Последняя ночь на Извилистой реке - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ирвинг cтр.№ 27

Должно быть, это относилось к женщине из «Умбагога», в чьей постели он проводил время в ночь убийства Пинетта Счастливчика. (Исчезновение обоих штамповочных молотов, возможно, просто совпадение.)

Норма Шесть порывисто схватила повара за плечи и буквально втиснула его лицо между своими грудями. Никакой двусмысленности. Повар вспомнил о методе Геймлиха. Он нырнул под ее руки и оказался сзади. Потом его руки сомкнулись на диафрагме Пам, под ее красивыми грудями. Нос Доминика упирался ей между лопаток.

— Норма Шесть, я не могу этого сделать. Кетчум — мой друг, — сказал повар.

Пам без труда вывернулась из его захвата. Ее длинный крепкий локоть ударил повара в лицо и рассек верхнюю губу. Потом голова Доминика оказалась под мышкой у Пам. Щека его упиралась в ее правую грудь.

— Если ты позволишь ему найти Эйнджела, ты ему не друг. Слышишь, Стряпун? Из-за этого проклятого мальчишки он места себе не находит. Если ты дашь ему увидеть тело — или что там осталось, — никакой ты Кетчуму не друг!

Они катались по кровати рядом с неподвижно лежащим Кетчумом. Повар задыхался. Он сумел дотянуться до плеча Нормы Шесть и ударил ее в ухо. Она тут же припечатала его тяжестью своего тела к кровати, зажав не только голову с шеей, но и правую руку. Тогда повар неуклюже ударил ее левой: сначала в скулу, потом в нос, висок и снова в ухо.

— Эх, ты и драться-то не умеешь, Стряпун! — презрительно бросила ему женщина.

Пам слезла с него. Повар знал, что еще не раз вспомнит, как лежал здесь, рядом со своим храпящим другом. Он глотал воздух. А от аквариума все так же струился призрачный зеленый свет, и рыбы, если они жили в мутноватой воде, сейчас, должно быть, потешались над ним. Пам подхватила один из лифчиков и стала надевать, повернувшись к повару спиной.

— Если уж вам так приспичило искать, возьми с собой Дэнни и отправляйся туда пораньше. Ищите Эйнджела вдвоем, пока не приехал Кетчум. Но не показывай ему тело! — выкрикнула она.

Спящий Кетчум стащил рубашку с лица. Глаза его оставались закрытыми. Пам застегнула лифчик и теперь сердито влезала в безрукавку. Доминик подумал, что и это он тоже запомнит: ее джинсы без ремня, приспущенные на костлявых бедрах, и раскрытую ширинку, откуда проглядывали светлые лобковые волосы. Она одевалась торопливо, а может, это просто была ее манера одеваться.

— Выметайся, Стряпун, — бросила она повару.

Доминик еще раз взглянул на Кетчума. Теперь тот прикрыл лицо гипсовой повязкой.

— Кетчум показывал тебе лицо твоей жены, когда он ее нашел? — спросила Пам.

Доминику очень хотелось забыть, как он слезал с кровати и пробирался по узкому проходу. Норма Шесть вторично загородила ему путь.

— Отвечай! — потребовала она.

— Нет. Кетчум не подпустил меня к ней.

— Потому что Кетчум вел себя как твой друг, — сердито сказала Пам, пропуская его к двери. — И не забудь: там не хватает одной ступеньки.

— Сказала бы Кетчуму, пусть починит ступеньку.

— Он ее и спилил. Так слышнее, когда кто-то поднимается или спускается.

Что ж, Кетчум — человек осмотрительный, принял меры предосторожности. Думая об этом, повар достиг входной двери и открыл ее. Он с трудом миновал предательскую дыру в лестнице и похромал вниз. Здесь его опять подстерегала угнетающая музыка: на сей раз Тереза Брюэр с ее «Till I Waltz Again with You» [43] . Повар закрыл дверь подъезда, но ветер распахнул ее снова.

— Дерьмо! — донесся до него голос Пам.

Должно быть, эта чертова песенка подействовала на Кетчума, и, прежде чем Пам захлопнула дверь своего жилища, повар услышал, как его друг пробормотал во сне:

— Ну что, Счастливчик, не очень-то ты счастлив теперь!

Бедняга Пинетт. Он уже давно не слышит ничьих вопросов. И что вдруг Кетчум вспомнил про него в своем пьяном сне?

Повар старательно обходил убогие бары с такими же убогими неоновыми вывесками, напоминавшими рот, где недоставало зубов.

Д Я ВЗР ЛЫХ!

TP ТЬЕ ПИВО ДА ОМ!

Однако вывески хоть как-то освещали дорогу. Отойдя подальше, повар вдруг спохватился: он забыл взять свой фонарик. Вернуться назад? Снова подниматься по опасной лестнице? К тому же повар чувствовал, что Норме Шесть очень не понравится его возвращение.

Во рту ощущался привкус крови. Доминик поднес пальцы к разбитой губе. Она все еще кровоточила. Пальцы стали липкими. Кто-то шумно захлопнул дверь танцзала, и Тереза Брюэр внезапно смолкла, словно Норма Шесть сдавила нежную шею певицы. Когда дверь распахнулась опять, Тони Беннет мурлыкал «Rags to Riches» [44] . Доминик был твердо убежден: такая музыкальная безнадега только подталкивает жителей Извилистого к пьянству и дракам.

Возле бара, где Пам на ходу прекратила драку, было пусто. Ушли двойняшки Бибы. Чарли Клафу и Эрлу Динсмору тоже удалось встать на ноги и убраться восвояси. И сиденье «ломбарда» пустовало. Либо братья Бодетт оклемались и ушли сами, либо кто-то им помог.

В темноте хромую походку Доминика Бачагалупо было легко спутать с чьими-нибудь пьяными шагами. Около бара, где любили собираться франкоканадцы, маячила знакомая фигура. Прежде чем повар сумел убедиться, что это действительно констебль Карл, его ослепил яркий свет фонарика.

— Стой! Для тупых канадцев повторяю на их поганом французском: arrâte.

— Добрый вечер, констебль, — сказал Доминик, щурясь от яркого света.

Луч фонарика и ветер с опилочной пылью — это было многовато для повара.

— Что-то ты припозднился, Стряпун. Да еще и губу разбил, — сказал полицейский.

— Я навещал друга.

— Хорош друг, если раскровенил тебе губу, — усмехнулся «ковбой», подходя ближе.

— Карл, он тут ни при чем. Я забыл фонарик… вот и навернулся.

— Похоже на удар коленом… или локтем, — вслух рассуждал Карл.

Его фонарик почти касался окровавленной губы повара. Доминику хотелось зажать нос: дыхание констебля было на редкость зловонным.

Два любовника Индианки Джейн стояли лицом к лицу: пьяный констебль подозрительно косился на трезвого хромого повара. К счастью для последнего, Карла отвлекли два события, случившиеся одно за другим. Дверь танцзала в очередной раз распахнулась, и оттуда на повышенной громкости вырвался голос Дорис Дэй, певшей «Secret Love» [45] . Карл сразу же направил фонарик на дверь. И тут из дверей «гостиницы», населенной франкоканадцами, во тьму выбросили совершенно голого человека. Он приземлился на четвереньки и скулил, словно щенок койота. Фонарик констебля тут же высветил испуганного франкоканадца. Повар узнал его. Это был Люсьен Шарес, молодой парень.