Дар психотерапии - читать онлайн книгу. Автор: Ирвин Д. Ялом cтр.№ 34

Обычно, когда я нахожусь в затруднении, что ответить пациенту, это происходит из-за колебаний между двумя или более различными взглядами. Я уверен, что вы никогда не ошибетесь, открыто выразив ваши сомнения. Вот некоторые примеры.

«Тед, позвольте мне прервать вас. Сегодня меня охватывают два противоположных чувства: с одной стороны, я знаю, насколько важна история вашего конфликта с начальником, и также я знаю, что вы обижаетесь, когда я вас перебиваю; но, с другой стороны, у меня есть сильнейшее ощущение, что сегодня вы уходите от чего-то важного».

«Мэри, вы говорите, что не верите в то, что я полностью честен с вами, что я слишком тактичен и деликатен по отношению к вам. Я думаю, что вы правы: я действительно немного сдержан. Меня часто охватывают сомнения: с одной стороны, я желаю быть более естественным с вами, но с другой — из-за того, что я чувствую, что вы легко ранимы и придаете моим словам чрезмерное значение, я очень, очень осторожно отношусь к собственным словам».

«Пит, меня терзают сомнения. Я знаю, что вы хотите обсудить со мной Элли: я ощущаю сильное желание сделать это и не хочу расстраивать вас. Но, с другой стороны, вы сами понимаете, что отношения с ней не имеют никакого смысла, что для вас это не годится, что это никогда не сработает. Мне кажется, что мы должны пройти в стороне от Элли и попытаться обнаружить большее, то, что подогревает вашу безрассудную страсть. Описания деталей вашего взаимодействия с Элли заняли так много недавних сеансов, что у нас осталось мало времени для более глубокого изучения. Я предлагаю сократить время обсуждения Элли, скажем, до десяти минут на каждом сеансе».

«Майк, я не хотел бы избегать вашего вопроса. Я знаю, вы чувствуете, что я ухожу от ваших личных вопросов. Я не хочу делать этого и обещаю, что еще вернусь к ним. Но я чувствую, что более полезным для нашей работы будет для начала рассмотреть причины, стоящие за ними».

И еще один, последний пример. Сьюзен решилась проконсультироваться со мной, когда была на грани расставания с мужем. После нескольких месяцев продуктивной терапии она стала чувствовать себя лучше, изменились и ее отношения с мужем. На одном из сеансов она описала их недавний разговор во время физической близости, в котором она процитировала одно мое замечание (немного исказив его), и это рассмешило их. Обоюдные насмешки надо мной помогли им сблизиться.

Как тут реагировать? У меня было несколько возможностей. Во-первых, это событие показывало, насколько они близки с мужем — гораздо ближе, чем они были на протяжении очень долгого времени, наверное, нескольких лет. Мы долго и напряженно работали, чтобы достичь этого, и я мог бы выразить мою радость по поводу ее прогресса. Или же я мог бы ответить на ее искажение моего замечания. Или я мог бы отметить то, как она вообще управлялась с треугольниками — у нее был хорошо установившийся паттерн невероятной тревоги в трехсторонних отношениях, включая сюда и эдипов комплекс — она, ее муж и сын; она и два друга; а теперь она, ее муж и я. Но доминировало чувство, что она неподобающим образом вела себя по отношению ко мне, и мне это не понравилось. Я знал, что она чувствовала благодарность по отношению ко мне, но, тем не менее, решила опошлить наши отношения для того, чтобы улучшить отношения с мужем. Но было ли это чувство оправданно? Не вкладывал ли я личную обиду в то, что было лучшим для пациента с профессиональной точки зрения?

В конце концов, я решился раскрыть каждое из этих чувств и свои сомнения, сопутствующие их выражению.

Мое раскрытие привело нас к плодотворному обсуждению нескольких важных проблем. Она мгновенно поняла, что наш треугольник был микрокосмом и что ее другие друзья должны были испытывать чувства, близкие к моим. Да, действительно, ее муж ощущал, что я угрожаю ему, и потому она хотела успокоить его, посмеявшись надо мной. Но, наверное, также справедливым было то, что она неосознанно разжигала его ревность? И действительно, не могла ли она дать ему искреннее опровержение и в то же самое время поддержать целостность своих отношений со мной? То, что я озвучил свои чувства, открыло проблему ее укоренившейся и порочной практики противопоставлять одного человека другому.

Я нанес несколько визитов моим пациентам. Слишком мало — ибо, без исключения, каждый из них оказался полезным. Каждое посещение дало мне новое знание особенностей моих пациентов, о которых я никогда не узнал бы другим образом — об их увлечениях, поглощенности работой, их эстетической чувствительности (выражающейся в меблировке, украшениях, произведениях искусства), их привычках, книгах и журналах у них дома. У одного пациента, жалующегося на отсутствие друзей, был особенно неряшливый дом, который демонстрировал его невосприимчивость к чувствительности его гостей. Молодая, привлекательная, холеная женщина, которая нуждалась в помощи из-за своей неспособности строить позитивные отношения с мужчинами, проявляла очень мало заботы об интерьере своего дома: густо заляпанные ковры, дюжина картонных коробок со старыми письмами, оборванная мебель — так что меня совсем не удивило, что ее гости быстро делали отсюда ноги.

Посетив дом другой пациентки, я впервые узнал, что она держит дюжину кошек и что ее дом настолько пропах кошачьей мочой, что она не могла принимать гостей. Посещая дом грубого, бестактного мужчины, я, к своему изумлению, обнаружил стены с образцами изысканных пейзажей и каллиграфии.

Обсуждение, предшествующее посещению, также может быть особенно продуктивным. Пациенты могут находиться в тревоге по поводу такого обнажения; они могут колебаться, должны ли они сделать домашнюю уборку или позволить вам увидеть дом аи nature. [7] Одна пациентка была очень обеспокоена и некоторое время противилась моему посещению. Когда я увидел ее квартиру, она казалась чрезвычайно смущенной, так как показала мне стену с сувенирами, полученными от прошлых любовников: ярмарочные куклы, корешки от билетов в оперу, снимки с Таити и из Акапулько. Ее смущение? У нее было сильное желание добиться моего уважения ее интеллектуальных способностей, а потому ей было стыдно, что я увидел ее в плену прошлого. Она знала, что глупо было вечно грезить о прошлых любовниках, и чувствовала, что я разочаруюсь в ней, когда увижу, насколько сильно она мешает сама себе.

Другой пациент, пребывающий в глубоком горе, так часто рассказывал об эффекте присутствия и фотографиях своей жены, что я предложил посетить его дом. Я нашел его заполненным материальными напоминаниями о его жене, включая и стоящий в центре гостиной старый протертый диван, на котором она скончалась. Стены были усеяны ее фотографиями — либо сделанными ею, либо теми, на которых она была запечатлена, — и книжными шкафами, заполненными ее книгами. Самое главное: в этом доме было столь мало от него — его вкуса, его интересов, его настроения! Посещение оказалось очень значительным для пациента в том, что касалось процесса — ведь я заботился о нем достаточно, чтобы выйти из своего кабинета, — и возвестило об этапе принципиальных изменений, так как пациент объявил, что ему нужна моя помощь в изменении дома. Вместе мы проработали схему и подход к ряду изменений в доме, которые одновременно облегчали и отражали прогресс работы над горем.