Красная пленка - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Елизаров cтр.№ 40

Решившись, я поднесу нагант к виску, нажму на спусковой крючок. Но даже если я переживу это испытание и вхолостую щелкнет не встретивший капсюля боёк, то на пол рухнет тело, изъеденное навылет червем ужаса, а из ствола выскочит вороненый чёртик, дразнясь шестизарядным револьвером, чтоб до скончания века я не забывал, что солдатик моего лихачества был игрушечный, оловянный…

Но мой позор — колодец с секретом, кроличья нора, куда я падаю без надежды увидеть свет в конце ствола.

Жалостливые оружейники Тулы еще до революции выпустили девятизарядную модификацию — «прекрасного вороненiя, поразительной точности боя, изумительной надёжности» девятизарядный нагант.

Уже в начале века планка была понижена еще на два патрона. Мой страх заочно перерос соотношение восемь к одному. Для обуздания его мне и девяти камор не хватит.

Также спасти меня пытались Господь Бог и Казимир Лефоше. Последний официально утверждал, что собирается усилить боевую мощь револьвера за счет увеличения количества зарядов.

Основная причина была, конечно же, другой. Предвидя духовный кризис поколений, Казимир Лефоше подготавливал пути отступления. С пятидесятых годов девятнадцатого века он начал создавать десяти-двенадцатизарядные образцы. Венцом его творения стал тридцатизарядный револьвер. Шансы на выживание — двадцать девять к одному!

Эти щадящие робкий дух конструкции не прижились из-за громоздкости барабана и быстро устаревшего шпилечного патрона… Не важно. Я почему-то уверен, что погибну и с тридцатизарядным револьвером.

* * *

«Поди, возьми нагант!»

Ведь всего один-единственный разочек. Повторять не нужно. Можно, конечно, но совершенно не обязательно. Я бы не повторял. Ей богу, одного раза вполне достаточно. И все. И груз с души.

Большинство людей на формальности внимания не обращают. Купили нагант, в тряпку завернули, припрятали хорошенько и дальше себе живут. Таким и не надо пробовать. А вот если обращаешь внимание — то лучше один раз рискнуть, поволноваться, а потом, как остальные люди, в тряпку завернуть, припрятать. И не изводить себя посреди ночи зудящим в голове сверлом: «Поди, возьми нагант, поди, возьми нагант!»

И дело не в том, что мысль навязчивая. Сам не желаешь с ней расставаться. Сравнимо с детским ощущением потерянного молочного зуба, когда оголенная десна притягивает кончик языка, будто магнит.

Бичуют спины католики, выжигают гениталии русские скопцы, подвешиваются на крюках индусы, лупят себя подметками по лицу иудеи, жители гавайских островов выбивают дубинкой зубы, прижигают кожу, прокалывают щёки. Американские индейцы наносили на лицо и тело глубокие порезы, полагая, что с кровью выходит душевная боль. Я истязаю себя нагантом!

Отчего, покупая бечевку и мыло, я не хочу проверить, что находится в зашейной невесомости, когда ноги отталкивают опору?!

«Поди, возьми нагант!»

Это как венчание. Без него отношения не узаконены.

«Венчается раб божий (имярек) на рабе божьем Наганте».

Щелк! И теперь навсегда вместе. А верность хранить необязательно. Можно завести и другой револьвер, и не венчаться с ним, а просто сожительствовать. Это только первый раз необходимо. Не для галочки, а для себя.

Горе мое велико. Слёзы катятся по вымечку, с вымечка на копытечко. Избалованный наличием седьмой каморы, я запустил свой страх, оставил без присмотра, и он на голову перерос нагант. Теперь для обуздания страха мне слишком мало семи камор. Я не могу и с нагантом.

Вечер присыпал всё серой пылью. Паутина в каждом углу. Как изощренный оптический прицел. И в нём паук копошится, будто мохнатый зрачок снайпера. Вот лучше я опущусь на колени, помолюсь, и тогда вместо прицела мне увидится безумная геометрия прозрачной мишени, и паук в ней станет засохшей промахнувшейся мимо виска пулей.

Я скажу: «На море океане, на острове Буяне гонит Илья пророк на колеснице гром со великим дождем: над тучей туча взойдет, молния осияет, гром грянет, дождь прольет, порох зальет. Пена изыде и язык костян. Лежит камень Алатырь, под ним жаба сидит. Как она под камнем мечется, выхода не находит, так чтоб у раба Божьего меня бились и томились ружейные и всякого другого огненного орудия пули: свинцовые, медные, каменные, железные, чугунные, стальные, серебряные, золотые. Как от кочета нет яйца, так от оружья нет стреляния. Ключ в небе, замок в море. Аминь, аминь, аминь».

Потом надо креститься, бумажку с заговором в рот, и глотать. Пусть себе нагант щелкает, хоть наяву, хоть во сне.

Ночью смрадно взмок. Первоначально к наганту образца 1895 года была пуля, покрытая мельхиором! Забыл про кухонный металл! Теперь глотаю заговор, добавляя про мельхиоровую пулю. Аминь, аминь, аминь!

* * *

— Я вообще по делу, я мимо пг'обегала и так пг'испичило — смег'ть…

Задвижка в туалете выщелкнула как взведенный винтовочный затвор.

— Я в твоем сог'тиг'е умиг'аю от скуки. У тебя там человеку совершенно нечем себя занять, а я читать пг'ивыкла. Я всегда, когда сг'у, изучаю, что на г'азных флакончиках и тюбиках написано — про употребление, из чего сделано. Так интересно. Я не меньше четырех шампуней или зубных паст успеваю пг'очесть…

— Дура, — я прошептал.

— Ну и что, что дуг'а? — она засмеялась. — Знаешь, что означает? Дог'огая, уважаемая, г'одная, абожаемая! У вас так говорили? Это ты, конечно, хог'ошо пг'идумал всё под г'аковину поставить, даже с унитаза вставать не надо, но у тебя ни одного отечественного флакона. Почему ты не поддерживаешь Российского производителя? Ты не патг'иот? Всё на немецком, чег'т! Я в школе английский учила. А ты что учил, какой у вас был иностранный язык? Навег'ное, немецкий, да? Г'аз у тебя всё на немецком… Ты от двег'и-то не отходи, я же общаюсь с тобой! Это не вежливо… Слава Богу, нашла. Так, посмотг'им, что у нас здесь… Ага, сег'ия «Магия тг'ав», кг'асочка для волос. Зачем тебе? Седеешь?

— От бабушки покойной, наверное, осталась.

— А… Ну почитаем. На основе натуральной хны, объединяет наилучшие качества бальзама и стойкого сг'едства для окг'аски волос, укг'епляет ког'ни и заботится об их полноценном питании. Видишь, как полезно. Что тут еще? Экстг'акт листьев смог'одины и дуба, стеариновая кислота, лимонная кислота, глицег'ин, цетеаг'иловый спиг'т, пг'едизолон, пг'опиленглеколь…

Унитаз шумно захлебнулся, зашипел, точно спустил кислоту, а не воду.

— Кстати, ты не думаешь, что и мне пог'а наконец тоже «пг'опилен» сделать. Хоть г'азочек, я уже на стенку лезу от неудовлетворения…

«Пр-р-р-очь! Пр-р-р-рочь! Абр-р-р-рам! Кур-р-р-ра! Доктор-р-р-р!» — бесконечный список на букву «Р», нашу звонкую, рычащую, как пламенный мотор, родимый русский лакмус, всегда позволявший отсеять зёрна от иноплеменных плевел.