Акимуды - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Ерофеев cтр.№ 42

– Что-то я ничего не понял, – признался Денис.

– Так вы и есть тот самый новый человек, – тихо сказал Посол.

– А вы тогда кто? – спросил Денис.

066.0

<ВЯЛЫЙ МОНСТР>

Если сложить все представления, которые сегодня живут на земле, о боге в одну кучу и перемешать, чтобы создать среднеарифметического бога, что за чудовище бы вышло!

Это было бы надмирное существо, постоянно вступающее в конфликт со своими первоначальными обязательствами, не выполняющее их, перепутавшее понятия страха и любви, существо коварное, уклончивое, равнодушное к страданиям и молитвам. Вялый монстр, который, скучая, сидит в болоте, а порой, оживляясь, устраивает цирковые номера.

Взять хотя бы историю поляков в Катыни. Такое впечатление, что не бог сидит в небе, а Сталин, или, по крайней мере, замещает его, когда бог вышел. Видит Сталин, что летят поляки к Катыни, весь генералитет во главе с главнокомандующим, и думает, а что, если…

Напускает утреннего тумана, и самолет разбивается на подлете к русскому военному аэродрому, все гибнут по второму кругу, и оторванные ноги и руки собирают, как грибы, в этих грибных местах Смоленщины. И только венок, который везли поляки в Катынь, остается нетронутым, как будто нарочно.

Ну, допустим, поляки летели очень гордые, летели гордые поляки, и сам этот полет, с точки зрения морали, выглядит немножко сомнительным, но, с другой стороны, разве так можно наказывать за гордость?

Или взять, к примеру, Венеру Мытищинскую. Она готова на философские обобщения, а спроси ее: «Как называется столица Польши?» – она начнет крутиться на сковородке.

Зяблик отмахнулась от вопроса:

– Я помнила, но забыла. Катынь, что ли?

Совместными усилиями человек создал сомнительного бога – подвело его религиозное воображение, – но ведь и сам Бог допустил создание такого имиджа, не воспротивился ему.

– А столица Австрии?

Жил-был Фрейд непонятно где, в безымянном городе, в условной стране… А Сталин не зря напустил тумана. Отомстил второй раз за свое унижение под Варшавой. Значит, бог на стороне русских?

– Вам нужен бог, – уклонился Посол от ответа, – который бы не мешал науке, без пафоса! Прикольный бог. А те, старые, отыграли свои роли, спасибо им! Вам нужен, прости Господи, бог-дипломат, который бы искал компромиссы, а не гневался по пустякам и не грозил апокалипсисом. Вам нужен верный друг, бог-сиделка, который вытирал бы вам слезы и сопли, который понимал бы все ваши слабости, а не кричал, что он принес в мир не мир, а меч.

Тогда это нужно было. И я это понимал. И я готов был играть эту роль. Но все – время ушло вперед. И те, кто будет сопротивляться новым заветам – служат против бога и против людей, – те либо глупы, как пробка, либо держатся за свою власть. Я пришел сюда, чтобы сказать новое слово – спокойное слово. Было сделано много ошибок – от того что затянули ремни, человек совсем потерял всякую веру. Я пришел сказать: все будет по-другому. А вы знаете… Все это не так! Я – мошенник. Вы – мошенники, потому что созданы по образу и подобию. Вас надо держать в строгости! Вы и так совсем распустились!

Бог не есть только любовь. Выдумки попов! Ну, чего, головастики! Христос и Антихрист – одно лицо, бог и черт – две половины одного создателя. Бог не может быть либералом! Я пришел сказать, что все прошлые договоры между богом и людьми были ложью. Слишком немощен был человек, слишком недальновиден! Приходилось подстраиваться!

