Страж фараона - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ахманов cтр.№ 71

– Господин желает знать, как пришла тебе эта идея. Сама додумалась или подсказали?

– Ну-у... – Она куснула зубками ухо Семена. – Может, сама додумалась... а может, кто подсказал...

Семен шлепнул ее по упругой ягодице, и То-Мери взвизгнула.

– Отвечай, когда я спрашиваю! И без уверток! Ты в моем доме пять лет, и этот дом к тебе добрей, чем родичи в Шабахи... Ты решила отблагодарить меня? Или чего-то хочешь? Или замуж тебе пора? Или...

Ладошка То-Мери прижалась к его рту.

– Мой господин очень мудр... знает причины всякого дела – целых семь, и ни одной истинной... Как глуп мой господин!

– Но-но! – строгим голосом сказал Семен. – Не забывайся, женщина! Выпорю или продам в Гебал<Гебал – египетское название города Библ, который, вместе с Сидоном и Тиром, был крупнейшим поселением и портом финикиян.> длиннобородым джахи!

– Выпори, но никому не отдавай, ни в Та-Кем, ни за его пределами, – шепнула она. – Я хочу остаться с тобой, господин, ибо ты дорог сердцу моему... давно, очень давно... Маат видит, что это – истина!

Семен замер, боясь вздохнуть, а она все шептали и шептала, обжигая горячим дыханием его щеку:

– Я знаю о великой госпоже, чье имя нельзя произносить... знаю, что душа твоя – в ее ладонях... но мне, мой господин, надо совсем немножко места... вот здесь, у твоей груди... Я знаю, великая госпожа не станет гневаться... она понимает: ты – мужчина, сильный муж в этой стране, и если, ради любви к ней, ты не берешь жену, то должен взять наложницу... взять себе девушку, чтоб ночи, когда ты не с великой госпожой, не были пустыми и тоскливыми... А какая девушка подойдет тебе лучше меня? Какая, скажи?

Конечно, она была права – случались ночи пустые и тоскливые, ибо владычица Та-Кем – не из обычных женщин, чья жизнь вращается между постелью супруга и кухонной плитой. Они с Меруити виделись реже, чем хотелось бы, трижды или четырежды в месяц, и царица не раз намекала, что склонность души и потребности тела – вещи разные и их не стоит смешивать. К таким вопросам в Обеих Землях относились проще, чем в грядущие века, но в этой простоте была несомненная мудрость, утерянная в христианскую эпоху. Если мужчине хватает сил на нескольких женщин, то что в этом грешного? Скорее, наоборот: много женщин – много детей, а дети угодны богам. Мужчина может взять супругу или не взять, а без наложницы ему не обойтись, и дело его, чем станет эта наложница – телесной усладой или отрадой сердца.

Говорила Меруити и о другом – о том, что зримые черты могущества необходимы людям, приближенным к власти и разделяющим ее с пер'о. Этот намек касался простых одеяний Семена и скромных украшений, а также упорного нежелания расстаться с домом на нильском берегу. Его, вместе со слугами, он унаследовал от Сенмута, живущего теперь во дворце, в царских садах, как и положено чати. И для Семена был приготовлен дворец с обслугой по категории VIP, но он предпочитал свою усадьбу и прежних слуг, в чьей верности не приходилось сомневаться.

Не только в верности – в любви...

Гладкая щечка То-Мери прижалась к его щеке, и нежный голосок проворковал:

– Не слишком ли долго мой господин отдыхает?

– Послушай, девочка, – сказал Семен, – тебе семнадцать лет, а господину – сорок. В сравнении с тобой я – дряхлая развалина!

Фыркнув, она ткнула его кулачком в мускулистое плечо:

– Лоно мое говорит, что это не так. Определенно не так! Я чувствую... О-о-о!..

