Чудо хождения по водам - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Курчаткин cтр.№ 4

– Е-ка-ла-ме-нэ! На Ютьюбе что! Кто-то на видео заснял и ролик тут выложил!

Смерч пронесся по комнате и смел во мгновение ока всех, кто был в ней, на прежнее место. Кто немного посопротивлялся смерчу – это В., но и у него недостало сил усидеть за своим столом, – смерч поднял его и швырнул ко всем остальным. Только он оказался в последнем ряду кучи-малы.

Странной конфигурации, перекошенноширокогрудая человеческая фигура двигалась издалека скачками по направлению к объективу. Темнела у нее за спиной, сливая со своим фоном, сумрачно-зеленая кипень леса, играла рябью солнечных бликов сизо-голубая поверхность, по которой неслась фигура, и была эта дрожащая солнечными бликами поверхность, несомненно, водой.

– Поближе бы, поближе! Наехал бы! – шепотом простонал кто-то в куче-мале перед В.

Камера, однако, держала прежний план. Словно тот, кто снимал, боялся, что малейшее его движение помешает съемке, совершит что-то необратимое, так что исчезнет сам объект съемки. Но человек, что летел по-над водой, приближался к камере сам, все увеличиваясь в размерах, и вот стало понятно, что уродливая широкогрудость его – на самом деле другой человек, которого он несет на руках, а тот, беспомощно болтаясь откинутой назад головой и безвольными ногами, держался за его шею, и было видно – так цепко, не отпустит ни за что, если только лопнут вдруг сухожилия.

Обмершее сердце В. бухало в груди, словно тысячетонный молот из кузнечно-прессового цеха их завода, который, когда работал, слышно было за несколько десятков метров от корпуса цеха. В. стоял, впившись взглядом в бегущего по воде, и вслед буханью сердца в голове стучало: только бы без увеличения! только бы без увеличения! только бы без!..

Человек между тем все приближался, был уже совсем близко к берегу, оператора, видимо, толкнули – камера дрыгнула вверх, схватив голое небо, дрыгнула вниз, показав срез воды, захватив головы толпящихся на берегу купальщиков, снова поймала человека, так чудесно несущегося со своей ношей по поверхности воды, в объектив, и то, чего боялся В., случилось: камера наконец взяла героя съемки крупным планом.

Она наехала на его лицо – и В. узнал себя. Все равно как взглянул в зеркало. Как, бреясь, глядел на себя в его блистающую пластину какие-то полчаса назад.

Шелестом потрясенных голосов полыхнула куча-мала. И ожила, зашевелилась, каждый с рьяностью стремился как можно скорее выдраться из нее, мгновение – и вот она, еще только что такая единая в своем желании увидеть необыкновенное происшествие, распалась, но – лишь для того, чтобы тут же вновь спечься в едином жарком любопытстве, центром которого был он, В.

– А ведь это вы! – уличающе пропело многоликое спекшееся любопытство женским голосом.

– Однозначно вы! Один к одному вы! – тотчас же подхватил солистку хор. – Конечно, ты!

Кто-то в его секторе был с ним на “вы”, кто-то на “ты”.

Чувством, похожим на пронзительную тоску, овеяло В.

– Да, поразительно похож, – согласился он.

Неужели и вправду так было? – ухал теперь в нем молот. Как это могло быть? Почему это случилось со мной?!

– Какое похож – вылитый ты! Не открещивайтесь! Не открещивайтесь! – накрыла В. с головой крутая волна.

– Ну да, я, конечно, – сказал он. – Такой вот хват. По воде, как посуху. Кто б сомневался!

Почему-то в завершение этой тирады у него вскинулась рука – с такой итальянской экспрессией из фильмов неореалистической эпохи, – проиграла в воздухе, нарисовав незримую фигуру “чего-то эдакого”, и на завершении фигуры он повернулся, тронулся, сдерживая шаг, к своему месту. Спокойней, спокойней, держать себя в руках!

Звонкая кобылка, ускакавшая за шоколадом для него, объявила о возвращении все тем же радостным цокотом своих копытец. Бумажный стаканчик в руке, когда она приближалась к В., странно подрагивал. Лицо ее горело нетерпеливым желанием поделиться чем-то необыкновенным.

– Ой, а вы знаете, – передавая ему стаканчик, произнесла она, глядя на В. с сиянием восторга, – я сейчас около автомата что слышала? Там говорят, какой-то ролик в Интернете нашли, вот того, что вчера на Запрудном было, и будто бы тот, что на воде, на вас похож!

В. был готов к чему-то подобному. Можно сказать, он был во всеоружии.

– Да, – отозвался он с небрежностью, – мы тут только что этот ролик тоже смотрели. Иди вон глянь. Плавки там на этом кудеснике какие! Жуть. Чтоб у меня такие были? Да я в жизнь такие не надену!

Вернусь домой, тотчас подумалось ему, надо тут же избавиться от них. На всякий случай. Искромсать на куски – и в унитаз. Чтобы и следа не осталось.

О, эти совещания в кабинете главы департамента! Чего греха таить, В. любил совещания у главы департамента. В них было что-то от праздника. Прерывается череда наскучивших, приевшихся будней, жизнь выламывается из своего заведенного порядка, расцвечивается, освещается игрой фейерверка. Посещение начальственного кабинета рождало ощущение приобщенности к сферам, прикосновения к рычагам, ты выходил из него словно бы посвященным. Хотя отвечай точно – во что посвященным, не ответишь. Но сама дорогая отделка кабинета, просторным размерам которого было невозможно найти практического объяснения, дорогая мебель, воздушно-тяжелые шторы на окнах, которые так и хотелось назвать необыкновенным словом гардины, наконец, парадный портрет главы государства со знающе-проницательным взглядом льдистых глаз за спиной у главы департамента – во всем этом и было приобщение-посвящение-прикосновение. Конечно, совещание у главы департамента могло закончиться для тебя весьма печально, вплоть до – фигурально выражаясь – разбитой в кровь физии, однако же это вовсе не означало, что следует избегать начальственного кабинета, напротив: без жара опасности, исходящего от него, чувство приобщения-посвящения-прикосновения было бы недостаточно острым, а скорее всего, и вообще бы его не было. Все это напоминало В. отношения с необыкновенно желанной, но совершенно непредсказуемого нрава прелестницей, которая то одарит собой, да так, что вознесешься на седьмое небо, а то вдруг охлестнет такой жгучей злобностью: единственный способ уцелеть – бежать от нее и не возвращаться. Но куда было бежать, получая у этой желанной-непредсказуемой-злобной прелестницы деньги на жизнь? Оставалось терпеть ее и любить. Любить, любить! Потому что как же было терпеть без любви?

Сейчас, однако, В. шел в кабинет главы департамента как на Голгофу. В ногах была слабость, ныла каждая мышца – словно он тяжело и сверхсильно работал, надорвался, и теперь следовало бы распластаться в горизонтальном положении, а не принуждать себя к вертикальному.

Шел он в компании со своим непосредственным начальником, завсектором. Начальник с утра ездил к стоматологу, прибыл к самому совещанию и, едва вошел, тут же кликнул В., поторопил, и они двинулись.

– Что-то ты какой-то вялый, – с благостным высокомерием заметил начальник, когда они спускались по лестнице со своего пятого этажа на третий, где сидел топ-менеджмент. – Смотри на меня: заморозка, сверлили, долбили – иду как огурчик. Или с похмелья?