Сергеев и городок - читать онлайн книгу. Автор: Олег Зайончковский cтр.№ 19

— Ах ты Господи! — сокрушалась, всхлипывая тетя Нюся. — Так и не дождался, сердешный, переезда…

А Иона рассудительно возразил:

— Не скажи… Он-то как раз уже переехал…

Спустя не более полугода весь Мадрид стали переселять. Щорс с телегой делал одну ходку за другой, и скоро трущоба опустела в ожидании дальнейшей участи. А участь ее была, можно сказать, отрадная… Описав длинную и долгую кривую, будто объезжая какое-то препятствие, история воротилась на знакомую дорожку. В монастырь вернулись монахи; началась потихоньку реставрация. Насельники, засучив рукава, вместе с наемными рабочими трудились, восстанавливая обитель, жгли на заднем дворе рухлядь, оставшуюся от съехавших нечестивцев.

Теперь уже с балкона новой пятиэтажки Санька в бинокль рассматривал монастырь, и окна их бывшей квартиры, и знакомую тропинку, ведущую на холм. Вот по тропинке пробежал кто-то серой тенью… Санька засобирался:

— Мам, я скоро!

Нинка вздохнула:

— Смотри, осторожнее… — и добавила: — Кулек в холодильнике не забудь…

В Надвратной церкви царила разруха, но это была разруха перед созиданием. Чтобы вернуть помещению вид храма, следовало сначала лишить ее жилого вида. Двое рабочих перекусывали, сидя на остатках чьего-то дивана; пол кругом усеян был битым кирпичом и всяким хламом. Вдруг среди этого мусора появилась худая серая кошка. Осторожно лавируя между обломками, она подошла к рабочим и, посмотрев на них с боязливой надеждой, хрипло мяукнула. Один из рабочих нахмурился:

— Опять ты здесь! А вот я тебя кирпичом…

Кошка отскочила.

В это время мальчишеский голос позвал:

— Манефа!

Кошка встрепенулась и побежала на зов.

— Эй! — рабочие увидели Саньку. — А ты что здесь делаешь? А ну марш…

— Дяденька, я только кошку покормлю, — взмолился мальчик.

Рабочие удивились:

— Твоя, что ли, кошка?

Санька высыпал Манефе объедки и объяснил:

— Это Манефа… Мы тут жили…

— М-да?.. — рабочий изучающе посмотрел на Манефу. — А что же вы ее с собой не забрали?

Санька выпрямился:

— А вы разве не знаете, дяденька? Кошки к одному дому привержены — вот беда.

Зимой в здешних краях — сущее наказание: в жаркие дни мы даем столько сока, что хоть туши нас без масла. Если кому из нас проглотить фитиль, то отличная выйдет свечка: так много сала запасают наши северные утробы. Продлись жара подольше, мы бы распаялись, как чайники: отвалились бы наши руки-ноги.

Но Степанова его ноги держали крепко. Мерно бухали по тротуару кирзачи сорок седьмого размера, разве чуть медленнее, Чем с утра. Все-таки жаркий выдался на стройке денек… Жаркий во всех смыслах: сегодня им выдали аванс, а в ближний гастроном как раз завезли кур. В результате не обошлось без скандала Каждая бригада отрядила по человеку — купить на всех, потому что к вечеру кур уже бы не осталось. Но куры, естественно, оказались разных достоинств — они же не кирпичи, чтоб быть одинаковыми. Поэтому в коллективе не нашлось равнодушных, когда их стали делить. Голые измученные тельца бесконечно перекладывали, словно в пасьянсе, надписывая им спины чернилами. Куры к тому времени уже покорились судьбе, чего не скажешь о людях: две штукатурщицы средних лет не удержались-таки от драки. Битва началась в вагончике-«бытовке», а когда он стал тесен, противницы вывалились наружу. Они хлестали друг дружку теми самыми курами, которые, по счастью, были уже мертвы и ничего не чувствовали. Рабочие бросились разнимать отчаянных штукатурщиц, но сами чуть не передрались. Пришлось уже Степанову дать несколько затрещин, чтобы всех остудить и вернуть спор в словесное русло. Вся эта суета вместе с жарой утомили Федора, и потому после работы он пошагал прямиком в сторону дома, не слушая шуршанья аванса в просторном кармане своих штанов. Его курица с синей надписью на спине «Степанов» совершала последний полет в авоське, утешаясь, возможно, тем, что не уйдет из мира безымянной.

Жил Федор в одном из кварталов шлакоблочных заводских двухэтажек Они уцелели у нас — городища забытых пятилеток, пышно обвалованные разросшимися ивами и сиреневыми кустами. Эта зелень, а также цветы и грядки в палисадниках, обнесенных симпатичными кладбищенскими оградками, искупали убогость построек Все заборы, столбы и сарайки были там пизанского происхождения: не стояли прямо, а кивали и кланялись на разные стороны. Местные туземцы тоже нередко кивали и кланялись, особенно возвращаясь после дня трудов; так когда-то израненные воины, сгибаясь, брели домой, чтобы умереть на родном пороге. Каждый из этих увечных имел собственный неповторимый ход к своему вигваму. Один двигался диагональными точными перебежками от столба к столбу; другой пер напролом, кося крапиву нечувствительными членами; третий, делая шаг в минуту, застывал, уточняя свои координаты, и оглашал окрестности продолжительным ревом, словно пароход в тумане.

Но Степанов был прям и трезв. Его аванс без пересадок прибыл домой в брючном экспрессе. Федору, богатырю и колоссу шлакоблочного царства, пришлось нагнуться только при входе в подъезд. Дом, казалось; дал осадку, приняв его на нижнюю палубу, и весть о степановском прибытии гулко разнеслась по всем восьми квартирам. Жил Федор внизу; кухонное окно, которое он немедленно распахнул, выходило во двор. Жена еще не вернулась с фабрики, но Степанов не стал ее дожидаться, а отправив курицу в «зиловский» морг, вынул оттуда же кастрюлю со щами. Когда еще Маша придет и сготовит ужин, а Федору требовалось заморить червячка. Он поставил кастрюлю на подоконник и, пробив в застывшем жире прорубь, начал, стоя, с наслаждением хлебать холодные щи.

За окном, у которого полдничал Степанов, под кривым дубочком врыты были во дворе стол и две лавочки. Это сооружение предназначалось в основном для игры в домино или лото, но в тот ранневечерний час трое мужиков резались на нем в карты. Слышно было, что играли в «секу», известную еще в народе как «трынка». Чернявый жиган в наколках, по прозвищу Харжа, на пару с каким-то своим приятелем «крутили на бабки» степановского соседа Витюху. Витюха был пьян, это означало, что сегодня он тоже получил аванс, и Федор с усмешкой подумал, что нынче Витюхиной бабе аванса не видать. Неожиданно игроки заспорили: как ни «хорош» был Витюха, но заметил, что его надувают. Разоблаченный Харжа не пытался долго оправдываться, а перегнулся через стол и умелым коротким ударом двинул Витюху по зубам. Бедняга как сидел, так и опрокинулся навзничь, задрав над лавочкой плетеные сандалеты. Дело принимало скверный оборот, и Степанов, вздохнув, отставил кастрюлю. «Что за день такой…» — подумал он со вздохом. Федор утер губы кухонным полотенцем и пошел во двор.

Харжа с приятелем шарили по карманам отключившегося Витюхи.

— Эй! — крикнул им Федор.

Жиганий напарник быстро оценил обстановку.

— Харжа, ноги! — проговорил он и пошел прочь.