Загадка Старого Леса - читать онлайн книгу. Автор: Дино Буццати cтр.№ 24

— Он проводил испытание, — неожиданно вмешалась какая-то птица (полковник с величайшим изумлением узнал голос своего нового сторожа, сороки). — Синьор Проколо просто проверял бинокль, которым прежде ни разу не пользовался! Если, по вашему нелепому предположению, он действительно хотел бросить мальчика в лесу, зачем ему вздумалось изобретать такой глупый повод? Только злодеи и любители строить козни, вот что я вам скажу, способны…

— Для начала усвой, что передразнивать меня нельзя, я этого не позволю, — оборвал сороку рассерженный филин (было слышно, как он раздраженно хлопает крыльями). — И к тому же изволь обходиться без всяких «синьоров», когда речь идет о таком человеке, как Проколо. Ну а в-третьих, твоя попытка заступиться — жалкая и смехотворная, если не сказать хуже. Как, впрочем, все остальные оправдания, которые ты наивно пытался нам изложить.

Переведя дух, филин продолжил серьезным голосом:

— Итак, господа, заседание окончено. Мы расследовали это дело тщательно и добросовестно. Подведем итоги. — Тут он сделал паузу. — Если не брать в расчет безосновательные доводы, выдвинутые несмышлеными свидетелями, у нас есть сто пятьдесят два показания против Проколо: на их основании мы вправе утверждать, что замеры с помощью телеметрической ленты были лишь коварным предлогом — подчеркиваю, коварным, — чтобы бросить мальчика в лесу.

Так зачем же, — сказал филин еще более властным и категоричным тоном, — зачем Проколо понадобилось бросать племянника в лесу? Чтобы избавить мальчика от своей назойливой опеки? А может, чтобы он порезвился на воле? Или чтобы спокойно поразмышлял в одиночестве? Нет. Как бы нам ни хотелось верить в честность и в добрые намерения Проколо, невозможно найти оправдание его поступку. Проколо признан виновным: он завел мальчика в чащу, чтобы тот умер от голода!

Птицы загалдели, подхватив слова филина, подняли гвалт, засуетились на ветках. Прежде чем председатель успел закончить свою речь, сорокачасовой вмешалась снова:

— Жаль, что я присутствовала только на последних заседаниях. Участвуй я в процессе с самого начала, мне бы наверняка удалось пресечь это позорное обличение. Зачем вообще было устраивать суд? И какое вам дело до того, чем занимается…

Возмущения сороки канули в гробовую тишину — оробев, она осеклась и замолкла. Потом филин сказал ей с укором:

— Меня поражает твоя недалекость. Если даже птицы, которые привыкли бодрствовать днем, а по ночам отдыхать, побросали гнезда и слетелись в кромешной тьме сюда, на этот совет, — значит, на то есть веские основания и дело серьезное. Мы все знаем, что вынесенный приговор не может быть приведен в исполнение; к сожалению — и это в высшей степени несправедливо, — карать людей пока не в нашей власти. Поэтому не стоит обольщаться. Тем не менее честь Старого Леса остается для нас вопросом первостепенной важности, и в суде, что мы вершим над Проколо, заключен гораздо более глубокий смысл, чем тебе кажется. Такие процессы затеваются крайне редко, однако не думай, будто это пустая трата времени и все сводится к напрасной болтовне. Приговор есть приговор, он выносится не просто так и, уж поверь, кое-что да означает. И вполне может статься, что спустя долгое время Проколо почувствует на себе его тяжесть и понесет наказание.

Вероятно, наше обвинение, — мрачно добавил филин, — так или иначе дойдет до ушей Проколо. И я не удивлюсь, если он слышал весь разговор, спрятавшись за ближайшей елью. Но нас это совершенно не волнует. — Он замолчал и вздохнул. — Господа, заседание объявляю закрытым.

В темноте захлопали крылья, и птицы разлетелись в разные стороны. Еще мгновение перешептывались листья, растрепанные птицами и опадавшие на землю, потом настала тишина. Проколо пошел обратно к дому.

Вернувшись, полковник заперся у себя в кабинете, зажег лампу и сел за письменный стол. Он слышал, как за стеной копошится мышь.

И тут кто-то окликнул его шепотом:

— Проколо, полковник.

Голос был тихий, но твердый и слегка таинственный.

— В чем дело? — отозвался полковник, резко обернувшись; но никого не увидел. Тогда он догадался, что голос принадлежит его тени, которая взметнулась до самого потолка, огромная, с причудливыми очертаниями.

— Полковник! — сказала тень. — Я следовала за тобой по пятам, с тех пор как ты родился, и не покидала тебя даже во сне; я сопровождала тебя в долгих военных походах, скакала галопом рядом с тобой. И пусть ты порой напрочь забывал о моем существовании, я все равно верно и преданно шла позади тебя. Я вставала, если ты хотел встать, и во всем подчинялась твоей воле. Вспомни, жаловалась ли я хоть раз. Но вот ты подал в отставку, перестал носить форму — и знаешь, было жаль расставаться с саблей, что гарцевала у меня на боку… Однако пришлось молча это снести. Помнишь, Проколо? Я ведь правду говорю.

— Да, правду, — ответил полковник. — Но почему ты завела об этом речь? Что тебе нужно?

— Верно, — пробормотала тень, — лучше говорить прямо: я собралась распрощаться с тобой.

— Распрощаться со мной? Как ты сказала?

— Я вынуждена распрощаться с тобой, — повторила тень, — и уйти, потому что ты покрыл себя позором.

— Позором? — воскликнул полковник. — Ты, видимо, имеешь в виду судебный процесс в лесу? Неужели ты всерьез восприняла эту дешевую комедию?

— Для нас, теней, не важно, кто вынес приговор — птицы или люди, — пояснила тень. — Ты признан виновным. Мы, возможно, слишком прямолинейны и понимаем все буквально, не стану отрицать. Но поверь, с такими вещами, как судебный приговор, не шутят. Я тень полковника Проколо и хочу оставаться ею впредь. В отличие от тебя, я по-прежнему верна себе. Ты сильно изменился, и теперь мы настолько разные, что вряд ли уживемся. Мне досадно не меньше твоего, честное слово, ведь мы были вместе пятьдесят шесть лет — целую жизнь, можно сказать; такие расставания даются с трудом. Но я приняла решение, пути назад нет.

Проколо молчал.

— Знаешь, я вернусь в казарму, — продолжила тень чуть погодя, — в наш полк; кажется, сто лет прошло с твоей отставки. Найду себе угол потемнее и гулять стану только ночью, чтобы никто меня не видел. Да, мне будет стыдно, если кто-нибудь спросит: «Эй, тень, где же твой хозяин? Куда запропастился господин полковник?» Господина полковника больше нет, вот что мне придется ответить, именно так, его саблю ест ржавчина, ну а о нем самом лучше не вспоминать вовсе.

Клянусь, мне горько оттого, что я вынуждена тебя бросить, — прибавила тень, — но пеняй на себя. Позволь сказать правду в глаза, я ведь вижу тебя насквозь. Проколо, ты всех настроил против себя, и не отыщется ни единого существа, готового прийти тебе на помощь, ты вырыл ров отчуждения и возвел вокруг себя неприступную ледяную стену…

— Замолчи! — оборвал ее полковник. — Никто еще не дерзнул говорить со мной так. Хочешь распрощаться — пожалуйста, в добрый путь, иди на все четыре стороны и не смей докучать мне.