Записки школьного врача - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Шляхов cтр.№ 55

– Я вообще не парюсь по поводу знаний, – включилась в разговор Сергеева. – Ставлю всем хорошие оценки и хвалю их при любом случае. Ученики довольны, родители довольны, администрация довольна, а значит, и мне хорошо.

– А как же они будут сдавать ЕГЭ (ЕГЭ – Единый государственный экзамен)? – спросил Вячеслав Мефодиевич, вольготно раскинувшийся на диване. – Или там тоже возможны варианты?

– Это их дело, – отмахнулась Сергеева. – И потом, если хотите знать, ЕГЭ – это тестирование, а тестирование не имеет ничего общего с настоящими знаниями. Оценка, полученная на ЕГЭ…

– Это не их оценка, а ваша! – рассмеялся Вячеслав Мефодиевич.

– Почему – моя? – удивилась Сергеева.

– Потому что показывает, как вы их натаскали.

– Я, к вашему сведению, Вячеслав Мефодиевич, не натаскиваю, а учу! Я педагог, а не дрессировщик!

– Извините, оговорился, но ведь смысл моих слов от этого не меняется. Оценки учеников на едином экзамене – это показатель работы педагога, его мастерства. Разве ж не так? А, народ?

Народ отвлекся от своих дел и включился в обсуждение. Мне, как обычно, досталась роль зрителя. Зрителя, не все понимающего и несколько удивленного внезапной активностью участников дискуссии.

– ЕГЭ – это видимость, фикция! Видимость объективности, видимость знаний!

– Насчет объективности я не согласна. Анонимность ЕГЭ – это его единственное достоинство. Учителя могут завышать оценки…

– Еще бы!

– Я говорю не о нашей гимназии, а вообще. Одним, которых любят, завышают, другим, соответственно, занижают, что компрометирует учебный процесс…

– А чем вам не нравятся тесты?

– Там так сформулированы вопросы…

– Так и говорите, что дело не в тестах, а в формулировке вопросов. Правильно составленный тест – это хороший инструмент.

– Никакой учитель не согласится с такой оценкой качества его работы!

– Хорошо, предложите свой критерий.

– Зачем изобретать велосипед? Ведь есть целая система. Учебные достижения учеников – раз, создание качественных условий и ресурсов для усвоения знаний – два, профессиональный рост – три!

– Но ведь так и получается: если вы компетентный педагог и создали своим ученикам все условия для учебы, благодаря которым они усвоили предмет, то на экзамене они получат высший балл! Не так ли?

– Не передергивайте, пожалуйста!

– Где я передергиваю?

– От начала и до конца!

– ЕГЭ – это как «средняя температура по больнице»…

– Оценки качества нашей работы зависит от стольких обстоятельств…

– Не надо усложнять…

Ученая дискуссия напоминала торг на базаре – все кричат, перебивают друг друга, того и гляди до пота– совки дойдет. Истину в таком споре не найти, да и кому она нужна?

– Нам, учителям, хорошо – нас оценивают по успеваемости, а успеваемость определяем мы.

– Но это, согласитесь, скользкий критерий.

– Зато – основополагающий.

– Вообще-то ЕГЭ отучает думать…

– Думать вообще вредно, разве вам Эмилия Леонардовна этого не говорила?

Да, есть такое дело. Сам я в ответ на свое «Я думал…» слышал от директора именно эти слова.

– Скажи, а как вас вообще оценивает администрация? – спросил я у Аси.

– На каждого из педагогов заполняется компьютерная форма из сорока пяти показателей, мы называем ее «сорокапяткой», и выставляется средний балл. Если перевести в оценки, то я – «троечница».

– Это на что-то влияет?

– Вроде как на премию. Но на самом деле это еще один способ разжигания нездоровых настроений в коллективе…

Прозвенел звонок, и участников дискуссии заметно прибавилось. Животрепещущая тема, трудно остаться в стороне.

– Учеба – это динамичный процесс…

– Только не усложняйте все динамикой, ведь изначально у учеников ноль знаний!

– Позвольте не согласиться, динамика важна!

– Мотивация важна больше!

– Хорошо – как мы можем измерить мотивацию?

– Оценками.

– Не согласна! Оценки – это оценки, а мотивация – это мотивация!

– Какая глубокая мысль! Только я не поняла, к чему вы клоните?

– Безликое тестирование погубит педагогику!

– Уже погубило! Вы разве не заметили?

Я понял, что мне нечего делать на этом празднике жизни. Кивнул Асе, мол, договорим после, и пошел в столовую. Обедать я люблю в спокойной обстановке и поэтому очень надеялся на то, что шумная, бурная и даже на мой непрофессиональный взгляд бестолковая дискуссия не переберется в столовую.

Дискуссия не перебралась, но поесть мне спокойно все равно не дали. Только я вкусил грибного супа-пюре и, показав Юре большой палец – ох и вкусно! – собрался приступить к рыбным котлетам в панировке из тертого картофеля, как за мной прибежал Вячеслав Мефодьевич:

– Там у Сергеевой приступ!

Гонец был бледен и крайне взволнован, что свидетельствовало о серьезности приступа и одновременно о неуместности продолжения обеда. Я поспешил в учительскую.

Истерические припадки весьма интересны (с научной точки зрения, разумеется) и очень разнообразны. В бытность свою участковым педиатром я сталкивался с истерией во всех ее проявлениях довольно часто. Истерили не дети, а их матери, иногда – бабушки. То в поликлинике очередь велика, то на вызов я пришел поздно (зимой, заметьте себе, во время эпидемии, когда приходилось делать по тридцать вызовов в день), то не так объяснил, то не так посмотрел… Да-да, я нисколько не преувеличиваю. «Что вы так на меня смотрите? Я вам что – должна?» И пошло-поехало…

Истерические припадки немыслимы без зрителей, и чем больше зрителей, тем ярче, круче и длительнее припадок. И то верно – какой смысл, например, рвать на себе волосы или одежду, если при этом не присутствуют зрители, желательно – сочувствующие, но за неимением сочувствующих сойдут и любые.

– Мы разговаривали, вдруг Ирина Эдуардовна задрожала, нет – затряслась, закатила глаза… – Англичанка Бургомистрова и сама выглядела не лучшим образом – того и гляди заплачет; перепугалась, должно быть.

Урок уже начался, и поэтому в учительской снова стало малолюдно. И тихо – негоже ведь шуметь при больном человеке.

– Ее так корежило… Мы растерялись… Потом Славик уложил ее на диван и побежал за вами, а я побрызгала на нее водой…

Ирина Эдуардовна лежала на диване, закрыв глаза и вытянув руки вдоль тела. «ПэПэ», или «поза покойника», как выражался доцент Бодров с кафедры патологической анатомии. Губы плотно сжаты, на лице выражение страдания. Дыхание в целом ровное, но время от времени срывается на всхлип.