажку со своими координатами, которую она, выходя из гостиницы, выбросила, даже не взглянув.

Алена верила в любовь.

Иногда она подворовывала из маминой тумбочки тонкие книжки в карамельно-розовом переплете, на обложках которых мускулистые брюнетистые мачо обнимали полуобморочных синеглазых дев. Она читала их тайком, по ночам, забравшись с головой под одеяло и подсвечивая карманным фонариком. Там, в книжках этих, утверждалось, что любовь ни с чем перепутать нельзя, а самые верные ее признаки – легкий озноб, участившееся сердцебиение и «сладкое дрожание чресел» (почему это чресла должны дрожать, как руки алкоголика, она до конца не поняла, но так было написано в романе, честное слово).

О «сладком дрожании чресел» она почему-то вспомнила, прогуливаясь по парку с Валерой Рамкиным.

– Ты – будущая звезда, – с жаром говорил он, – Аленка, ты же сама не понимаешь свою уникальность! С ума сойти, если бы я тебя не встретил, то ты так бы и прозябала в этой глуши, да еще считалась бы уродиной!

– По-моему, ты преувеличиваешь, – улыбнулась Алена. Хотя слушать, как он ее нахваливает, было приятно. Даже если это все неправда. Даже если за этим ливнем комплиментов просматривается тривиальная мужская ловушка с буднично-эротическим подтекстом.