Мистер Пип - читать онлайн книгу. Автор: Ллойд Джонс cтр.№ 13

Агнес Харипа подготовила беседу об отношениях полов и начала ее с улыбки. Пока весь класс не ответил ей улыбкой, она молчала. Гилберт сообразил не сразу, и она продолжала терпеливо ему улыбаться, пока не вмешался мистер Уоттс, который попросил Гилберта откликнуться. Чтобы ему было понятнее, мистер Уоттс тоже изобразил улыбку.

— А, ясно, — сказал Гилберт, и миссис Харипа смогла продолжить свою беседу.

— Я хочу сегодня поговорить о том, чему нас могут научить плоды личи, — сказала она. — Сладкое нельзя выставлять напоказ.

Она продемонстрировала всем пупырчатый плод, словно диковинку. Мы и так знали, что у личи тонкая, но твердая кожура. Счищаешь ее и впиваешься зубами в сочную, бугристую мякоть с привкусом миндаля.

— Сладкая улыбка, — продолжила Агнес, — еще не показывает, какая у человека сердцевина. Улыбка может ввести в заблуждение. Чтобы сохранить свою сладость, нужно защищаться. Девочки, защищайте свою сладость от мальчишек. Посмотрите на личи. Разве сохранили бы они сладость, кабы подставляли свою мякоть солнцу, дождям и ненасытным собакам?

Мы заинтересовались. Понимая, чего от нас ожидают, мы хором протянули:

— Нет, миссис Харипа.

— Верно, — согласилась она. — Плоды бы засохли и сморщились. Утратили бы свою сладость; хорошо, что самая вкусная часть личи защищена твердой кожурой. Все это знают, но никто не спрашивает, почему так устроено. Вот вам и ответ, дети мои.

Она вновь прошлась взглядом по нашим лицам. Высматривала смутьяна, который полезет с вопросами. В вопросах нет ничего дурного, если знаешь, из чего они выросли. Из бесхитростного любопытства или из желания сбить тебя с толку? Миссис Харипа дружила с моей мамой. Они вместе ходили молиться.

— Вопросов, очевидно, не будет, миссис Харипа, — сказал ко всеобщему облегчению мистер Уоттс. — Однако, если позволите, ваша беседа о сохранении невинности глубоко меня тронула.

Миссис Харипа сверкнула глазами в сторону мистера Уоттса. Заподозрила, что белый человек над ней насмехается. Что скрывала его улыбка? Какой-нибудь подвох — чего еще ждать от белого? А ведь ученики назубок знали все его маски. Не зря же они зубы скалят? Лучше бы она рассказала, как использовать в хозяйстве маниоку или куриные перья.

Я так злорадствовала при виде ее смятения, что не сразу заметила поднятую бровь мистера Уоттса: это был знак мне встать и поблагодарить миссис Харипу.

Ученики из вежливости похлопали в ладоши; миссис Харипа радостно закивала. Мы тоже были за нее рады. Нам нравилось слушать рассказы наших двоюродных братьев и сестер, матерей и бабушек. Зачем их отпугивать? Мы и так знали, что многих одолевала застенчивость и боязнь показаться глупыми, а потому они не решались появляться в школе; кое-кто уже ступал на расчищенную поляну и тут ни с того ни с сего поддавался сомнению. Терзаемый неуверенностью, такой человек не мог заставить себя подойти ближе, потому что начинал гадать, нужна ли кому-нибудь его история про геккона. Нам не раз доводилось видеть за окном спину какого-нибудь бедолаги, удирающего в спасительные заросли.

Тетя моей одноклассницы Мейбл пришла с домотканым ковриком. Хотела поговорить о «путях» и «удаче».

