Супергрустная история настоящей любви - читать онлайн книгу. Автор: Гари Штейнгарт cтр.№ 20

На воде поднялось волнение — вот и славно, мне надо было отвлечься. С треском взрыхлив за собой теплую белую пену, на север стартанул гидросамолет — и казался он до того грациозным, до того свободным от механики и отчаяния, что на секунду мне показалось, будто наша жизнь продлится вечно.

9 июня

Чхун. Вон. Пак — Юни-сон за границей:

Ынхи,

Я сегодня проснуться грустно. Но не проблема! Все быть хорошо! Просто твой отец на тебя очень сердиться. Он говорить, ты богемия. Это что такое? Он говорить ты уехать в рим и выдавать тайну. Он называть тебя плохими корейскими словами. Он говорить ты наверное с черным мужчиной. Ужас! Он говорить только богемия ездить в Европу, а богемия плохие люди. Он говорить, может быть, он бросить подиатрию и стать художник потому что всегда мечтать но быть старшим сыном семьи и на нем ответственность перед родителями и братьями. Ты старшая сестра. Поэтому на тебе ответственность. Я это уже говорить. Мы не как американцы, не забывать! И поэтому теперь Корея очень богатая страна, а Америка должать китайскому народу. Папа говорить тебе надо возвращаться и снова сдавать экзамены но на этот раз учиться, но, может быть, папа немножко ошибаться, потому что теперь на улицах солдаты и опасно. Преподобный Чхо говорить папе, что папа грешник и должен выбросить себя и стать внутри пустой, чтобы его сердце наполнять только Исус. И еще он говорить папе надо пойти к Специальному Врачу поговорить и может быть принимать лекарства чтобы не бить. Но папа говорить пить таблетки стыд. Юни! Готовиться к экзаменам чтобы папа быть счастливый и мы снова стать хорошая семья. Пожалуйста простить меня за то что я плохая мать и плохая жена.

Любить,

Мама

Юни-сон за границей: Сэлли, я ближайшим рейсом лечу домой.

СэллиБарнарда: Да не все так плохо. Не слушай маму. Она хочет, чтоб ты мучилась совестью. Я всю неделю у Юнхюна. Столько готовлюсь к химии, что некогда об этом думать.

Юни-сон за границей: Если тебе некогда об этом думать, кто тогда о маме заботится? Если нас обеих не будет дома, он станет обвинять ее В КАЖДОЙ МЕЛОЧИ. Скажет, что это мы из-за нее ушли и что она настроила нас против него. Она же совсем беззащитна. Если он ее бьет, она ведь ни за что не вызовет полицию или хотя бы кузена Гарольда.

СэллиБарнарда: Не надо так говорить, пожалуйста.

Юни-сон за границей: Как не надо говорить? Он же ее БЬЕТ.

СэллиБарнарда: Хватит. И вообще, я там ужинаю каждый день, я знаю, что происходит. Ничего совсем ужасного он не сделал.

Юни-сон за границей: С ней не сделал. А с тобой?

СэллиБарнарда: Я нормально. Погибаю от этой химии.

Юни-сон за границей: Сэлли, я знаю, что ты врешь. Прилечу ближайшим самолетом и все сама увижу.

СэллиБарнарда: Юнис, сиди в Риме! Ты заслужила отдых после колледжа. Хоть кто-то из нас должен быть счастлив. И вообще, на той неделе я еду в Коламбию, у меня там это, я с папой и видеться не буду. Не волнуйся за маму. Когда меня нет, там кузина Анджела. Она тут по собеседованиям ходит.

Юни-сон за границей: Что «это» в Коламбии? Марш против ДВА?

СэллиБарнарда: Ага. Только не произноси словами. У нас преподы говорят, нельзя это произносить на «ГлобалТинах», потому что все мониторится.

Юни-сон за границей: Папа правда назвал меня «джизавель»?

СэллиБарнарда: У него была тяжелая ночь — он думал, у тебя роман с негром. Сказал, что ему это приснилось. Он как будто уже не различает, где сон, а где по правде.

Юни-сон за границей: Ты говорила папе, что я в Риме волонтерствую в приюте? Не говори ему, что это для нелегальных албанок. Скажи просто, что для иммигрантов, ладно?

