Желтоглазые крокодилы - читать онлайн книгу. Автор: Катрин Панколь cтр.№ 23

Теперь ее никто не целует в шею.

Они так и не завели речь о разводе. Она все так же легко подмахивала все бумажки, которые он ей давал. Без лишних вопросов. Закрывая на все глаза, лишь бы длилась эта связь между ними. Муж и жена, жена и муж. В горе и в радости.

Он продолжал «проветриваться». С Миленой. Полгода — достаточный срок, чтобы развеяться, подумала Жозефина, чувствуя, как в ней закипает гнев. Последнее время эти внезапные вспышки гнева случались все чаще и чаще.

Когда он приехал за девочками в начале июля, ей стало больно. Очень больно. Хлопнула дверца лифта. «Пока, мамуля, хорошо тебе поработать!» — «А вам хорошо отдохнуть! Развлекайтесь как следует!». И тишина на лестничной клетке. А потом… она выбежала на балкон и увидела, как Антуан грузит чемоданы в багажник. Из переднего окна рядом с водителем, где обычно сидела она, торчал локоть. Локоть, обтянутый тонкой красной тканью.

Милена!

Он берет ее на каникулы с девочками.

Милена!

Она сидит на ее месте.

И даже не скрывается, высунула локоть в окно. Свой красный локоть.

У Жозефины возникло минутное желание побежать вниз за девочками и за шкирку вырвать их из когтей отца, но она сдержалась. Антуан имеет право. Ничего не поделаешь.

Она так и осела на бетонный пол балкона. Прижала сжатые кулаки к глазам и плакала, плакала. Долго. Не шевелясь. В голове крутились одни и те же кадры. Антуан знакомит Милену с девочками, Милена улыбается. Антуан ведет машину, Милена смотрит карту. Антуан предлагает заехать куда-нибудь перекусить, Милена выбирает ресторан. Антуан снимает квартиру. Комната девочек, их комната с Миленой. Он спит с Миленой, а девочки спят в соседней комнате. Утром они завтракают вместе. Все вместе! Антуан идет на рынок с девочками и Миленой. Он бежит по пляжу с девочками и Миленой. Он везет девочек и Милену на сельский праздник. Покупает Милене и девочкам сладкую вату. Слова сплетались в бесконечный припев «девочки и Милена, Антуан и Милена». Она набрала побольше воздуху в легкие и заорала: «Дружная семейка, вашу мать!». И так удивилась своему крику, что перестала плакать.

В тот день Жозефина поняла, что ее браку конец. Локоть, обтянутый красной тканью, оказался эффективнее, чем все слова, которыми они обменялись с Антуаном. «Конец», — произнесла она, рисуя на листке бумаги треугольник и раскрашивая его ярко-алым цветом. Конец. Финиш.

Она повесила красный треугольник на кухне над тостером, чтобы любоваться им каждое утро.

На следующий день снова погрузилась в свои переводы.

Потом уже, приехав к Ирис в Довиль, она узнала, что Зоэ много плакала тогда в июле. Ей сказала об этом Ирис, а той рассказал Александр — Зоэ доверилась только ему. «Антуан посоветовал им привыкать к Милене, потому что он собирается жить с ней, они затеяли какой-то бизнес… Какой? Никто не знает». Девочки молчали. Жозефина решила умерить свое любопытство и ничего не выспрашивать.

«Неудачно бедняжки вступают в жизнь, — объявила мадам Мать в разговоре с Ирис. — Бог мой, какие горести выпадают на долю детей в наши дни! И еще удивляются, что в обществе все идет кувырком. Раз уж родители не умеют держать себя в руках, чего же ждать от детей?»

Мадам Мать. Жозефина с ней больше не встречалась. С того майского вечера. С той ссоры в гостиной Ирис. Ни звонка. Ни письма. Ничего. Жозефина не то чтобы все время об этом думала, но если видела на улице свою ровесницу, склонившуюся к пожилой женщине и называющую ее «мама», ноги у нее подкашивались и она спешила присесть на скамейку.

Тем не менее, она не собиралась делать первый шаг. Ни об одном слове, сказанном тогда, она не жалела.

