Крысобой - читать онлайн книгу. Автор: Александр Терехов cтр.№ 32

— Как справимся.

— Перевожу на русский: ежели его отпустишь прежде часа, я тебя утоплю, как урода!

Я спустился к воротам, на лавочку; беременные нарядились в теплые халаты, собирали листья, хихикали, когда я икал. Отряд нестройно потек за ворота, я поймал рукав замыкающего.

— Стой. Покажь давилку. Запор неисправен. Покричи, что догонишь…

— Я щас! Догоню!

— К Владимиру Степанычу — вишь, на балконе торчит, он исправит. Беги. Дай мне бушлат и пилотку, хоть под бок себе постелю — холодает! Шагом марш на хрен.

Он умелся, я влез в бушлат, насунул пилотку и порысил догонять отряд, особо к нему не приближаясь и отвернув морду от охраны на вратах, успев сообщить улыбчивой белокурой беременной:

— Мать, нравишься ты мне. Ха-рошая ты девка!

В начале проспекта я накинул бушлат на ближайшую урну и достиг знакомого дома. Солдаты на той стороне разбивались на кучки по числу пострадавших домов.

Я осмотрел окрестности и прошел в подъезд невесты мимо пацанячих посиделок и перекуров.

— Да зачем? — Она через ступеньки спешила навстречу. — О господи… И как бы вы искали? В каждую дверь? Чтоб все соседи…

— Вы ж все равно смотрели в окно.

— Я просто не знаю! Ну хорошо, пойдемте. — Снова в долгом, белом, трогала губы, перекладывала волосы на плечах, она не знала, как быть, врала. — Нет. Сейчас у меня соседка. Я быстро ее… Два слова…

— Я поднимусь, услышу. Квартира?

Назвала и убежала, махнув набористым подолом; я глубоко задышал: нужно вольно сейчас говорить, должен, у меня дрожит голос — воздуха не хватает. С ней я стиснуто говорю; пахнет гарью — несет со двора костром. Вверху хлопнули двери, без слов, должны — разные двери, по звуку — одна. Только делала вид, что провожает соседку. Идти.

— Скорей. — Она манила с порога душистой, вечерней, незнакомой квартиры с девичьим диваном, зеркалом на тумбочке, уставленной духами, тушью, баночками, игольницами, копилками, с наклеенным календарем и швейной машиной, купленной впрок.

— Хочу тебе сказать. Нравитесь вы мне. Хорошая ты девка. — И я задохнулся, незряче тронул ее руку, сухую, покорную, не ответившую. — Как хоть это делается. — И отпустил.

— Да проходите! Спасибо. Но во мне много плохого…

— Например?

— Всего, сразу, не… Я — не хозяйственная!

— Этого не потребуется.

— Заходите же! Вдруг кто-то выйдет… Смотрите на меня. Хоть сейчас не смотрите на пол! Квартера высоко, здесь их нет.

— Я в твоей квартире могу месячный план… Надо по-быстрому глянуть ваш подвал.

Теперь она, будто захлебнувшись, нашла мою руку и бегло пожала коротким усилием — раз; глаза, всегда серьезноудивленные, не улыбаются.

— Вы не можете потом…

— Потом нет времени. Ты ведь поднималась позвонить, чтобы ехали за мной.

Я отцепил ее, слетел вниз, захлопнув пасти вечерним лавкам ударами дверей, ломанулся в подвал — закрыто, дернул ближайшую бабку:

— У вас там ничего не горело? Давно пахнет? — Упал наземь и внюхался в кошачий ход, выпиленный в дверце: да. Из подвала несло гарью.

А как споро уже неслось ко мне население, как на подбор юное мужичье, стриженое, в рабочих спецовках!