СэллиБарнарда: Зачем?

Юни-сон за границей: Я делаю что-то хорошее и хочу, чтоб он знал.

СэллиБарнарда: Я думала, тебе неважно, что он думает. Короче, я убегаю сканировать тексты для Европейской Классики. Не переживай, Юнис. Жизнь бывает только раз. Радуйся, пока можешь! Я позабочусь о маме. Молюсь за всех нас.

СэллиБарнарда: Кстати, тот купальник оловянного цвета, «Кулло» [33] , сейчас на распродаже в «Падме». Ты его хотела — такой, с укрепленной грудью.

Юни-сон за границей: Я уже делаю ставки на «ПОПЫшности». Если поднимется выше 100 в юанях, я тебе скажу — купишь в «Падме», если он еще будет на распродаже.

11 июня

Юни-сон за границей — Зубоскалке:

Привет, Прекрасная Пони,

Я знаю, что ты в Тахо, не хочу тебя дергать, но с моим папой дела совсем плохи, и я, кажется, возвращаюсь домой. Как будто чем дальше я от него, тем больше он себе позволяет. Поездка в Рим была БОЛЬШОЙ ошибкой. Вряд ли я сейчас переживу Форт-Ли, но я думаю тусоваться в Нью-Йорке и ездить домой на выходные. Помнишь, ты дружила с девкой, у нее еще был такой совсем олдскульный перманент, Джой Ли, кажется? Она меня не впишет? Я в НЙ толком никого не знаю, все в ЛА или за границей. Может, придется вписываться у этого старого Ленни. Он все шлет мне длиннющие тинки про то, как любит мои веснушки и как он пожарит мне баклажан.

Я рассталась с Беном. Это было чересчур. Он такой красивый, такой умный и такая восходящая кредитная звезда, что я перед ним просто цепенела. Не могла ему показать, кто я есть на самом деле, потому что его бы вырвало. Я знаю, что от моего жирнющего тела его несколько воротило. А иногда он просто смотрел в никуда, когда я плохо с ним обращалась, типа: «Эта чокнутая сука мне уже осточертела». Очень грустно. Рыдаю который день. Рыдаю по своей семье и по Бену. Боже мой, прости меня, Прекрасная Пони. Я такой нытик.

Странно вот что: я думаю про этого Ленни, который старый. Я знаю, что он урод, но в нем есть милые черты, и, если честно, мне бы не помешало, чтобы и обо мне тоже кто-нибудь позаботился. Мне с ним не страшно, потому что он ну вот абсолютно не мой идеал, и я могу быть собой, потому что его не люблю. Может, и Бену со мной вот так было. Я тут фантазировала, как занимаюсь сексом с Ленни, и пыталась отфильтровать его уродство и просто наслаждаться, потому что он так серьезно меня любит. Ты когда-нибудь так делала, Пони? Я себя задешево продаю? Мы с Ленни в Риме шли по красивой улице, а я заметила, что у него неправильно застегнута рубашка, и протянула руку, застегнула ему правильно. Хотела помочь, чтоб он был не такой охламон. Это ведь тоже разновидность любви? А потом он за ужином со мной разговаривал, и я обычно слушаю все, что парень говорит, сочиняю ответ или хотя бы как-то по-особому себя веду, а с ним я через некоторое время вообще перестала слушать, сидела и смотрела, как у него губы движутся, и на губах пена, и на охламонской щетине тоже, потому что он был такой СЕРЬЕЗНЫЙ — в смысле, ему так нужно было что-то мне сказать. И я подумала, ничего себе, а ведь ты вроде красивый, Ленни. Ты вот как проф. Марго по Настойчивости говорила — «настоящий человек». Я не знаю. Он то и дело на ум приходит. Иногда думаю, нет, ни за какие деньги, ничего не выйдет, он же мне совсем не нравится. А потом вспоминаю, как он меня ел, пока совсем не задохнулся, бедняжка, и как можно было закрыть глаза и притвориться, будто мы оба не мы, а вообще другие люди. Господи, что я несу. В общем, я ужасно по тебе скучаю, Пони. Честно. Приезжай, пожалуйста, в Нью-Йорк. Мне сейчас любовь нужна до зарезу.