Сын цирка - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ирвинг cтр.№ 96

— Сколько этих проституток заражены СПИДом? — спросил Мартин.

— Я ведь ортопед. Однако знающие люди говорят, заражены сорок процентов. Некоторые считают, что болеют все шестьдесят процентов.

— В любом случае, на этой территории распространено христианство, — настаивал Миллс.

В первый раз Фарук почувствовал, что сумасшедшая убежденность находящегося перед ним человека угрожает ему гораздо больше, чем поразительное сходство с Инспектором Дхаром.

— Я-то думал, вы — преподаватель английского языка. Как бывший ученик этого заведения, могу вас заверить: колледж Святого Игнатия — это прежде всего и в основном школа, — пожал плечами доктор.

Дарувалла знал отца-ректора и прекрасно себе представлял, как отнесется Джулиан к проблеме спасения душ проституток. Однако наблюдая за тем, как Мартин нагишом вылез из ванны и, не обращая внимания на раны, изо всех сил стал растираться полотенцем, доктор понял, что отцу-ректору и защитникам веры в храме Святого Игнатия предстоят тяжелые времена. Вряд ли они смогут убедить такого ревностного иезуита, что его задача сводится к улучшению английского языка в старших классах.

Миссионер с ожесточением растирал себя полотенцем, пока его лицо и торс не покраснели так, как если бы его только что избили кнутом. Все это время Миллс обдумывал ответ.

Как искусный иезуит, Мартин начал с вопроса:

— Разве вы сами не христианин? Помнится, мой отец говорил, что вы перешли в христианство, но не стали католиком, — поинтересовался он.

— Да, это так, — осторожно ответил доктор, вручая миссионеру лучшую свою шелковую пижаму.

Однако тот не торопился ею воспользоваться, предпочитая остаться голым.

— Вам известна позиция кальвинистов и сторонников Янсена по отношению к свободе воли? Я сильно упрощаю, однако этот вопрос возник на диспуте Лютера и протестантских теологов во времена Реформации. Это идея о том, что мы погрязли в греховности и можем ожидать спасения лишь через Божественную Благодать. Лютер отрицал тезис о спасении через наши добрые деяния. А согласно учению Кальвина, все мы уже заранее обречены либо спасти наши души, либо погибнуть. Вы верите в это? — спросил Мартин доктора.

Фарук оценил, к чему вел ход логических рассуждений, и предположил, что не стоит верить в это.

— Нет, не совсем верю, — сказал Дарувалла.

— Вот и хорошо. Значит, вы не сторонник Янсена. Их учение лишает верующих мужества. На самом деле положение о Божественной Благодати, которая сильнее воли человека, является пораженческой доктриной. Получается, мы ничего не можем сделать, чтобы спастись. Зачем же тогда обременять себя какими-то добрыми делами? Ну и что, что мы грешим? — продолжал иезуит.

— Вы все еще слишком упрощаете вопрос? — спросил Дарувалла.

Иезуит выслушал слова доктора с уважением. Он использовал эту реплику, прервавшую ход рассуждения, чтобы облачиться в шелковую пижаму доктора.

— Если вы предполагаете, что почти невозможно примирить концепцию свободы воли с нашей верой во всемогущего и всезнающего Бога, то я соглашусь с вами в том, что это — трудно. Вопрос о соотношении свободы воли и божественного всемогущества — вас интересует именно эта проблема? — спросил Мартин.

— Да, что-то в этом роде, — подтвердил Дарувалла, который предположил, что именно таким и должен быть его вопрос.

— Да, это по-настоящему интересно. Ненавижу, когда люди пытаются свести духовный мир до чисто механических теорий. Как, например, делают те же самые бихевиористы. А кого увлекает теория Лоеба о травяных вшах или работы Павлова с собаками? — продолжал иезуит.

Доктор Дарувалла только кивал головой, не осмеливаясь открыть рот, поскольку ничего не слышал о травяных вшах. Разумеется, он знал об опытах Павлова с собаками и даже мог вспомнить, что заставляло собаку выделять слюну и что эта слюна означала.

— Должно быть, мы, католики, кажемся вам, протестантам, излишне строгими. А, это действительно так! Основа нашей теологии — это награда или наказание, которые человек получает после смерти. По сравнению с вами мы сильно грешим. Однако мы, иезуиты, склонны преуменьшать грехи мысли, — заключил миссионер.

— Но не преуменьшать грехи действия, — вставил Дарувалла.

Хотя ход рассуждений казался слишком явным и не требовал ответной реплики, доктор почувствовал, что только дурак не отзовется на такие слова. А он до сих пор молчал.

— Нам, католикам, временами кажется, что вы, протестанты, преувеличиваете человеческую склонность ко греху. — Иезуит выжидающе замер.

Доктор Дарувалла не знал, кивать ли ему головой в знак согласия или не соглашаться со сказанным. Поэтому он тупо смотрел, как вода выливается через отверстие ванны, делая вид, будто это не вода, а мысли, и они также стремительно покидали его голову.

— Вы знаете Лейбница? — внезапно нарушил молчание иезуит.

— Да, в университете… Но прошло уже много лет, — пожаловался доктор.

— Лейбниц полагает, что у человека не отняли свободу воли после его греховного падения. Эта мысль делает Лейбница нашим другом. Я имею в виду — другом иезуитов. Никогда не забуду такие его слова: «Хотя побуждение к действию и помощь исходят от Бога, однако они всегда сопровождаются определенным содействием самого человека. Если бы этого не случалось, то мы не могли бы утверждать, что делаем что-то». Вы соглашаетесь с этими словами, не так ли? — спросил Мартин.

— О да, конечно, — поспешно ответил Дарувалла.

— Ну, вот вы и поняли, почему я не могу быть только учителем английского языка. Разумеется, я помогу детям с английским, но поскольку мне дана свобода воли, хотя побуждение к действию и помощь исходят от Бога, я, конечно, должен сделать все, чтобы не только спасти свою душу, но и души других людей.

— Понимаю. — Дарувалла начал понимать, почему разъяренные трансвеститы не смогли ничего сделать с плотью и неукротимой волей Мартина Миллса.

В этот момент доктор обнаружил, что стоит в гостиной и наблюдает, как миссионер ложится на кушетку, хотя совершенно не помнит, как и когда они вышли из ванной комнаты. Иезуит вручил доктору железный ошейник, который Дарувалла принял с большой неохотой.

— Вижу, здесь мне это не понадобится. И без него мне обеспечено достаточно превратностей судьбы. Святой Игнатий Лойола также изменил мнение по отношению к этому инструменту укрощения плоти, — сказал иезуит.

— Неужели? — вежливо поинтересовался Фарук.

— Думаю, он его слишком интенсивно использовал, однако только по причине давних грехов юности. Фактически в последнем варианте книги «Упражнения духа» Святой Игнатий выступает против подобного укрощения плоти, как не одобряет он и слишком долгого поста, — пояснил Миллс.

— Я тоже не одобряю поста, — сказал доктор, который не знал, что ему делать с ужасным приспособлением.

— Пожалуйста, выбросите его. И, если можно, скажите карлику, что кнут он может оставить себе. Мне он не нужен, — сказал будущий священник.