Девушки, согласные на все - читать онлайн книгу. Автор: Маша Царева cтр.№ 52

– Вообще-то я только что сюда переехал, – принялся врать Филипп. – Знаешь, я ведь долго снимал квартиру, а вот эту купил наконец. Вся мебель осталась от прошлых хозяев, моя только техника. Свои вещи перевезти не успел.

– Хорошо, – она расслабилась. – А то я уже испугалась, что ты привел меня в специальную съемную квартиру для сексуальных забав. Решила, что имею дело с маньяком-извращенцем.

Он с готовностью улыбнулся, но внутри у него все похолодело. Надо же, легкомысленная такая, молодая, а зрит в корень.

– Неплохо, – вынесла она вежливый вердикт, хотя он мог бы поспорить, что одна ее спальня в два раза просторней всей этой квартиры. – Если тут все еще со вкусом обставить… – Она принялась фантазировать: – В ванной коврик такой постелить, плюшевый. Чтобы можно было вставать на него босыми ногами, и ступни бы в нем утопали… Да, еще необходима пальма. Знаешь, на день рождения я подарю тебе пальму в кадке.

– Только не очень большую – боюсь, соседям не понравится, если мне придется прорубать для нее дырку в потолке.

– Так, а здесь у нас что? О, спальня… – продолжила Марьяна инспекцию. – Ничего себе! А это еще что такое?

Сердце Филиппа ухнуло вниз. Спальня-то была, разумеется, не совсем спальней, а самой настоящей съемочной площадкой. Конечно, он всегда убирал свет и аппаратуру в шкаф, чтобы не смущать с первой же минуты девчонок – будущих актрис. Но вдруг забыл что-то на этот раз? Или любопытная Вахновская залезла в шкаф?

Он ринулся за ней, притормозил на пороге, приготовился непринужденно оправдываться, чем бы ни оказался предмет, привлекший столь пристальное внимание Марьяны. И вздохнул облегченно. Возле широкой овальной кровати высился профессиональный осветительный аппарат на металлической треноге. Что ж, светильник – это еще куда ни шло. Гораздо хуже было бы, если бы Вахновская приметила направленную на кровать камеру.

– Это очень сейчас модно, – Филипп даже разрумянился от облегчения. – Купил за огромные деньги.

– Знаю, – удивила его Марьяна. – Когда Гога снимал мне клип, в студии такие же штуки стояли. Странно, зачем тебе столько денег было тратить? Для спальни можно было бы обойтись простой стилизацией.

Он не дал ей договорить – опрокинул весело взвизгнувшую Марьяну на кровать. Разговор принимал опасный оборот, а значит, пора было приступать к действию. Тем более что выглядела Марьяна пресоблазнительно – под почти прозрачной кофточкой явственно просматривался силуэт ее небольшой, но идеальной формы груди. «Если девушка надела на свидание такую вещь, – заметил про себя Филипп, – то совершенно не обязательно спрашивать ее согласие перед поцелуем. Скорее всего, она уже давно все сама для себя решила!»

– А почему я твоего клипа не видел ни разу? – спросил он, расстегивая перламутровые пуговки.

– Так его и не было в эфире, – неохотно объяснила она. – Гога сказал, что мне еще рано, что он сам решит, когда я буду готова проснуться знаменитой.

– Жестоко, – ухмыльнулся Филипп.

– Не стоит об этом, – взмолилась Марьяна, – у нас осталось всего сорок минут.

У них всегда было всего сорок минут – может быть, поэтому они не успевали надоесть друг другу? Сорок минут – одежда разбросана по полу, волосы запутались, тела сплелись – всего сорок минут! А потом – лихорадочное одевание, быстрый кофе, бег по лестнице вниз – при этом Марьяна надвигала на глаза бейсболку, а Филипп напяливал капюшон, чтобы не бросаться в глаза соседям. Затем, в машине, он делал вид, что полностью сосредоточен на дороге, а она – что вдумчиво изучает заоконный пейзаж. На самом деле они молчали об одном и том же.

И опять он парковался поодаль. Быстрый поцелуй в авто, и вот она уже выходит, хлопнув дверцей. Марьяна настаивала, чтобы он не провожал ее обратно к служебному входу в салон. По идее, он должен был высадить ее и тут же умчаться прочь, но Филипп не мог отказать себе в удовольствии посмотреть на то, как она переходит через дорогу, спешит, оглядывается по сторонам, нервничает. Она была такой взнервленной, что даже воздух вокруг нее, казалось, был наэлектризованным – и он находил это возбуждающим.

«Почему мне нравятся такие, как она, стервы? Неуравновешенные, пылкие, порывистые, – думал Филипп, тоскливо глядя ей вслед. – Идет, не обернется даже. Почему я не могу влюбиться в обычную женщину – спокойную, домашнюю? Почему мне с такими скучно становится через десять минут? Неужели никогда у меня не будет нормальной семьи?»

Девятнадцатого марта он всерьез собирался намекнуть Еве, что «час X» настал. Жаль ее, конечно, – ведь ей некуда идти. Но, в конце концов, он не нянька и не благотворительная организация. Кажется, она что-то говорила о том, что собирается вернуться домой, в маленький провинциальный городишко, – вот пусть и возвращается, раз у нее не хватило ума устроиться в Москве.

Так бы он и поступил, если бы утром девятнадцатого числа не произошло событие, разом изменившее его отношение к загостившейся девчонке. Когда-то, еще в самый первый день ее пребывания в квартире, он ее сфотографировал. Сфотографировал без всякого умысла – ее лицо не казалось ему интересным и перспективным, просто надо было «добить» пленку.

И вот теперь он рассматривал свежеотпечатанные снимки Евы, и от волнения у него перехватывало дыхание. Конечно, ему, как фотографу с многолетним стажем, было прекрасно известно, что камера «любит» одних людей и «терпеть не может» других. Бывает, что записная красавица получается на пленке невыразительной мышкой, а абсолютно никакая девушка, наоборот, смотрится на фотографии роковой красоткой. Большинство профессиональных фотомоделей – тех, над чьими журнальными изображениями томятся от вожделения мужчины и ревниво вздыхают женщины, – в обычной жизни, без макияжа и каблуков, ничем не выделяются из толпы.

Азию, например, камера явно недолюбливала. А Ева…

Конечно, уродиной ее никто бы не назвал – но в ней не было ничего, ровным счетом ничего особенного. Ее лицо казалось Филиппу широким и бледным, как полная луна, под глазами темнели тени, а губы были немодно тонкими. Но фотообъектив, похоже, влюбился в эту девушку! На снимках она была феноменальной. А ведь когда Филипп снимал ее, на ее лице не было ни грамма косметики. Да что там косметика – он ведь застал ее едва проснувшейся, она умыться даже не успела.

Филипп понял, что должен Еву как-то использовать. Не может он ее теперь просто так отпустить.

Моделью ей не стать – вряд ли ее возьмут хоть в какой-нибудь журнал. Она сто очков вперед даст любой вешалке, но не в этом дело. Такой типаж не в моде – не обладает она ни гренадерским ростом, ни шикарной селедочной худобой, ни правильностью черт. А значит… Значит, она должна сняться в его порнофильме. И это будет лучший фильм из тех, что ему когда-либо приходилось снимать. Этот фильм сделает его знаменитым.

Филипп работал в порнобизнесе почти десять лет. И его маленькие киноэтюды приносили денег куда больше, чем журнальные съемки, и это несмотря на то, что в последние годы он наконец обрел желанный статус светского фотографа номер один. Он был востребованным, он работал со знаменитостями.