Спасибо Христу. Он был велик в своем желании исправить старые нормы. Но ведь и он постепенно состарился – а ошибки прошлой веры привели к трагедиям. Я заменяю ад чистилищем. Это звучит как предвыборная кампания – но я буду честен до конца. Пора кончать с вечными муками. Есть подонки – с ними я не буду церемониться. Но я сам создал человека несовершенным и несу за это всю ответственность. Я не собираюсь распространять религию политкорректности. Но некоторые правила надо усвоить. Нет неверных. Есть просто глупые, тупые, упрямые люди. Не надо крайностей. Крайности нужны были для невежественных людей – чтобы они услышали! Я – не против чудес. Но почему я должен воскрешать ослов?! Я хочу, чтобы вы были не рабы божьи, а нормальные люди…

– Значит, рая нет?

– Ну, как нет! Есть рай. Акимуды – это рай. Но он для большинства слишком недолговечен. Нет, – перебил он себя, – я не хочу сказать, что надо немедленно прекращать верить в Христа. В конце концов, пока мы не перестроили веру, человеку нужно умирать спокойно. Какая разница, какое имя он произносит! Главное, что он произносит. Ну, можно его поправить…

– Почему рай недолговечен?

– Ну, для кого-то он долговечен. Для тех, кто справился с испытанием. Рай – это отсрочка. Как отпуск – и снова в бой.

– А святые?

– Большинство из них проходят сквозь жизнь, зажав нос. Бегут прямиком к спасению. Путая спасение с отрицанием жизни.

– Как ты руководишь?

– Все делится пополам. Половина – ваша свободная воля, половина принадлежит мне и распределяется по моему усмотрению.

– Это все?

– Нет. Люди – пища богов.

– Как?

– Вы разводите коров, мы разводим людей. Мы вас употребляем в пищу.

067.0

<НАГРАДА>

В последнее время мой папа полюбил проводить важные встречи в постели. Конечно, о спальни и речи быть не могло. Кто принимает людей в двуспальной кровати! Местом важных встреч был выбран топчан в кабинете. Шум машин с Тверской улицы создавал ощущение плотной жизни. После завтрака на кухне с жидким чаем и горстью лекарств он, покружив по комнатам и подумав о текущем моменте в сортире, направлялся на работу и отдых под плед. Вот и в день своего юбилея он надел один на другой два тонких свитерка, голубой и серый с отложным воротником, и сел на топчан, по-стариковски расставив ноги. Где-то вдали жужжал пылесос. Папа не был хозяйственником и не входил в подробности домашней жизни. Пылесос жужжал в хозяйственном мире, далеком и низком. Правда, как-то в Дакаре ему пришлось заниматься покупкой дома под посольство, и он с честью справился с хозяйственной миссией, но купеческой жилки в нем отродясь не было. Папа потер окоченевшие ладони и подумал, что скоро он поправится и будет теплым. Пора приниматься за работу! Он юркнул под желто-коричневый плед и зажмурился. В лежачем положении лицо его разгладилось, стало серым и выразительным. Сердце, охнув два раза, затаилось. Не успел он прикрыть глаза, как его вызвали в военкомат и предложили взрывать мосты в тылу врага. Подготовившись к смертной миссии, он в последний раз прыгнул с учебным парашютом и напоролся на елку. Хирург предложил ему оттяпать ногу. Он отказался – нога осталась при нем. Только он собрался выйти из госпиталя, как к нему с юбилейными поздравлениями ворвались родители. Иван Петрович с черными бухгалтерскими нарукавниками и Анастасия Никандровна в тонком платье поздравили его с успешно прожитой жизнью и звали в гости. Отец отделался ничего не значащими обещаниями как-нибудь их навестить. С родителями у него были связаны болезненное питерское детство и кошка, рывками бегающая по маленькой квартире на Загородном. Он стал тонуть на каникулах в Волге, но вместо могилы очутился в Смольном, где секретарь обкома протянул ему газету. Сталин и Риббентроп улыбались. А это кто? Он догадался: переводчик! Вперед! Анастасия Никандровна твердо знала: все писатели – пьяницы! Вместо войны в Испании, куда ему очень хотелось, отец вышел на Кузнецком Мосту и проник в старое здание Министерства иностранных дел.