Замуж за "аристократа" - читать онлайн книгу. Автор: Маша Царева cтр.№ 36

Чтобы сэкономить время, она решила пройти не через служебные помещения, а через главный холл. Катя деликатно-тихо отдернула темную бархатную штору, ведущую в зрительный зал, и в изумлении остановилась на пороге.

Сцена была пуста. Впрочем, зал тоже.

Ни иронично-усталых актеров. Ни нервного режиссера в первом ряду. Ни его апатичных помощников. Ни осветителей, громко и смачно комментирующих свои действия в самый неподходящий момент.

Никого.

Она в недоумении уставилась на свои изящные наручные часики от «Картье». Неужели перепутала? Но такого с нею не случалось никогда. Наверное, это все домработница Галина. Наверное, она что-то неправильно поняла. Может быть, Качук попросил передать, что репетиция отменяется, а она… Эх, не забыть бы сказать Олегу, чтобы он ее уволил…

– Катя? Проходи, что же ты остановилась.

Она не сразу его заметила. В зрительном зале была своеобразная акустика – сложно было определить, откуда доносится звук (этим, кстати, иногда пользовались артисты, занятые в музыкальных сценах, – фонограмма беспардонно выдавалась ими за «честное» пение).

– На сцену. Поднимайся на сцену.

Катя близоруко прищурилась и только теперь заметила на сцене два высоких стула. На одном из них восседал режиссер Владимир Качук, другой был пуст и явно приготовлен для Кати. «Как на актерском прослушивании», – подумалось ей. Неужели он предложит ей прочитать пьесу по ролям?

– Привет, Володь, – улыбнулась она, изящно поднимаясь на сцену. – А где все?

– А кто тебе еще нужен?

Качук нахмурился. У него была интересная внешность. В свои пятьдесят с небольшим он был полностью седым, словно древний старик. Сплетничали, что Владимир поседел в молодости – не то в двадцать, не то в тридцать лет. О нем вообще много сплетничали – может быть, из-за того, что он никогда не рассказывал о своей личной жизни в интервью. Кто-то говорил, что его невеста трагически погибла прямо накануне свадьбы, кто-то с авторитетным видом утверждал, что это была вовсе не невеста, а родная сестра. Ну а особо ядовитые сплетники уверяли, что никакой трагедии в жизни Качука и вовсе не было, что он напускает на себя такой таинственный вид, потому что просто любит повыпендриваться, а столь ранняя его седина обусловлена более прозаичными генетическими причинами. Но невысокий, с рыхлой красноватой кожей и широким бесформенным носом, он тем не менее слыл донжуаном.

Когда-то – очень давно, когда Владимир был еще никому не известным молодым режиссером, а Катя уже народной артисткой РСФСР, – он неловко и по-дилетантски пытался за нею ухаживать. Она тогда довольно нетактично над ним посмеялась. Но он не отступил и через несколько лет, уже став знаменитым, предпринял вторую попытку – старомодно объяснился ей в любви. Наверное, Катя и в самом деле задела его за живое. Опытный и искушенный, с нею он вел себя как пылкий старшеклассник. А она снова посмеялась – правда, более интеллигентно.

– Мы что, разве сегодня не репетируем? – удивленно поинтересовалась Катя.

– С чего ты взяла?

– Домработница передала…

– Ах, эта ужасная женщина – твоя домработница? – усмехнулся Качук. – Я сорок минут ей втолковывал, что требуется передать.

– Значит, она все перепутала, – улыбнулась Катя. – И вообще назвала тебя Собчаком. Володя, но если не будет репетиции… Зачем же ты меня сюда пригласил?

– Не надейся, не затем, о чем ты подумала. Я тебя позвал, чтобы поговорить.

– Вот как? Похоже, я даже знаю о чем. «Сестер» закрывают.

– Ты не могла бы объяснить, как это всегда получается? – Он извлек из кармана курительную трубку и принялся не спеша наполнять ее ароматным яблочным табаком.

Качук и трубка. Он почти никогда не расставался с ней – один особо остроумный журналист даже назвал его «Шерлоком Холмсом от шоу-бизнеса». Сладковатый запах фруктового табака настолько глубоко въелся в его кожу, волосы, одежду, что он вообще мог не пользоваться никаким парфюмом.

– Как это происходит? – недоумевал Качук. – Позавчера вечером в узком кругу людей было принято решение о закрытии «Сестер». Завтра я собирался эту новость обнародовать. Пригласить журналистов на последний спектакль и торжественный прием по случаю закрытия. А первой я говорю об этом тебе, ведущей актрисе. И вот выясняется, что мое сенсационное заявление для тебя не секрет. Как это происходит? Кто оказался треплом?

– Значит, это правда, – спокойно констатировала Катя, – а я, признаюсь, сначала и не поверила. Что ж, сэ ля ви. Но я также слышала, что вместо «Сестер» будет другая постановка. Новый проект…

Его мохнатые седые брови удивленно взлетели вверх.

– И об этом ты знаешь! Хотя, может, это и к лучшему.

– Почему?

– Я, честно говоря, рассчитывал на легкую женскую истерику.

– Бог с тобою, Володя! Ты меня сто лет знаешь. Разве я когда-нибудь устраивала истерики?

– Нет, – улыбнулся он. – Хотя, если честно, я был бы не против хоть раз увидеть тебя в гневе – чтобы слезы текли, глаза горели, дрожали губы. Это то, что я мечтаю увидеть…

– В «Сестрах» есть такая сценка, – рассмеялась Катя. – Я два раза в неделю бью тарелки и в голос рыдаю на глазах у тысяч зрителей.

– В «Сестрах» есть, а в жизни нет. А я хочу, чтобы тебе на самом деле было плохо. Хотя бы один-единственный раз.

– Ты думаешь, что я бесчувственный манекен, да? – тихо спросила Катя. – И за что ты так меня ненавидишь?

– Сама знаешь за что, – усмехнулся он. – Ты, Катя, об меня ноги вытерла. Теперь моя очередь.

Она подозрительно посмотрела на Владимира. Грустное лицо, житейские истины… Неужели он взялся за старое? Неужели опять собирается поставить ее в неловкое положение, раскрыв свою душу?

– Может быть, – спокойно сказала она и быстро перевела разговор: – Так ты расскажешь мне о новой постановке? Когда мы начинаем репетировать?

– Разве тебе об этом не насплетничали? – изумился он. – Твой таинственный осведомитель был не в курсе?

– Видимо, нет.

– Странно… Я, Катя, решил ставить «Ромео и Джульетту».

– С ума сошел?! – вырвалось у Кати. – То есть я хочу сказать, что… Это же гарантированный провал. Ставить классику немодно, тем более ты себя зарекомендовал как режиссер совершенно другого плана. Никто не поймет.

– Успокойся. Я еще ничего тебе не рассказал, а ты уже разволновалась. Это не классика, а современная пьеса. Трагикомедия с московским колоритом. Два главных героя – разведенные супруги слегка за сорок. За спиной у каждого – целый клан бабушек, тетушек, детей и новых супругов. А они однажды встретились и вновь влюбились друг в друга. – Он глубоко затянулся. Посмотрел куда-то в глубь зрительного зала. Помолчал. И наконец объявил: – Это будет сенсация, Катя. Ты же знаешь, я всегда заранее чувствую сенсацию.