Грудь ее стала вздыматься и опадать, бедра задвигались в мерном ритме, и скоро в тростниковой хижине слышались лишь учащенное дыхание и вскрики. Поза была прежней, ибо в Обеих Землях имелись свои понятия о таинствах любви; это искусство не исключало разнообразия, однако в определенных пределах. Так, считалось грубым и даже непристойным наваливаться на женщину, как принято в варварских землях Хару и Джахи, или, уподобляясь животному, изображать быка. Зато и женщины были активней, в чем Семен убедился на собственном опыте. Прожив в Та-Кем пять лет, он уловил различие меж египтянками и своими современницами: первые просто любили, тогда как вторые занимались любовью.

То-Мери глубоко вздохнула и прилегла рядом, положив ладонь Семену на грудь. Глаза ее закрылись, тело блаженно расслабилось, и через пару минут дыхание стало тихим, как у спящего ребенка. Но ребенком она не была – в этих краях, под щедрым африканским солнцем, взрослели рано. Семен встал, зажег светильник и долго глядел на нее, вспоминая свой давний сон в Шабахи и сказанные отцом слова: сегодня, мол, не родная, а завтра, глядишь, и станет родной. Такой родной, что ближе некуда! Еще, боясь себе в том признаться, он любовался юным сильным телом девушки, совсем не таким, как у Меруити. Его царица была загадочной, изящной, хрупкой, сотканной из лунных и звездных лучей, а плоть лежавшей перед ним красавицы вышла из иного горнила. Из знойных саванн, жарких ветров и солнечного света...

Семен покачал головой, усмехнулся и сел на пороге хижины. Поросший травою берег плавно стекал к воде с серебрившейся лунной дорожкой, а в конце ее мелькали огоньки – может быть, рыбачьи челны плыли в огромном Озере или отражались в нем звезды. Слева, в загоне, огороженном жердями, дремало стадо антилоп-ориксов, а в других загонах, разбросанных вдоль берега среди крестьянских хижин, спали журавли и гуси, утки и перепела, овцы, коровы и козы. Угодья в этих краях, на самой границе пустыни, считались более подходящими для скотоводства, ибо землю лишь недавно отвоевали у песков, расширив каналы и увеличив сброс воды в Меридское озеро. Правда, так оно еще не называлось, и весь Фаюмский оазис на его берегах носил еще другое имя – страна Пиом, западный форпост цивилизации в шестидесяти километрах от Нила и в ста сорока – от морского побережья. Дабы форпост был крепок и мог отразить набеги грабителей-ливийцев, земля тут давалась ветеранам Инхапи и прочим заслуженным воинам, отлично знавшим, где у секиры рукоять, а у копья – наконечник.

За пять минувших лет Семен привык думать об этой земле – да и о других краях Та-Кем – как о своей родной и единственно близкой. Это не было изменой России, ибо еще не существующее умирает в сердце – или, скорее, гаснет, отодвигается в дальние уголки памяти, сменившись чем-то новым, что видят глаза и слышат уши. Конечно, он не забывал о прошлом, о серых питерских туманах, о детстве и матери с отцом, об Академии и солдатской службе, и это были дорогие воспоминания. Но помнилось и другое: жалкие поделки в жалкой мастерской, несбывшиеся надежды, одиночество, предательство и рабство... Об этом он не хотел вспоминать, как сильный и прекрасный лебедь не вспоминает о временах, когда считался гадким утенком. В новой своей ипостаси он чувствовал себя уже привычно и полагал, что судьба – или воля загадочной силы – осыпала его дарами. Все он имел, о чем мечталось, все! Брата и друга, почет и власть, дом и работу, и самый драгоценный дар – любовь... пусть не жену, не венчанную супругу, зато – любимую женщину...

Теперь еще и это!

“Ну, – подумал Семен, оглядываясь на спящую То-Мери, – вот я и наложницей обзавелся! Может, замахнуться на гарем? Зарина, Сайда, Гюзель... кто там еще? Уже и не вспомнить... Ну, ничего! Гюльчетай с Катериной Матвеевной у меня уже есть”.