Я ринулся за дом, увернувшись от растопыренных рук, продавил колючки-кусты, долбанул коленом впотьмах о железный заборчик, но перепрыгнул и ослеп от удара в морду, но мужик поспешил, не все еще подоспели, и ногу выставил — я, не отрывая от морды рук, пинком сбил ему ногу, он просел и на миг потерял свои руки, и взмахом от пояса, снизу вверх! я закатал ему кулаком по губам и попрыгал, корчась от при каждом шаге от боли стонущего колена, прямо под машины, на проспект, и на асфальте уже медленней, руку подняв: не давите! Обдувало бензинным ветром, горячей гарью — возят свеклу, в спину грозили, стараясь народнее, с матом:

— Крыс напустил! Отравитель… Попадешься!

Посреди проспекта я сел, изнемог, уткнулся в несчастную коленку: черт вас… в каких местах пришлось доживать, перестал стонать — стоны никого не разбудят, ничье сердце не тронут, что вон ему плохо, вдруг он… Просто — теперь некому! Сейчас пройдет. Кто-то светит, не дает поднять глаза свет; вот погасили, я увидел «Скорую помощь» и врача, глуховато орущего:

— Какая сломана рука? Поднимите!

В машине я сполз с носилок и спросил встревоженного Клинского:

— Вам не хватает вятича с переломанной рукой?!

А он закричал на меня:

— Ты! Мразь! Суешься! Молчать! Подонок! Что ты лезешь к ней?! На хрена она тебе сдалась? Заткнись. Вылез за ворота, но всех ты не перепрыгнешь! Ты можешь понять, что я тебя не вытащу?! — Машина летела, выла, он спокойно подправил водителя: — Не надо. Давай в санаторий для беременных. — И вновь заорал: — Тебя же уймут! Кафе затопил — старика… За что старика?!

Он выпил у нас чаю. Медсестра замотала коленку и ушла, Клинский поднял взгляд на Старого:

— Я предлагаю соглашение. Вам — свободу передвижений. Только не в ее дом. Оставьте девку.

— Хорошо, — пожал Старый плечами и вздохнул.

— То есть? Вы дали слово?

— Извольте, слово.

— Сегодня что? Второе сентября. Вам надо спать, позабавлю на сон. — Он выдрал из блокнота лист и позвал меня: — Подсядь, не дуйся. Второе письмо уже получаю… — Взялся рисовать. — Площадь. От нее проспект Ленина. Раз, два… шестая улица направо — Первостроителя Мокроусова. Пожарная часть с каланчой. Вот так я ее нарисую. Пишут: только Президент и мужик Объединенных Наций подкатывают к пожарке, из нее по ложному вызову выезжает водомет и оттесняет автомобиль охраны, страхующий левый борт. Президентская телега — под выстрелы. — Клинский трижды стукнул карандашом. — Стреляют с первого этажа каланчи, зарешеченное окно. Четыре метра. Дурак попадет. Через неохраняемую проходную покидают каланчу, синяя «Нива» ждет на поперечной улице. Выезжают в задницу праздничной колонны, за спину собираемому оцеплению. И — за кудыкину гору, получив деньги. — Клинский подрисовал сбоку плана девять нолей. — Две снайперские винтовки найдут спустя неделю без отпечатков у мясокомбината. — Отдохнул и подытожил: — Продуманно. Ведь узнали, сволочи, что наметили в пожарку водометы завести на всякий пожарный. И что в каланчу с улицы не сунешься: ворота заперты. Письмо. И кто-то ж его пишет… Ясно? Поехал я спать, время близится. — Зевнул и поднялся.

И Старый встал.

— Но… Вы ведь предпринимаете там… что-то?

— С чего? С того, что нас известили подробным письмом? И запомните: когда приедут, я уже буду в глубокой заднице. Будут командовать другие. Которые могут все. Как им кажется. Но плохо разбираются в городе.

— Но ведь необычное письмо?

— Фактическая сторона проработана. Но в плане праздника нет поворота на эту улицу. Нет проезда мимо каланчи! Ничего не буду делать и никому не скажу. Правдоподобно, главное…