Бимайн. Тариф на безлимитное счастье - читать онлайн книгу. Автор: Мария Свешникова cтр.№ 32

Практика воспитания неисповедима, как экономическая модель современных ячеек общества.

– И кстати, живот очень важный орган. При отсутствии еды он может начать переваривать мое сердце! Запиши в протокол касательно чревоугодия.

– Было бы оно у тебя.

– Там язва. Все твои острые жизненные истины.

– От язвы слышу! Ладно, справочником жизненного фельдшера делу не поможешь. Рассказывай, что у него за свора. Семья, в смысле.

– Чистокровные евреи.

В пятом колене великие деятели искусства.

– Полная гостиная жидовских морд.

Она умела опошлить все, включая советскую власть.

– Бабуля, давай только без антиглобализма.

Хотя, признаюсь, она готовила из меня последователя потомственных мировоззрений.

– Рассказывай, кто кем работает.

– Мама вроде филолог, отец банковский клерк.

– Бандит и домохозяйка, отлично. Именно о таком будущем я мечтала, пока семь лет подряд водила тебя в лучшую музыкальную школу.

– Да хватит уже цинизма.

– Спокойно, у тебя он в крови по женской линии.

– У мамы его не было!

– Ага, не было? Она в день свадьбы нарисовала карту мест жительства родственников, измерила километры до Москвы и уговорила твоего отца построить мне дом под Нижним Новгородом. И в приглашениях написала: «Не переживайте, можно деньгами!»

Какая умная женщина моя мама!

– Она хотела как лучше.

А получилось как всегда. В квартире газ, на даче электрообогреватель.

– Для нее. Братья-сестры у него есть, у Алека твоего? Ну, право, что за имя...

– Только двоюродные!

– Ты влипла в затруднительную ситуацию. Вкратце обрисую твое положение: он единственный ребенок в семье, мужчина, точно поздний. Иначе бы мама была бы не филологом. Отец содержит всю семью и знает, что в их интересах женить сына на состоятельной девушке-еврейке из благополучной семьи. То, что твои родители разводились и сходились уже четыре раза, их вряд ли обрадует. Мама ждет от тебя добропорядочности – но это на тебе никакой святой водой не нарисуешь, отец богатства – но ты выглядишь как пролетариат двадцатых годов.

– Бабушка, это из последней коллекции Marc Jacobs!

– Им что якобс, что нескафе – одна фигня. Им цацки нужны, стать, грация. А ты как сосиська скручена. Спину держи прямо.

Детское упражнение: гладильная доска за спиной. Господи, за что мне все это наказание! А в глубине моего подсознания прозвучал Анин погребальный голос: «Не за что, а для чего?»

– Помни, главное оружие – это нападение. То есть побольше вопросов, как вы это приготовили. Откуда та картина, что вы думаете о разных литературных явлениях. Хотя ты ни одного не знаешь. Попроси показать детские фотографии. Забалтывай их как можно сильнее. И ничего не рассказывай про семью. Разве что про крайне умную и интеллигентную бабушку.

– У тебя было семь мужей.

– Я же сказала – про умную и интеллигентную бабушку, а не про ту стерву, которая четырежды вдова.

Самокритика тоже была в генах.

Как же хочется спрятаться от всех этих мыслей. Но я в реальности. Слышите? Прием!

– Пошла! – бабуля выпроводила меня за дверь, шлепнув по заду великую грешницу.

Мне удалось стащить один мундштук и пару сигарет. Сесть в новую, но уже засранную птичками и деревьями машину, понять, что бензина почти нет, и ехать на скверную порчу настроения.

Ничто так не может поднять настрой, как пара-тройка Аниных напутствий перед ужином. Ведь для нее мои трудности примерно как очередная серия «Остаться в живых». Lost – я была слишком потеряна в недрах семейной жизни.

Я почти подъехала к подъезду. Дождалась, пока милая пожилая пара открыла ключом дверь, и, тихо семеня в такт их походке, двинулась к лифту.

– Если тебе вдруг позвонит Алек и спросит, какого черта вы не оставили мою бабулю жить на вокзале, знай – я полностью поддерживаю его мнение.

– Я всегда знала, что ты похабная стерва, – ответил мне другой конец провода по имени Анна.

– Я даже не успела поменять белье.

Замок от часов подставил меня, как последняя гнида, зацепившись за пуговицу рубашки, и... О нет, оставил меня с прекрасным декольте. Пуговица угодила в прощелину лифта и громко упала в шахту.

– Ну вот. Теперь они подумают, что я еще и неряха, – пробубнила Ане.

Я захлопнула телефон-раскладушку и переключила внимание на декольте.

– И что лиф у вас слишком вызывающий, – ответила та самая женщина, которая еще секунду назад казалась мне такой милой.

– Меня сегодня муж пытался научить правильно смеяться. Мол, чтобы я понравилась его родителям.

Когда же мы уже приедем на этот чертов шестой этаж.

Лифт резко остановился. И погас свет. Ночной дозор, ёпрст!

– Эээээээй! – прокричал мужчина в темном пальто.

– Вот черт, сегодня же субботний вечер. Мы отсюда не выберемся. У вас телефоны ловят?

– Моенька, глянь, у тебя работает? – испуганно прошептала мадам Правильность.

– У меня нет.

Я посветила зажигалкой.

– Нам хоть воздуха хватит? – спросила я у темноты.

– Если бы вы так сильно не надушились, то может быть! – ответил мне мистер Вежливость. – И аккуратнее с огнем, парфюм – легковоспламенимое вещество. Так недолго и на воздух взлететь.

– Да как вы смеете меня осуждать? Мне сегодня предстоит общение с еврейским кланом, скажите спасибо, что я хоть трезвая.

– Если бы мой сын привел в дом такую бесцеремонную женщину, я была бы крайне недовольна.

– Вот видите, вам важно, как она держится, как ведет себя. И не важно, любят ли они друг друга.

– Ну все семьи разные, дай Бог, чтобы вам повезло с родителями мужа.

– Надеюсь, хотя мне их уже расписали. Она филологиня, как сказала бабушка – точно выбегала замуж лет в тридцать. Он вроде как банкир. Наверное, обворовал Россию в девяностые. И что им в Израиле не сиделось. Хотя тогда бы я не узнала мужа. Но, может, это было бы к лучшему... Все время забываю сказать, что у меня клаустрофобия.

– Да мы уже поняли, судя по той безбожной ереси, что вы несете.

– Я, кстати, поняла, почему он так долго меня с ними не знакомил. Мы встречались, когда нам было лет по шестнадцать. Во время бурного секса я локтем скинула какую-то фамильную реликвию из византийского стекла. Но Алек решил во всем обвинить домработницу. Подло, конечно, но не меня же было сдавать. И потом, кто мог подумать, что они уволят эту домработницу.