Ей даже казалось, что именно эта ссора с матерью дала ей силы для работы. «Когда не врешь, начинаешь верить в себя. В тот день ты не стала врать и вон, смотри, как ты продвинулась!» Это была теория Ширли. Возможно, Ширли права.

Одна. Без Антуана, без матери. Без мужчины.

Недавно в библиотеке она шла по узкому проходу между стеллажами, не заметила идущего навстречу мужчину и, столкнувшись с ним, рассыпала книги, что держала в руках. Он наклонился, помог их собрать. Потом уставился на нее так, что на нее напал дикий смех. Ей пришлось выйти, чтобы успокоиться. Когда зашла обратно, он подмигнул ей с заговорщическим видом. Жозефина почувствовала, как все внутри перевернулось. Она еще долго пыталась вновь поймать его взгляд, но он больше не поднимал головы от своих записей. Когда она в очередной раз посмотрела в его сторону, его уже не было за столом.

В другой раз он заметил ее, махнул рукой и ласково улыбнулся. Высокий, худой, волосы падают на глаза, щеки такие впалые, что кажется, он их втянул. Он аккуратно вешал свое темно-синее шерстяное пальто на спинку стула, отряхивал его, расправлял, а потом балетным движением усаживался верхом на стул. У него были длинные тонкие ноги, и Жозефина представляла его на сцене, танцующим чечетку в черном трико, черной куртке и черном цилиндре. Лицо на удивление подвижное: то вдохновенное, романтическое, а через секунду — бледное и грустное. Жозефина не могла ручаться, что узнала бы его на улице, потому что порой забывала, как он выглядит, и вспоминала с трудом.

Она не решилась рассказать о нем Ширли. Та, конечно, посмеялась бы над ней. «Да надо было пригласить его на чашечку кофе и все выяснить, и как его зовут, и по каким дням он ходит в библиотеку! Вот дуреха!»

Ну да… Я дуреха, это для меня не новость, вздохнула Жозефина, в который раз пересчитывая приходы-расходы. Я все вижу, я все чувствую, тысячи мелочей вонзаются в мой мозг, словно занозы, и рвут его на части. Тысячи мелочей, которых не замечают другие, потому что у них кожа толстая, как у крокодилов.

Самое трудное — не поддаваться панике. Паника, как правило, накатывала по ночам. Жозефина чувствовала все нарастающее ощущение опасности, неизбежной и непредотвратимой. Она крутилась в постели без сна. Коммунальные услуги, взносы, налоги, наряды Гортензии, бензин, страховка, телефонные счета, абонемент в бассейн, каникулы, билеты в кино, обувь, походы к зубному… Она перебирала в уме расходы, глядя в темноту широко открытыми глазами, потом оборачивалась простыней и старалась ни о чем не думать. Бывало, проснется среди ночи, сядет в кровати и подсчитывает, подсчитывает, пока не убедится, что нет, ничего не выйдет, хотя вчера днем цифры говорили другое! Она в панике зажигала свет, шла искать клочок бумаги со своими подсчетами, пересчитывала все заново до тех пор, пока наконец не успокаивалась, и гасила свет, совершенно разбитая.

Она боялась ночей.

Бросив последний взгляд на цифры, написанные простым карандашом, и на цифры, написанные красной ручкой, Жозефина с облегчением поняла, что пока можно не волноваться. Мысли ее вернулись к конференции: нужно подготовиться. Вспомнился отрывок из одной книги. Она подумала, что его хорошо бы переписать и использовать в докладе. А когда нашла, поняла, что это отличное начало.

«Все исследователи, изучающие экономическую историю, придают большое значение эпохе с 1070 по 1130 год: для этого времени характерны появление новых городов и расширение старых, проникновение товарно-денежных отношений в деревню, установление торговых связей между городами. Однако эта динамичная, новаторская эпоха характеризуется так же увеличением всякого рода податей и налогов со стороны сеньоров. Как соотносятся между собой эти два факта: экономический подъем происходит вопреки усилению феодального давления или же благодаря ему?»