— Тканое полотно может кое о чем поведать, — сказала она. — Этот коврик, что помогает не заблудиться во сне, выткала для меня бабушка. Всего-то и нужно перекатиться на другой бок и нащупать выпуклую полоску. Эта полоска — река, что всегда вынесет к дому. А еще бабушка рассказывала историю о девушке, которая носила в себе знания о прибоях и морских течениях. Потом бабушка придумала песню о разных путях, открытых для человека. Такой же коврик, как у меня, получила и моя племянница. Чтобы она не заблудилась, ей дали наказ: петь всю дорогу от аэропорта до дома ее другой тетки, живущей в Брисбене. Как мне потом рассказали, петь она не пела, а коврик забыла в уборной. Так что тетке с выводком детишек пришлось самой тащиться в аэропорт.

Даже моя мама пришла повторно и рассказала такое, чего я никогда от нее не слышала. Мистер Уоттс расположился позади нее. Думаю, ему было не по себе. Он ерзал и не мог смотреть в одну точку.

— Женщинам никогда не разрешалось выходить в море — никогда! — гаркнула мама. — Почему? Я вам скажу почему, хоть это ясно как день. Женщины — слишком большая ценность. Вот так-то. В море выходили мужики. А уйдет женщина — что из этого получится? Не будет ни детей, ни еды на столе, ни шарканья веника. Да на острове все перемрут с голодухи. Но порой — это я знаю от своей тетки Жозефины — случается увидеть девушку, которая следит за полетом морской птицы, стоя на рифе; можно не сомневаться: она потеряла невинность и замышляет отправиться в ближайший город белых. Вот так-то, девочки: захотите полюбоваться морскими птицами — стойте на берегу, а то вам несдобровать!

Возвращение к «Большим надеждам» всегда было для нас благом. Книжный мир, не в пример нашему, выглядел цельным и осмысленным. Если это было благом для нас, то что же говорить про мистера Уоттса? Я уверена, что в мире мистера Диккенса он чувствовал себя куда уютней, чем в нашем чернокожем мире предрассудков и таинственных летучих рыб. «Большие надежды» возвращали его к белым. Во время чтения он иногда улыбался своим мыслям, а мы не понимали, что в этом месте забавного; в таких случаях мы раз от раза вспоминали, что до конца не понимаем мистера Уоттса, потому что не знаем тех краев, откуда он родом, и задавались вопросом: что же он оставил позади, когда поселился с Грейс на острове?

Подходя к учительскому столу, я пыталась не заглядывать слишком уж откровенно в лежащую на нем книгу. Хотя мне до смерти хотелось взять ее в руки, посмотреть, что там написано, и найти на странице имя Пипа. Но я ничем себя не выдавала. Не хотела выставлять напоказ самое сокровенное, а может, и постыдное. У меня в голове прочно засел урок миссис Харипы про сладкие плоды личи.

После занятий мистер Уоттс от нас не прятался. Иногда он прохаживался с корзиной под деревьями и собирал плоды. Родители учеников посылали ему и его жене угощение в благодарность за то, что он ежедневно вдалбливал знания в наши пустые головы. Отец Гилберта всегда оставлял для мистера Уоттса немного рыбы.

В белом льняном костюме, подобающем «джентльмену», мистер Уоттс появлялся только на уроках; по большей части именно таким мы его и видели. Встречая его на пляже в мешковатых старых шортах, мы не понимали, что стряслось с нашим учителем. В глаза бросалась жуткая худоба, которая не то иссушила его в одночасье, не то прежде оставалась незамеченной, и это наблюдение было сродни открытию, но какому — я точно не знала. Он смахивал на тонкий побег белой лозы. Видя его сгорбленную спину, мы начинали понимать, каких усилий стоило ему надевать костюм и стоять перед нами, вытянувшись в полный рост. Впрочем, на пляже он был как все. Опустив голову, высматривал, не выбросило ли море чего-нибудь полезного. На нем была ветхая белая сорочка, которую он, как ни странно, носил нараспашку; но, что еще удивительнее, при ближайшем рассмотрении я не обнаружила на ней ни одной пуговицы.